Четырнадцатая дочь - Екатерина Федорова

В лицо пахнул ночной ветер, сырой, прохладный, но не ледяной, как в Фенрихте, – Аретц все-таки был южным городом, и месяц оринь здесь был теплее, чем в Керсе.

Она извернулась, оперлась на край проема животом и скользнула вниз, цепляясь пальцами за подоконник, за более-менее чистый от стекла кусок рамы. Отцепила руки, схватилась за край каменной кладки в оконной нише, на мгновенье повисла. Потом ее ноги в тонких балетках нащупали полотняный навес у стены… и Таня разжала порезанные пальцы.

По наклонному навесу из прочной ткани она съехала, пересчитав при этом всем телом поперечины, державшие полотно. Флиг вывалился из наволочки и заскользил по навесу вслед за ней.

Когда ноги уже бултыхались в воздухе, Таня судорожно схватилась руками за последнюю поперечину, тормозя. Застыла, лежа животом на навесе, размахивая в воздухе ногами. Флиг застрял чуть выше. Таня осторожно похлопала рукой по полотну, побуждая древко сползти к ней. Факел нехотя дернулся, и она сумела дотянуться до него кончиками пальцев. Сунула обратно в торбу.

И огляделась.

Второй этаж дома нависал над ней темной громадой. Его прорезали пять окон: то, из которого Таня сбежала, было на самом краю. Остальные четыре глядели затененными, слюдянисто поблескивающими щелями, без единого лучика света.

Полотняный навес был пуст и чист. Значит, ложки и сверток с солью остались в торбе.

Таня оттолкнулась от поперечины и спрыгнула. Свечная улица лежала перед ней, залитая светом ярких злых звезд. Безлюдная мостовая убегала лентой в обе стороны. Террасы вокруг домов, прячущиеся под навесами, пугали черными тенями.

Таня поправила торбу на плече скрюченными, болезненными пальцами, на которых кровь и яичная жижа запеклись коркой, стягивая разрезанную кожу. Снова подоткнула в вырез платья вылезшие оттуда края юбок и побежала направо.

Шелковые балетки ног не защищали. Камни в мостовой отдавались болью в ступнях. Она все равно бежала, стараясь держаться края улицы, но не сбавляя скорости. Хотя дыхание рвалось из груди уже со свистом. Улица была безлюдна, тиха; у нее даже мелькнула мысль: неужто она и впрямь вырвется из плена вот так просто, без осложнений?

И сглазила. Тот самый дом был еще одной тенью, которая возвышалась над улицей, в ряду прочих теней. Тане до него оставалось шагов сорок-пятьдесят, когда неожиданно раздался грохот, словно в чью-то дверь молотили кулаками. Раздался вопль:

– Открывайте! Лига борцов с котами-вредителями!

Она рванулась под прикрытие террасы ближайшего дома. Присела, слилась с каменным столбиком, который поддерживал поперечину с навесом. И вовремя – дорогу впереди исполосовали лучи света, упавшие из окон второго этажа. Испуганный голос сказал что-то невнятное, приглушенное дверью. Снова загрохотало, бодренько так, с ритмом. У Тани появилось подозрение, что впереди высаживали бревном дверь.

Совсем близко что-то скрипнуло, она прижалась к столбику, тряхнула распущенными волосами, чтобы те упали на лицо. Как хорошо, что она шатенка – блондинки отсвечивают в темноте.

Дверь дома, под навесом которого она пряталась, отворилась. Блеклая тень, чуть более светлая, прокралась от выхода к краю террасы, осторожно высунулась – и Таня разглядела мужской профиль.

В доме впереди что-то обрушилось, закричали уже два голоса, мужской и детский. Тень рядом с Таней убралась назад, тихонечко скрипнув дверью.

Ей нужно было просто дождаться, пока там, впереди, все не закончится. А потом продолжить свой путь. Подождать и все…

Таня страдальчески вздохнула, прикусила губу. Встала, выпрямляясь. Если подойти поближе и вблизи посмотреть, что там происходит, это ведь никому не повредит, так?

В доме все стихло. Откуда-то с улицы, с той стороны, откуда она прибежала, доносился скрип. Словно по мостовой ехала повозка на колесном ходу. Таня вытащила флиг, неумело перехватила его за древко как дубинку. И осторожно двинулась через террасы, огороженные низкими, ей по колено, бортиками.

Легкие отсветы, падавшие от освещенного дома, расцветили серовато-желтыми тенями оградки, столы и скамейки, прятавшиеся под навесами. Два раза Таня натыкалась на мебель. Подозрения насчет повозки подтвердились: та проехала мимо, вынудив Таню замереть. А также сморщиться от сладковатого зловония. Она спряталась за одним из столбиков, из темноты смотрела, как въезжает в квадрат света громадная клетка. Сзади, толкая ее, шли два молодчика в длинных плащах. Переднюю часть клетки украшали трупики кошек…

– А вот и кот! – послышалось из дома.

