Стая - Ольга Григорьева

– – И он не боится, что она убьет его?

– Я же сказал, что она никого не убивает! – старик стал раздражаться. Его голос повысился, задребезжал. Похоже, он уже сожалел, что чересчур разболтался с бестолковой словенкой. – Она просто ищет!

Он разрумянился – то ли от гнева, то ли от выпитого меда. Хмурился, жевал губы. Но Гюду захватил разговор. Отступать княжна не привыкла. Помолчав для виду, полезла с очередным вопросом:

– То есть она никого не может убить?

Старик в сердцах стиснул кулаки, встал, зашагал к выходу. Надевая шубу, ногой отбросил подпирающий дверь кол, обернулся:

– Что ты можешь, то и она сможет!

Вышел, оставив в избе тяжелую тишину. От его громкого возгласа и впущенного им холодного ветра, снующего по углам, проснулась Рагнхильд. Приподнялась, опершись на локоть, мутно посмотрела на княжну:

– Что шумишь? Ночь на дворе!

– Ничего, – шепнула Гюда, – Ничего…

Глава девятая

БРАТ

Хаки Берсерк оставил за собой лишь разграбленную и выжженную усадьбу, где тихими тенями бродили перепуганные, чудом выжившие люди. Бьерн решил не преследовать Берсерка. Сказал, что в лесу звериное логово Хаки найти будет столь же сложно, сколь сыскать иголку в стоге сена. Избежавший смерти узкоглазый двоюродный братец Тюррни, со странным именем Халль, упросил Бьерна и Избора остаться в разграбленной усадьбе до зимы. Елозил на коленках перед Бьерном, умоляюще хватал за руки Избора.

Он же и рассказал, что Остюга в усадьбе никогда не видел, а Гюду увел с собой Хаки Берсерк.

«Нынче сезон дождей, через лес не пройти, дороги поразвезло, – бормотал он. – Все одно, Хаки не сыщете. А вот к зиме я тинг созову, потребую, чтоб Хаки признали ниддингом. Там и узнает, где он скрывается. Про Гюду и Остюга тоже прознаем! »

Подумав, Бьерн решил остаться в усадьбе, помочь наново отстроить сгоревшие дома, наладить запасы дров и сена на зиму. С его решением никто не спорил.

Наравне со всеми Избор таскал на плечах бревна, рубил деревья, валил камни у городьбы. С первым снегом с сеттеров вернулись отары. Княжичу было приятно видеть, как мертвый двор наливался новой жизнью, как, невесть откуда, в нем появлялись новые люди, приходящие кто издалека, услышав про работу, а кто из ближних усадеб – помочь по дружбе.

Вместе с людьми приходили новости о Хальфдане, собирающем в Хейдмерке большое войско для похода на детей Гендальва – Черный конунг не собирался оставаться побежденным. А еще гости принесли весть о смерти Орма Белоголового. Услышав об этом, люди Орма – Кьетви и другие – спустя день поспешили принести клятву верности Бьерну.

Приходили также слухи об Асе – мол, она собирается отослать к сыну много своих людей, чтоб помочь ему в битве. Говорили, что к Черному конунгу придут люди из Согна, от Атли Гауларца, и даже обычно не ввязывающийся в драки брата Олав, конунг Вестфольда, собирается отправить в Хейдмерк своих воинов.

Ничего нового или интересного для себя Избор в этих вестях не находил, зато Бьерн слушал их внимательно, будто раскладывая по невидимым полочкам в голове. Узнав о смерти Белоголового, он ушел из усадьбы. Никого не взял с собой, ничего не сказал. Просто ушел, а вернулся только к утру – осунувшийся, усталый и молчаливый. Никому и в голову не пришло спрашивать – где он был. Избору тоже…

Тем утром снег щедро укрыл землю, оставив на виду лишь небольшие темные проплешины, где из-под пороши вылезали редкие, примятые временем и старостью, жухлые травины. До первого петушиного крика Избор отправился проверять посты – после случившегося Халль опасался новых нападений. Первый пост – у реки – был Тортлава.

Скальд не спал – восседал на очищенном от снега пеньке, старательно выскабливал на островерхом, стоящем перед ним камне какие-то руны. Вместо ножа Тортлав использовал короткую заостренную железную палку. Медленно передвигая ее по боку камня, постукивал по ее тупому краю обухом топора, старательно пыхтел, высовывал язык.

Подкравшись сзади, Избор сильно стукнул его по плечу.

– Чего дерешься? – не отрываясь от работы, заявил Тортлав. – Вишь, из-за тебя чуть все не попортил.

Что скальд заметил его гораздо раньше, а он, как полный дурак, крался, стараясь ступать бесшумно, чтоб не выдать себя, разочаровало и обидело Избора. Он давно привык, что никто больше не зовет его князем, а обычно обращаются просто по имени, но насмешек не выносил по-прежнему.

Фыркнул, сдерживая злость. Присел на корточки у камня, глянул на руны.

– Чего это?

– Это на курган к Сигурду. – Тортлав осторожно передвинул железку вправо, тюкнул по ней, подул на камень. От его дуновения в лицо Избору полетела серая пыль. Княжич отряхнулся, зло покосился на Тортлава. Тот его злости не заметил, тюкнул еще раз, довольно прочитал:

– «Сей камень воздвигли Бьерн сын Горма, и люди его, и Халль с его людьми, и Избор из Гарды по Сигурду Оленю, красивейшему и сильнейшему из конунгов этой земли». Хорошо сказано?

– Неплохо, – согласился Избор. – Бьерн видел?

– Видел, – Тортлав перестал стучать по железке, откинулся назад, любуясь работой, довольно причмокнул. – Он велел еще приписать про Тюррни. Чтоб было «по Сигурду Оленю, красивейшему и сильнейшему из конунгов этой земли, и жене его Тюррни». Но про Тюррни я еще не успел.

– А про Белоголового ничего не велел написать? – съязвил Избор.

Миролюбиво настроенный Тортлав помрачнел. Оторвался от работы, положил острую железку на расстеленную под ногой тряпочку.

– Не надо бы тебе так говорить про Орма, – произнес с угрозой. – Особенно при Бьерне.

Ссориться Избору не хотелось. Он не ожидал, что шутка будет принята с обидой. Смутившись, пояснил:

– Шучу. Просто я слыхал, что они с Бьерном не в большой дружбе…

Не завершив фразы, княжич осекся. Слышать-то он слышал, да только не ему о том говорилось. Не признаваться же, что подслушал чужой разговор…

Признаваться не пришлось. Обиженный за хевдинга Тортлав хмуро забурчал:

– Может, и не в дружбе, только братья они.

– Братья? – опешил Избор. Позабыв о снеге, плюхнулся подле камня на задницу.

– Ну да, – Тортлав был отходчив, долго сердиться не умел. Успокоившись, вновь взялся за железку, приладил ее острием к камню, прикусил высунутый язык, резко и сильно нанес удар. Выдохнул, договорил: – С вами, словенами, всегда так – звон-то вы слышите, а где он – не ведаете. Братья они, кровно-названые. Кровью побратались, еще в детстве…

– Но…

– Но не но, а не наше это дело, – коротко ответил Тортлав и вдруг насторожился, замерев в нелепой позе с поднятым вверх топором.

– Ты… – начал было Избор, но, перебивая его, Тортлав зашипел: