Черные бароны или мы служили при Чепичке - Милослав Швандрлик

— Это мы в любом случае скажем, — высказался Кефалин, — На мой взгляд, кое‑кто тут закалился.

— Смотрите, Кефалин, — сказал лейтенант, — Я знаю, что вы в некоторой степени разочарованы, но, как гласит одна из наших поговорок:«Всё хорошо, что хорошо кончается». К нам уже выехал новый командир, и я ничуть не сомневаюсь в том, что после старшего лейтенанта Мазурека командование послало к нам настоящего военного, который хотя бы отчасти исправит то, что произошло с ротой.

Кефалин задумался. Он размышлял, какой из непомуцких офицеров был бы способен поднять таборскую роту на должный уровень.

— Ну что, Кефалин? — наседал Троник, — Поможете мне? Возьмём на свои плечи это непосильное бремя?

— Я не знаю, справлюсь ли я, — изворачивался Кефалин, — С таким бременем хватило бы работы на весь ЦК комсомола.

— Речь идёт только о том, чтобы положительно воздействовать на отстающие элементы, — поучал его замполит, — и каждую минуту терпеливо вести политическую работу. Что же касается дисциплины, то её полностью обновит новый товарищ командир. В наше подразделение его перевели из элитной боевой части, так что я уверен, что он нас всех поразит своей решительностью и высокими требованиями к работе и боевой подготовке.

Кефалина мороз продрал по коже.

— А вы уже знаете, кто это? — спросил он замполита.

— Конечно же, знаю, — заверил его Троник, — и это никакая не тайна, потому что через несколько часов его вам представят. Нашим новым командиром будет товарищ старший лейтенант Перница… что с вами, Кефалин? Что с вами случилось?

Он почти испуганно смотрел на Кефалина, которого вдруг скрутил жестокий приступ смеха.

Глава двадцать седьмая. ОТЕЦ РОТЫ

Лейтенант Троник очень быстро понял, что его оптимизм строился на надеждах и иллюзиях. Долгожданный старший лейтенант Перница прибыл в свою роту пьяным, как закон велит, и первое, что он потребовал, была какая‑нибудь кушетка, чтобы он мог немного проспаться.

— Вы не хотели бы сначала представиться роте? — спросил замполит, изрядно шокированный внешностью прибывшего. — Сначала вам надо бы представиться.

— Не»выкай»мне, — ткнул его пальцем Перница, — Я Ярда, а ты Тонда, и мы оба отличные ребята.

— Я не Тонда, я Йозеф, — пробормотал Троник, — Так что? Представишься, или нет?

— Конечно, представлюсь, — обнял его старший лейтенант, — Пускай эти засранцы построятся, я с ними поговорю по душам.

Несколькими минутами позже он уже шатался перед построенной ротой и голосил:

— Товарищи солдаты, я ваш новый командир, меня зовут старший лейтенант Перница. Я собираюсь вам быть родным отцом, так что вы мне можете во всём доверять. Я каждому помогу советом и делом, а кое–кому и тем, что его посажу. Для меня солдат это всё равно как родной сын. Когда уместно и есть повод, мне не стыдно с солдатами напиться, потому что выпивка закаляет характер, и где пиво варится, там и дело ладится. Но пить надо уметь, и я не потерплю, если кто блюёт после третьего пива. Это, собственно, всё, что я хотел вам сказать. Ещё я заведу железную дисциплину, как мне посоветовал мой старый добрый друг… как тебя звать?.. лейтенант Троник! Потому нельзя забывать, что мы в армии. Доверяйте мне и не давайте себя спровоцировать. Не переживайте, всё будет хорошо! Смирно! До свидания, товарищи!

— До свидания, товарищ старший лейтенант! — с восторгом ответила ему рота, потому что, как казалось, опасения о службе по уставу не сбывались.

На ступенях перед медпунктом на ступенях сидел лейтенант Троник. Его настроение стремительно падало, о чём свидетельствовали обхваченная руками голова и долгие, повторяющиеся через равные интервалы, вздохи.

— Ужасная речь, — прошептал он уже в семнадцатый раз, — Не будем себя обманывать, ужасная речь.

— Зато искренняя, — сказал Кефалин, который шагал в медпункт за таблеткой анальгина, — Было видно, что товарищ старший лейтенант говорит от чистого сердца.

— На это мне плевать, — разозлился замполит, — Разве так должен представляться командир роты? Что это такое, теперь от меня требуется, чтобы я работал вместе с хроническим пьяницей!

— Надо прежде всего видеть в нём человека, — подбодрил его Кефалин, — в конце концов, пьяницы — не самая худшая категория людей.

— Засуньте себе свои советы сами знаете куда, — взорвался замполит, — и запомните, я напишу рапорт о переводе в боевые части, а если его не подпишут, вернусь к малярному ремеслу. Там из меня никто клоуна делать не будет!

