Обреченный мир - Аластер Рейнольдс

– Искренне надеюсь, что нет.

– Вот и я надеюсь. Одного не пойму, неужели они верили в свои шансы на успех? Что заставило их сесть в эти устройства? Думаешь, они хоть знали, где кончается Напасть?

– Неизвестно, удастся ли это выяснить.

– По-моему, пилоты погибли не одновременно. Одни протянули чуть дольше своих летательных аппаратов, другие умерли прежде, чем остановился двигатель. Эти последние – счастливчики. По крайней мере, им не пришлось выползать из кабины и умирать, понимая, что шансов на спасение нет.

– Может, у них были смертоносные таблетки, чтобы в случае катастрофы облегчить страдания. А может, кто-то из летчиков пересек Напасть и попал на обитаемую территорию.

– Ага, и угодил в плен к землеройкам, которым высокие технологии неведомы. Там, наверное, и без пыток не обошлось… Нет, я честно стараюсь настроиться на позитив.

– Если трагедия разыгралась тысячи лет назад, в наших исторических справочниках она не зафиксирована. Но нельзя всегда думать о худшем.

– Снова ты со своим оптимизмом!

– А что обо всем этом думает Рикассо? – спросил Кильон после небольшой паузы.

– Не представляю, что он знал заранее, но такого явно не ожидал. Вариантов у него два: развернуться и лететь за оппозиционерами или следовать прежнему курсу. Прекрасно знаю, как поступил бы мой отец.

К полудню плотность разбитых летательных аппаратов удвоилась по сравнению с тем, что Кильон видел утром. Помимо отдельных современных устройств большинство казались примитивнее тех, что «Репейница» пролетела раньше. Блестящая сталь сменилась тусклой ржавеющей обшивкой, кое-где с блеклой облезающей краской. По виду обломков эти аппараты казались несуразнее прежних.

– Пока ты спал, подлетел шаттл и увез непроявленные фотопластинки на «Переливницу ивовую», – сообщила Куртана, вслед за Кильоном вышедшая на смотровой балкон. – Рикассо изучал снимки целое утро. По последнему сообщению, он почти уверен, что первый аппарат, который мы видели, не устройство с воздушно-реактивным двигателем, а ракета. Возможно, жидкостная, полубаллистическая, как пилотируемый снаряд. Когда сгорел двигатель, пилот надеялся дотянуть до безопасного места в планирующем режиме.

– А сейчас что?

– Сейчас Рикассо и фотографии не нужны – достаточно посмотреть в окно. Он считает, что у большинства этих аппаратов турбореактивный двигатель. Кое-где видны воздухозаборники для камер сгорания. Очевидно, реактивные двигатели эти люди собирали без проблем. Впоследствии они переключились на ракеты, которые собирать еще труднее. Нужны высокоскоростные насосы, сложные сплавы, криогенные системы охлаждения, автоматические системы управления… Словом, все, что для нас недостижимо.

– Вы уверены, что все аппараты создала одна и та же цивилизация?

– Так мне кажется. Маркировка – там, где она видна, – практически идентична: красный прямоугольник со звездой и одинаковые буквы. Дизайн символики меняется – мы словно видим разные этапы его отработки, – но основа везде та же.

– А язык, он вам знаком?

– Нет, ничего подобного я не встречала. Это вполне логично, если этот народ жил в изоляции так долго, как нам кажется. Нет оснований рассчитывать, что мы их поймем.

– Интересно, сколько раз они прорывались за территорию Напасти? – проговорил Кильон.

– Потерпи. Думаю, хотим мы или нет, мы это выясним.

Облик местности менялся каждый час. Плотность разбитых летательных аппаратов плавно росла и так же плавно уменьшалась – периоды интенсивных попыток улететь чередовались с «пустыми» периодами. Реактивные самолеты стали основной формой техники, потом их вытеснили летательные аппараты, сложностью и конструкцией напоминающие ройские. Постепенно и эти ладные монопланы с закрытой кабиной и убирающимся шасси сменились несуразными бипланами и трипланами, на вид собранными не из металла, а из дерева и ткани. А вскоре их вытеснили огромные остовы древних кораблей, рухнувших на землю.

Тут их и окликнула Мерока:

– Эй, хочу кое-что вам сказать!

– В чем дело? – осведомилась Куртана.

– Та гора впереди… Ни черта это не гора. – Мерока нервно сглотнула. – По мне, так это Клинок, мать его!

Глава 22

Рой и «гору» разделяла высоченная стена. Кильон сообразил, что прежде принял ее за плотную облачность. Стена словно ножом рассекала местность. При осмотре в телескоп стало понятно: «разрез» однозначно создан руками человека. Через равные промежутки стену прерывали башни и укрепленные ворота с вышками. Верх ее блестел, как полированная слоновая кость, низ скрывался за нанесенными ветром кучами грязи и мусора. Кое-где в стене виднелись огромные трещины, в других местах – обожженные воронки, следы мощнейших вспышек молний. В любом случае стена выдержала.

