Любимицы королевы - Виктория Холт

Герцогиня глянула на королеву и впервые заметила, что на ней нет тщательно подобранных ею украшений.

Ни единого! По такому случаю! Что стряслось?

— Где ваши драгоценности? — резко спросила она.

Королева повернулась к ней. В глазах Анны стояли слезы. Она замечала, что кое-кто из приветствующих ее подданных плохо одет и, судя по изможденным лицам, недоедает.

— Драгоценности?.. — рассеянно переспросила королева.

— Я приготовила те, что вам следовало надеть. Что это значит?

Королева, все еще занятая другими мыслями, ответила:

— О, мы решили, что поскольку там пролилось много крови, событие это не только торжественное, но и печальное.

— Мы? — повысила голос Сара.

— Мэшем согласилась со мной.

Никакими другими словами королева не могла бы так рассердить герцогиню. Она, супруга победителя, отобрала как распорядительница гардеробной королеве драгоценности, а Эбигейл Мэшем, грязная горничная, сказала: «Никаких драгоценностей!», и они остались лежать на месте.

Вынести это было невозможно, и даже в этой церемониальной поездке к собору Сара не могла обуздать свой гнев.

— Стало быть, ваше величество хочет оскорбить герцога?

— Оскорбить герцога? Как вас понять, миссис Фримен? Неужели я могу не отдать ему почестей?

— Это трудно представить, но, кажется, вы подчиняетесь распоряжениям этой дряни Мэшем.

— Я не хочу говорить на эту тему.

— Зато я хочу.

— Миссис Фримен…

— Прекрасное положение дел. Герцог рискует жизнью ради вас. Думает только о вашей чести и о чести страны. Одерживает победы, каких никогда не знал никто из правителей, а вы ведете себя так, будто эта победа — повод для траура, а не торжества.

— Я, естественно, радуюсь, но вместе с тем скорблю о своих подданных, сложивших там головы. О несчастных семьях, лишившихся дорогих…

— Сентиментальная чушь, миссис Морли.

— Это не сентиментальная чушь. Это правда, Мэшем и я очень опечалены…

— Не говорите о Мэшем. Мне до смерти надоело слышать эту фамилию. Жаль, что, впуская ее в вашу спальню, я не знала, какая это змея.

— От Мэшем я не видела ничего, кроме доброты и заботы. Она служит мне с большей старательностью, чем кто бы то ни было… да, кто бы то ни было прежде.

— С тех пор, как миссис Морли так очарована этой грязной горничной…

Карета остановилась у собора, дверца распахнулась.

Королева, с трудом ступая, направилась к собору. Сара держалась рядом с ней.

— Боже, храни королеву! — закричали люди. Анна, близоруко окинув толпу взглядом, улыбнулась как можно обаятельнее и приветственно помахала рукой.

— Грязная горничная! — продолжала Сара. — Пришла в вашу спальню и восстановила вас против всех лучших друзей! Никто не думал, что вас можно так околпачить. Но это случилось!

— Я не желаю слушать подобных разговоров, — сказала Анна.

— Но выслушаете! — воскликнула Сара. — Я всегда высказываюсь откровенно. Раньше вы постоянно твердили, что предпочитаете мою искренность уверткам других. Знали, что я никогда не кривлю душой. Но теперь, кажется, положение изменилось. Вы предпочитаете сладкоречивую горничную, которой нечего сказать, кроме «Да, мадам», «Нет, мадам» в зависимости от того, что вы хотите услышать. В ответ она только просит дозволения приводить в спальню своего дружка Харли, изливающего ложь в ваши широко развешанные уши. А Мальборо, главнокомандующий вашими войсками, для вас ничто.

Они поднялись по ступеням собора. Королева устала. И громко, взволнованно крикнула:

— Неправда! Неправда!

На лицах некоторых людей появилось выражение крайнего удивления. Сара заметила это и сказала так, что многие стоявшие поблизости услышали:

— Молчите. Не отвечайте сейчас.

Когда королева и Сара вошли в собор, раздалось хихиканье.

Может, им послышалось? Неужели подданная отдала королеве прилюдно такой властный приказ?

Не может быть. Но так было. Многие слышали. Это было б невероятно, не будь подданная герцогиней Мальборо.

После церемонии Анна устала, однако не могла забыть о властном голосе герцогини Мальборо, приказывающем ей молчать.

«Это уже слишком, — сказала она себе. — Дальше некуда. Хорошо бы ее никогда больше не видеть».

Эбигейл раздела Анну и уложила в постель. Анна не говорила о случившемся даже сдержанной Мэшем, хотя, наверно, слух до нее дошел, так как об этом говорил весь Лондон.

Сара не поехала в Сент-Джеймский дворец. Видимо, тоже поняла, что зашла слишком далеко.

Да, герцогиня осознала, что слегка хватила через край и что многие, наверно, слышали, в каком тоне она обратилась к королеве на ступенях собора. «Но то была правда, — успокаивала она себя. — И я добьюсь, чтобы правда восторжествовала».

Пришло письмо от герцога, он всегда спешил описать ей в подробностях свое сражение. Герцог сожалел, что королева больше не благоволит ему и Саре и еще сильнее привязалась к Мэшем. Ему не верилось, что пока такое положение сохраняется, в стране возможны покой и счастье.

«Вот, вот! — сказала себе Сара. — Именно это я ей и твердила».

И тут же принялась писать королеве:

«Не могу не отправить вашему величеству этого письма, подтверждающего, что лорд Мальборо полностью разделяет мои взгляды на ваше к нему отношение, хотя когда я сказала вам об этом у собора, вы изволили ответить, что это неправда!

И все же он с удивлением узнает, что хотя я так старательно подбирала драгоценности, стараясь угодить вам, миссис Мэшем заставила вас столь нелюбезно отказаться надеть их, потому что у нее появилась небывалая власть над вами.

Я не стану приводить своих соображений по этому поводу, только должна заметить, что ваше величество избрали весьма неподходящий день, дабы унизить меня, так как собирались вознести благодарственную молитву за победу, одержанную милордом Мальборо».

Сара никогда не задумывалась, какое воздействие окажут ее слова — написанные или высказанные — и немедленно отправила письмо королеве.

«Как я устала от этих постоянных ссор!» — подумала Анна. Но поскольку Сара просила вернуть письмо герцога, то приложила к нему краткий ответ:

«После приказания не отвечать, которое вы отдали мне в день молебна, следовало бы не беспокоить вас этими строками, а просто вернуть вам письмо; по этой причине я не отвечаю ни на ваше послание, ни на послание герцога».

Получив эту записку, Сара поняла, что действительно теряет власть над королевой. Никогда еще Анна не писала ей в таком холодном и по-королевски величественном тоне.