Нового командира приняли с симпатией. Его своеобразное прибытие на Зелёную Гору и развязный приезд к роте в Табор позволяли предположить, что солдатская жизнь под его началом не покажется скучной. Эти предположения исполнились до мелочей.

Старший лейтенант Перница показал себя человеком компанейским, и его интерес к подчинённым был не показным. Сразу после того, как он познакомился с таборскими пивными, он принялся расспрашивать о личных проблемах своих солдат.

— Человек подчинил себе природу, — говорил он, — но две вещи пока ему не под силу — выпивка и женщины. Я знал много интеллигентных товарищей, и школу они закончили, но на этих вещах спотыкались. Например, сержант Долежал. Отличный геолог, знал всех бабочек, и в черепахах разбирался. Но внимание! Дали ему глотнуть рому, и он на следующее утро блевал, как алкаш. С такими товарищами тяжело. Или вот, к примеру, вспоминаю ефрейтора Пульду. Тот наоборот, пил, как кадет, и даже францовка[48] его не пробирала! Только вот у Пульды были сложности с женщинами. Он был красивый, улыбчивый, не дурак, так что девушки на него прямо слетались. Но этого, товарищи, недостаточно. Ефрейтор Пульда не знал, что с женщиной делать, когда останешься с ней наедине. Он им всё рассказывал о том, сколько может выпить рома за вечер и дальше никогда не доходил. Тут уж нечего удивляться, что ему каждый раз давали отворот. От отчаяния ефрейтор Пульда попытался покончить с собой, бросился из окна во двор, и поломал себе всё, что можно было поломать. И наконец, всё кончилось хорошо, потому что за него вышла медсестра, которая целыми месяцами дежурила возле его койки. Такова жизнь, товарищи, и необходимо, чтобы вы это усвоили! Я вам буду в этом содействовать, и любому помогу отцовским советом. Те, у кого имеются сексуальные или иные сложности, пускай с полным доверием обращаются ко мне! Раньше людям нужны были священники, с которыми они советовались по сложным жизненным вопросам. Теперь многие люди доверяются психиатрам. Но куда податься солдату срочной службы? Я утверждаю, товарищи, что для этого в подразделении есть командир! Командир вам заменит отца и мать, священника и психиатра. Да, товарищи, так я себе представляю наше взаимное сотрудничество!

Некоторые войны многозначительно посмеивались, другие изображали интерес, нашлись и такие, которые решили, что им выпала возможность выслужиться перед начальством. Первым был кулак Вата, который истово жаждал увольнения, но, как известно, не отваживался самовольно покинуть расположение части. Теперь ему пришло в голову, что, изображая сексуальные проблемы, он сможет вытянуть из старшего лейтенанта увольнительную.

Постучав в дверь, Вата вошел в кабинет командира.

— Товарищ старший лейтенант, рядовой Вата! — представился он, — Прибыл к вам, как к родному отцу!

— Правильно, Вата, — похвалил его Перница, — Садитесь и выкладывайте.

— Видите ли, товарищ старший лейтенант, — выдавил из себя кулак, — У меня дома есть девушка, Блажена. Мы друг другу очень нравимся, только что толку? Вдали друг от друга это совсем не то, а я уже шесть месяцев не был в увольнении.

— И вдобавок вы, как я вижу, эдакий амбал! — перебил его лейтенант, — И вам надо Блажене делать это самое.

— Ясное дело, я стараюсь, — заныл Вата, — Но это же сущий ад. Я, товарищ старший лейтенант, не могу обходиться без женщины.

— Я того, что я слышу, — сказал Перница, — у меня такое впечатление, что вы хотели бы увольнительную. Это так?

— Да, товарищ старший лейтенант, — закричал Вата.

— Слушайте, Вата, — продолжал лейтенант, — У вас вообще хватит денег на дорогу? Что, если с вами по дороге что‑нибудь случится? Бывают случаи, когда солдаты ездят без билета или застревают где‑нибудь без единой кроны в кармане. Понятно, что такие товарищи позорят нашу народно–демократическую армию!

— Деньги у меня есть, — похвастался кулак, — Потому что я бережливый, благоразумный и деньгами не сорю. Я бы армию не опозорил.

— Так значит, вы бережливый? — удивился Перница, — Вы, Вата, ведь не хотите сказать, что ещё и не пьёте?

— Самое большее одно–два пива.

— А, к примеру, ром?

— Ром — никогда, товарищ старший лейтенант!

— Вы меня удивили, Вата. Как я посмотрю, вы, может быть, и пить не умеете?

— Нет, товарищ старший лейтенант. У нас говорят, что выпивка затемняет мозги, и что от пьянства уже немало хозяев осталось без земли.