Высотой она была пядей двести-триста – высокая! – а там, где стояли башни с амбразурами, – еще выше. Стена тянулась на горизонте, на сколько хватало глаз, преграждая путь, хотя бы символически, на сотни лиг в обе стороны, возможно и больше.

Впрочем, в списке местных чудес стена занимала не первую строчку и даже не вторую. Вторую строчку занимал обломок. Он врезался в стену лигах в пяти-шести от ворот. Половина с одной стороны, половина – с другой, обломок застрял, беспомощный, как личинка, ползущая через препятствие. Разве это воздушный корабль? Ничего подобного! Формой он напоминал оболочку дирижабля, но на этом подобие заканчивалось. Во-первых, из-за размера: длиной обломок был как минимум лигу и десятую часть лиги высотой. Ни гондолы, ни двигателей, ни хвостового оперения. Рухнув на стену, он треснул, лопнул, как переваренная сосиска. На желтовато-белом корпусе еще просматривались алые опознавательные знаки: тире, косые черты, цепочки угловатых иероглифов, точки и окошки из линий, нанесенных не параллельно стене, а под всевозможными углами. Плюс к тому выпуклости, выступы в разных местах корпуса, рядом вмятины, стержни или зонды, похожие на антенны, которые тянулись не то вперед, не то назад; куда летел этот аппарат до падения, определить не представлялось возможным. В отличие от воздушных кораблей, внутри аппарат не пустовал: он был набит плотно уложенными устройствами. Сейчас они были искорежены, но все же можно было догадаться, как они выглядели до аварии. Кильону чудилось, что он у телескопа: летательный аппарат просматривался очень подробно и поражал сочетанием громадных масштабов и тончайшей миниатюризации, как будто его при желании могли бы сделать еще больше.

– Это не человеческое творение, – пролепетала Куртана, прерывая испуганное молчание. – Такое… невозможно сотворить. Это слишком… слишком… – Она осеклась, сокрушенно качая головой.

– Полагаю, у Рикассо есть мысли на этот счет, – проговорил Кильон. – Он считает, что прежде люди могли летать в вакууме над атмосферой, могли странствовать между мирами. По-моему, это и есть корабль для полетов в вакууме. Космический корабль.

– Раньше я посмеялась бы над таким заявлением, – сказала Куртана.

– Но не сегодня.

– Такое мы даже скопировать бы не сумели. А это не копия, не подделка, не бутафория. Это устройство, которое поднималось в воздух и летало.

– Этот корабль совершеннее всего виденного нами до сих пор – ракет, самолетов. По-вашему, он появился раньше или позже их? – спросил Аграф.

– Вопрос к Рикассо, а не ко мне, – отозвалась Куртана.

Космический корабль примял стену, но не разрушил ее окончательно. «Репейница» переключилась в режим зависания, беспомощно нацелив пушки на грозное устройство. Куртана отправила Рикассо сообщение и ждала ответа. На этот раз он прилетел не моментально. Ройщики успели приблизиться к стене и увидеть ее своими глазами. Лидер Роя успел осмыслить значимость гигантского обломка, стены, того, что невероятным образом маячило за ней, а также возможные последствия всего этого.

Тогда и поступил ответ с «Переливницы ивовой».

– Мы летим дальше, – глухо объявила Куртана, прочитав сообщение, которое передал ей сигнальщик. – Я и не сомневалась. – Она схватила трубку переговорного устройства. – Двигатели на крейсерскую мощность, оптимальную для высоты пятьсот пядей. Когда окажемся над стеной, хочу внимательно все рассмотреть. При необходимости пулеметчикам разрешается открывать огонь и стрелять короткими очередями.

Оставшийся до стены отрезок кишел обломками летательных аппаратов не меньше, чем предыдущие лиги пустоши. За исключением нескольких рухнувших сразу, устройства с крыльями исчезли. Их вытеснили разбитые, ободранные дирижабли и множество аэростатов, рваные оболочки которых дохлыми медузами распластались по земле. Последние несколько лиг попадались устройства с колесами, они летать не могли в принципе – громоздкие, тяжелые, похожие на статуи или осадные орудия. Некоторые гиганты имели металлические дымоходы, торчащие, как защитные шипы на спинах древних ящеров. Другие были полностью из дерева, вплоть до огромных колес без спиц. На одном сохранились клочья парусов и снастей в задней части, среди рваных веревок и расколотых мачт просматривались бледные трупы. «Неужели эти люди всерьез рассчитывали перелететь через стену?» – недоумевал Кильон. Или со стены им виделся фарватер, готовый маршрут, которым они улетят за горизонт, когда подует попутный ветер? Какой опасный самообман! Смельчаки обрекали себя на гибель сразу за стеной, или что там существовало на момент начала их безнадежного путешествия. Ведь стену в ее нынешнем виде – даже с учетом разрушений – возвело развитое общество, способное создать летательные аппараты. Сухопутные буера, приводимые в движение ветром, относились к культуре примитивнее, работающей с деревом, полотном и грубо обработанным железом. Ракеты от дирижаблей отделяет тысяча лет, а то и больше.