Запретный плод - Эмма Холли

– Если я продолжу раздевать тебя, если освобожу... его, – раздался жаркий шепот над ухом графа, – а затем начну ласкать... ты сумеешь держать себя в руках? Ты по-прежнему будешь слушаться меня?

– Сегодня все решаешь ты, милая, – кивнул Эдвард после короткого колебания.

Флоренс потянула его за руку, поднимаясь с кровати. Как только он встал, она снова спряталась у него за спиной. Теперь Эдвард видел только ее руки, расстегивавшие пуговицы штанов, как если бы это были его собственные руки, на короткое время ставшие более изящными и белыми. От этого ему стало казаться, что все его тело больше не принадлежит ему, а находится целиком во власти Флоренс. Почему-то это странное для человека, не привыкшего подчиняться, ощущение невероятно возбуждало.

Флоренс прижималась к нему сзади, тело ее было горячим и трепетным. Она была возбуждена не меньше, чем Эдвард, и при мысли об этом он застонал.

– Думаю, теперь меня лучше связать, – усмехнулся он сквозь зубы. – В противном случае я за себя не отвечаю.

В ответ на это девушка быстро присела на колени и укусила его за ягодицу. От неожиданности Эдвард почти подпрыгнул и выругался.

– О, прости! – воскликнула Флоренс испуганно. – Прости, пожалуйста! Я сделала тебе больно?

– Пожалуй, нет, – ответил Эдвард с улыбкой, пока девушка ласково гладила укушенное место. – Скорее, удивила.

– Даже не знаю, что на меня нашло, – призналась Флоренс. – Просто у тебя такой зад, что... я не удержалась.

Эдвард громко расхохотался, и это убедило ее в том, что его гордость не пострадала. На всякий случай она все же поцеловала укушенную ягодицу, отчего смех тотчас оборвался.

– Ммм, – пробормотал граф довольно. – И не надо извиняться. То, что ты делаешь, очень заводит меня.

– Да? Тогда я... э, я рада.

Граф с трудом подавил новый приступ веселья. Но стоило Флоренс появиться перед ним, он сразу забыл про смех. Продолжая ласкать его пальцами, девушка начала целовать его грудь, прикусив поочередно соски, отчего могучая грудная клетка стала вздыматься еще чаще.

– Тебе нравится то, что я делаю. Я вижу это. – Флоренс чуть потерлась щекой о волоски на его груди и закусила губу. Это вышло так соблазнительно, что Эдвард, смотревший на нее сверху вниз, чуть не зарычал от удовольствия. Изящные пальчики Флоренс продолжали свой путь по его телу.

Когда она опустилась на колени и уткнулась носом ему в бедро, он не выдержал и застонал.

– Только не прикасайся ко мне, – предупредила девушка, скользнув ладонью вверх по ягодице и спине. – Я хочу все делать сама.

– Тогда свяжи меня. Если ты будешь ласкать меня ртом, мне нужно будет трогать тебя. Оставаться неподвижным выше моих сил!

Флоренс поднялась. Взглянув на постель, потом на Эдварда, она сказала игриво:

– Я передумала.

Граф смотрел на нее, не понимая. Что значит «передумала»? Значит ли это, что она освобождает его от обещания быть покорным? Значит ли это, что теперь он может действовать сам и волен хоть сейчас тащить ее в постель, чтобы довести до изнеможения своими ласками? При мысли об этом стук сердца превратился в один сплошной гул. И все же какая-то частица хотела подчиняться воле Флоренс и была разочарована. Или он неверно понял ее?

Ожидая объяснения, Эдвард смотрел на девушку. С лукавым выражением лица она прижала палец к его губам.

– Я передумала. Сначала я хотела связать тебя, как ты связал меня той ночью. Но теперь я решила сделать это, пока ты будешь стоять. Так мне будет удобнее касаться тебя.

– Как тебе будет угодно, – хрипло ответил граф.

– Ты уверен? – Она приподняла одну бровь, закинув выше голову, словно хотела посмотреть на него сверху вниз. Вид у нее был весьма решительный. Уперев руки в бока, девушка приказала: – Встань у кровати, возле передней решетки. Я привяжу тебя к ней.

Эдвард молча повиновался. Ширины рук как раз хватало, чтобы схватиться ими за две передние колонны, державшие балдахин. Флоренс быстро привязала его запястья, причем значительно крепче, чем того ожидал Эдвард. Это были настоящие путы, со множеством узлов, и развязать было бы довольно сложно.

– Не туго? Если будут мешать, я сниму.

Эдвард покачал головой. Его все больше удивляло происходящее. Он совсем иначе представлял себе подобную вантюру – ему казалось, что, отдавшись во власть женины, он будет чувствовать себя жалким и униженным, и согласился только ради Флоренс. Но странное дело: быть связанным любимой женщиной так остро возбуждало его, то даже если бы его руки были закованы в тяжелые каналы, сдиравшие кожу до крови, все равно это волновало ы его.

Как раз в эту секунду взгляды Эдварда и Флоренс встретились. В глазах девушки было такое же желание, какое испытывал граф. Заметив, что он ее рассматривает, Флоренс отступила на шаг и улыбнулась.

– А сейчас я разденусь сама, а тебе придется просто наблюдать. Ты первый мужчина, для которого я раздеваюсь. Мне хочется, чтобы тебе понравилось то, как я это сделаю.

Эдвард задержал дыхание, чтобы прийти в себя. Смелость Флоренс потрясала его. Робкая и застенчивая, она всегда легко смущалась, когда на нее смотрели. Теперь же она была готова сама раздеваться для него, готова была отбросить привычную скромность. Разве это не означает, что она любит его?

Флоренс сняла платье, медленно, но без излишнего кокетства. Развязывая шнуровку, она засмеялась, запутавшись в ней пальцами. Смех был смущенный, но вполне искренний. Корсета на ней не оказалось. Еще утром Флоренс поняла, что в нем нет необходимости – за последние недели она сильно похудела.

Оставшись в одной нижней рубашке и панталончиках, Флоренс занялась волосами. Эта картина сразу напомнила Эдварду тот день, когда он, раздираемый сомнениями, прильнул к глазку в задней комнате лондонской портнихи и впервые увидел Флоренс. Точно так же, как и тогда, темные кружки сосков просвечивали сквозь тонкую ткань, приподнимая ее, а через панталоны виднелся треугольник волос. Только в этот раз он был возбужден увиденным в сотни раз сильнее, словно не только его плоть, но и сердце приподнялось и рванулось навстречу полуобнаженной девушке.

В этот момент Флоренс запуталась в кружеве панталон и еле слышно выругалась. Эдвард был потрясен и тронут одновременно: столько грации и столько естественности было в движениях Флоренс, что даже ругательные слова прозвучали в ее устах к месту. Граф снова с нежностью подумал, что любит ее все сильнее.

– Вот, – наконец сказал девушка, отбросив рубашку в угол. Она стояла прямо перед Эдвардом, не пытаясь прикрыться, как сделала бы застенчивая девственница, и не принимая соблазнительных поз, как опытная любовница. Волосы рассыпались по плечам, на лице играла неуверенная улыбка. Ладони, лежавшие на бедрах, дрожали даже сильнее рук графа.