Зорге, которого мы не знали - Ганс Гельмут Кирст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обо всем этом Зорге радировал в Центр. Его шифрограммы были предельно лаконичны, предельно ясны и деловиты. Большего здесь, в Токио, он ничего не смог бы сделать. Но то, что он уже сделал, было более чем достаточно для принятия важнейшего решения.
Теперь дело оставалось за разведуправлением Красной Армии и Кремлем. Зорге был убежден, что они обязательно, не теряя времени, предпримут все возможное, чтобы во всеоружии встретить огромную опасность. Он почувствовал, как к нему постепенно возвращалась уверенность: главное сделано.
Рихард быстро направил агентов Мияги, чтобы они выяснили еще одну важную деталь: не перебрасывает ли японское правительство свои элитные дивизии к границам северного соседа. Ведь Япония могла воспользоваться немецкой агрессией и тоже напасть на Советский Союз, открыв второй антибольшевистский фронт на Дальнем Востоке. Правда, он не верил в такую возможность уже потому, что Одзаки сказал: «Не будет этого». Но Рихард имел обыкновение исчерпывающе выяснять обстановку, чтобы не попасть впросак.
Сделав это, Зорге сам решил предпринять попытку воздействовать на механизм политики. Он посоветовался с Одзаки, и тот подготовил доклад для японского правительства, в котором выражалось сомнение по поводу бездействия японской армии в Северной Маньчжурии. Одновременно Рихард устно информировал об этом немецкого посла, который был возмущен пассивной позицией Токио и старался выступить с демаршем.
Однако японское правительство не приняло в расчет сомнения Одзаки и еще раз подтвердило, что не начнет военных действий против русских, пока не будет устранена угроза на юге, где надо сперва покончить с влиянием американцев и англичан.
Любая война, повторял Зорге, всегда несчастье. Но война между Германией и Россией стала бы колоссальной катастрофой для обоих народов. Это было бы в конечном счете не только гибелью нацизма, но и всего германского государства, которое истекло бы кровью! И к тому же расцвела бы пышным цветом вечная ненависть между этими народами. А он, Зорге, принадлежит в равной мере и к одному, и к другому! В его сознании всплыла страшная картина, что могло быть, если бы все же войны не удалось избежать: его отец — немец и мать — русская прямо сошлись бы в кровавой схватке и терзали бы друг друга, пока один из них не испустил бы дух.
Этого не должно случиться! Зорге метался по Токио в поисках новой информации, которая помогла бы предотвратить войну. Он загонял Мияги и его агентов; загрузил до предела Вукелича и Клаузена; требовал от Одзаки новых документов. Он пьянствовал напропалую с Майзингером; играя в шахматы с послом, поддаваясь ему в выигранной позиции; снова спал с Мартиной; скандалил в «Империале». Он забросил свою покорную и преданную Митико и, смертельно уставший, изредка наведывался домой, чтобы забыться тревожным сном.
Его безумная решимость росла как снежный ком. Он охрип, его жесты стали резкими, а замечания более циничными, чем обычно. Немногие друзья начали избегать его.
Зиберт несколько раз пытался поговорить с Зорге, но Рихард уклонялся от встреч. Наконец ему удалось перехватить Зорге на территории посольства.
— Послушайте, Рихард, у вас что — нет и минутки для своих друзей?
— Это кто же мой друг? — вопросом на вопрос насмешливо ответил Зорге. — Уж не вы ли, Зиберт? Вы же сами этому не верите.
— Может быть, поужинаем вместе?
— Нет никакого желания.
— Ну тогда выпьем по маленькой?
Зорге внимательно посмотрел на Зиберта и сказал:
— Ладно, пошли. Хочу доставить вам удовольствие.
Он подвел Зиберта к своему маленькому голубому «дацуну». Зорге быстро включил двигатель и рванулся с места на сумасшедшей скорости. Он сделал несколько резких поворотов, да так, что шины завизжали. Зиберт ни жив ни мертв вцепился в сиденье. Зорге искоса наблюдал за ним с кривой ухмылкой, а затем вдруг резко затормозил у «Летучей мыши».
Они выбрались из машины, и Зорге подтолкнул вперед Зиберта в полутемное, низкое помещение. Еще не сев за столик, Рихард громко заказал виски.
— Итак, вы хотите выпить со мной? — обратился он к Зиберту. — Почему?
— Я хочу поговорить с вами, господин Зорге, так, чтобы нам никто не мешая.
— А-а, вы желаете меня выпотрошить! Получить что-нибудь конкретное от меня? По вашим глазам это можно сразу понять! Что вы хотите?
Зиберт сделал жест, который, с одной стороны, должен был изобразить его смущение, а с другой — выразить протест. Затем он попытался выпить виски. Но этот напиток показался ему до чрезвычайности противным.
— Давайте, давайте, Зиберт, — настойчиво потребовал Зорге, — не жеманничайте, как девственница. Что вам надобно?
— Я скоро возвращаюсь в Германию, мой милый Зорге.
— Сожалею, господин Зиберт. Искренне сожалею. И вы, очевидно, тоже.
— Мои дела здесь, можно сказать, закончены. Я собрал более чем достаточно материала для книги. Кроме того, вы знаете, меня постепенно охватила тоска по родине.
— А по нацистам вы тоже заскучали?
— Нет, я заскучал по своей жене, моим книгам, моему маленькому дому. Меня обуяла тоска по бутылке доброго немецкого вина, по одинокой прогулке в лесу.
— Верно, Зиберт. Но почему вы об этом рассказываете именно мне?
Зиберт осторожно положил руку на плечо Зорге и проникновенно промолвил:
— Поехали со мной. Поехали со мной в Германию.
Зорге резко освободил плечо.
— Что это значит? — спросил он злобно. — Что вы хотите добиться этой дурацкой шуткой?
— Никакая не шутка, мой милый друг Зорге. — Похоже, Зиберта не задела резкая реакция собеседника. — Это приглашение от всего сердца.
— Вы хотите взять меня с собой в Германию? — насмешливо спросил Зорге.
— Да, — подтвердил Зиберт.
— Тогда в качестве кого или чего вы меня захватите? Как дорожный сувенир? Или для своей перестраховки? Или как вещественный материал для своей книги?
