Реквием по империи - Диана Удовиченко

— Всех твоих товарищей человеческие шаманы в том бою огнем сожгли, — отвечал Ярх, — я один остался. А Варг-гхора вождем Совет клана выбрал. Он тогда остаток войска назад привел. Там все были из других племен. Напраслину на тебя возвел Варг-гхор, сказал, неправильно ты войском командовал.

— А кто же его племенем теперь правит? Под чью руку он Тарг-ориг отдал?

Горьки были слова Ярха:

— Теперь наше племя Тарг-ориг зовется. Нет больше племени Гра-ориг…

— Врешь! — вскричал Уран-гхор. — Есть племя! Пока жив — не дам глумиться над памятью отцов наших!

— Я на тайж'ах его вызывал, — продолжал Ярх, — да он отказался.

Осекся Уран-гхор. Нет большего позора для орка, чем на поединок не выйти. Весь его род ждет дурная слава. Трусами будут звать и детей его, и внуков.

— А шаман что?

— Старый Гурдын помер. Акхир теперь шаман. В рот Варг-гхору заглядывает, боится слово поперек сказать. Объявил всем, что духи предков гневаются, запрещают вождя на тайж'ах звать.

— Странные дела творятся у вас, — нахмурился Уран-гхор.

— Да уж… я убить его собрался. Но Айка упросила не связываться. Сказала, мол, затаись и жди. Иначе убьют тебя прислужники Варг-гхора. А когда Уран-гхор вернется, ему нужны будут верные орки. Не должен воин женщину слушаться, но я поверил. Да и если бы я к предкам отправился, твою жену охранять некому было бы.

— От кого охранять? — вскинулся Уран-гхор. — Кто посмел грозить?

Крякнул Ярх, отвернулся. Вместо него Айка ответила:

— Варг-гхор хочет меня в свою карангу взять, женой сделать. Как только вождем стал, так и началось. Я отвечала, мол, ребенка жду. Тогда он сказал, что заберет меня, как только рожу.

Потемнело в глазах у молодого вождя, ненависть застлала взор. Но не двинулся он с места, сдержал первый порыв. Словно кто-то в ухо шепнул: «Нельзя сейчас кровь проливать. Змею нашел — ступай за вороном».

— Боялась я, Уран, — говорила жена, — не за себя, за дитя наше. Не даст Варг-гхор твоему сыну на свете жить, не захочет, чтобы твой род продолжался.

Ласково, осторожно погладил вождь ее большой, выпирающий живот.

— Когда ждешь?

— По первым весенним дням.

— Успею… — Уран-гхор обнял жену, — а сейчас мне уйти надо.

Похолодела Айка, застыла. Но промолчала, ничего не спросила. Вместо нее Ярх заговорил:

— Как это уйти? Разве не пойдешь ты в селение? Не расправишься с Варг-гхором? И куда идешь ты, Уран-гхор, если здесь твое место?

— Вслед за чумой я иду.

— Что ты, Уран? — воскликнула Айка. — Старики говорили, чумы в Орочьем гнезде уже пять сотен зим не было.

И Ярх подтвердил:

— Давно уже не ходят орки Скорбным путем, опустел Чумной город.

Вот оно! Понял Уран-гхор, что хотел сказать старый шаман в его снах. «Ступай за чумой!» — говорил он. Сам не знал орк, зачем собрался в дальний путь, зачем оставляет жену. Но только что-то толкало его в дорогу, тянуло, звало.

— Я скоро вернусь, — сказал он жене. — Ты мне веришь?

— Верю, — вздохнула Айка.

— А ты, Ярх, береги ее. Ничего я сейчас вам сказать не могу. Но как вернусь — разделаюсь с Варг-гхором. Не одному мне он задолжал. За всех отплачу. А сейчас ступайте. Как бы не хватились вас.

Еще раз приходила к мужу Айка — запасы в дорогу принесла. А ночью ушел Уран-гхор в сторону стужи — туда, где на границе с землей Вечного холода стояли Мертвые горы. Легенды говорили, там был Чумной город, туда уходили умирать несчастные, пораженные страшной болезнью. Шел он много дней и ночей, и ни одного племени на пути не встретил. Хоть и давно не бывало в Орочьем гнезде чумы, народ помнил, где пролегал Скорбный путь. И верили орки, что ступить на него — плохая примета.

Наконец встали на горизонте серые громады Мертвых гор. И слетел к Уран-гхору черный ворон. Сел на снег, голову набок наклонил, глянул хитрым глазом, важно прошагал вперед, оставляя на белом полотне цепочку следов. Потом взмыл в воздух, сделал круг в небе и полетел к горе. «Вот и нашел я что искал, — подумал молодой вождь, — значит, правильно иду». Ворон улетал и возвращался, опускался на снег и садился на плечо орка. Всем видом своим показывала умная птица, что Уран-гхор избрал верную дорогу. В сумраке зимней ночи тонула степь, когда вошел вождь в Чумной город. Ворон его вел — пробегал по земле, потом взлетал невысоко, снова опускался, дорогу указывал. Уныло завывал ветер между камнями. Прямо в горах были выдолблены ниши, а в них белели орочьи кости. Со всей степи шли сюда больные чумой. Сурова жизнь в Орочьем гнезде. Если в семье заболевал один, из селения изгоняли всех, чтобы зараза не охватила племя. Кто-то умирал на Скорбном пути, усеянном смердящими трупами, кто-то добирался до Мертвых гор и здесь находил свое последнее пристанище. Пусто было здесь, жутко. Неясные тени метались от камня к камню, таились в нишах, лепетали что-то на непонятном, призрачном языке. Вставали перед молодым вождем духи тех, кто принял страшную гибель и не был погребен. Плакали, жалуясь на то, что нет им покоя, гнали живого из обители мертвых. Громко каркнул ворон, и призраки взмыли испуганными стайками, слились с темнотой, а навстречу Уран-гхору выступил древний старик. Как ни остер был взгляд вождя, как ни тонок слух — не заметил он, откуда взялся старый орк. Словно вышел из горы или ночной черноты — бесшумно, неожиданно. Согбенной была спина его, иссушено дряхлое тело. Годы оставили на лице глубокие борозды морщин, выбелили волосы. Но шаг его, хоть и опирался старик на посох, был твердым, а взгляд — цепким. Ворон упал с небес, уселся на плечо хозяина. Поклонился старик Уран-гхору, сказал:

— Здравствуй, великий вождь. Вовремя ты успел.

Уран-гхор вернул поклон, почтительно ответил:

— Здравствуй, отец. Только ошибся ты, видно, не того ждал. Какой из меня великий вождь? Я даже племя свое не сумел сохранить.

Хрипло каркнул ворон, рассмеялся старик:

— Старый Роб никогда не ошибается. Тебя я ждал. И ты великий вождь. Ступай за мной.

Ударил посохом о камень горы у подножья, и открылся узкий лаз, который привел в пещеру.

— Вот мое жилье, — сказал Роб.

Скудно было в пещере. Охапка сухой травы служила старику постелью, у каменной стены стоял старый треснутый кувшин с водой.

— Скажи, отец, зачем живешь ты в городе мертвых? — спросил молодой вождь. — И где берешь ты пищу, и как не замерзаешь зимой?

— Я все расскажу тебе, сын. У нас впереди долгий разговор. А сейчас поешь, попей, — Роб протянул Уран-гхору горсть зерна и кувшин.

Вождь разжевал угощение, запил водой. Старик разделил сухую траву на две части:

— Спи, сын. Ты устал, отдохни. Завтра будет день, и ты все узнаешь.