В ответ раздались громкие голоса – мужской и женский. Взрослые уверяли, что это не их кошка, просили пощадить. А потом начали плакать дети.

Дома по обе стороны улицы оставались неправдоподобно тихими. Таня сильно, до крови, прикусила губу.

Если она полезет в эту передрягу, ее побег закончится здесь. Синяя Сила, поселившаяся в Танином теле, за каждое свое проявление неукоснительно брала плату: ее беспамятство и последующее бессилие. И что там будет потом, неизвестно…

Из дома вышли трое парней. Передний торжественно нес небольшую клетку, в которой жалобно мяукал бело-серый комочек. За ними вслед, плача, спотыкаясь и цепляясь друг за друга, выбралась семья. Сзади шагали еще два мужика, невысоких, но чрезмерно и неприятно плечистых.

Что-то Таню сомнения брали, что животное и впрямь жило там, где его нашли. Ну кто в здравом уме рискнет держать в доме кошку, когда по улицам бродят идейные борцы с котофеями! Стало быть, подстава. Принесли с собой и вытащили из-под полы в нужный момент…

Наверное, именно вот эта мысль – «подстава!» – и решила все.

Таня одной рукой рванула вниз заправленный в вырез подол, подхватила опавшие юбки с должной грацией, выпрямилась и пошла через террасу, помахивая флигом, как палочкой. Лениво бросила на ходу:

– Эй, почтенные!

Мужики в плащах, которые уже подвели семью к клетке, остановились. Развернулись к Тане и уставились на нее изумленно. Лица у них были идейными донельзя – с низкими лбами и бульдожьими складками вокруг ртов. Таню пробрал озноб.

Она собрала всю свою силу воли и перешагнула последний бортик. Ступила в квадрат света, падавший из окна на террасу перед домом, отпустила юбки и двинула ногой, заставляя шелк подола улечься кругом. Сказала надменно:

– Я благородная княжна Тарланьская, одна из дев великого Тарланьского дома. А вы, я смотрю, мою кошечку поймали и в клетку засадили? Нехорошо, господа, мучить бедную животную!

На ошеломленных лицах отца и матери семейства, уже стоявших перед раскрытой дверью клетки, появилась слабая надежда.

– Я же говорил, – забормотал мужчина. – Я же говорил вам, что это не наша кошка!

– Цыц! – рявкнул один из мордоворотов. – На вас указал ваш сосед, как на бесчестных кошкоукрывателей. Так что лезьте в клетку и не мяукайте тут! А эта дамочка… Так вот, значит, от кого вы получили своего кота! Вот через кого держали связь с демоном! Ясно, ясненько… Малух, Ятыга, чего стоите, хватайте пособницу!

Двое плечистых мужиков рванулись к Тане. Она зло и неумело ткнула в лицо одному из них факелом. Но древко тут же вырвали у нее из рук. Чужие лапы больно сдавили предплечья и запястья, мужички прихватили Таню с двух сторон, толкнули к клетке. Один из них стащил с плеча куль из наволочки.

Таня переступила ногами и споткнулась о длинный подол. Ее вздернули вверх, потащили волоком…

Припомнив все случившееся в деревушке Лисва, она на всякий случай громко сообщила:

– Я невиновна!

В ответ ей прижали локоть так сильно, что на глазах выступили злые слезы. Таня скрежетнула зубами – и от боли, и от бессильной ярости.

– Это ты в штабу расскажешь, нашим командерам! – азартно отозвался мужик слева. – Давай-давай, шевели коленками! А то княжна, видите ли.

– А что это за Тарлатаньский дом? – с интересом спросил другой.

– Деревня, наверное, – равнодушно ответил ему голос со стороны клетки. – Княжна из великой деревни, гы-гы-гы!

Узнай Арлена, что где-то в Анадее живут люди, не ведающие, что такое Тарланьский дом, – ее бы удар хватил. Или родимчик, говоря по-старому.

Ее подвели к клетке. Семейство уже стояло внутри, дети всхлипывали за прутьями решетки. Таня дернулась, попыталась выдрать руки, но чертова синяя дрянь и не думала проявляться. Она ощутила злость, смешанную с ужасом. Дрожащим голосом объявила:

– Эти люди тоже невиновны!

Мужики заржали.

И белые пятна лиц перед Таней вдруг на мгновенье обросли синими тенями. Начинается, поняла она с облегчением.

Ее грубо затолкали в клетку. Внутри стояли муж и жена, к ним жались двое детей и торчал в углу проволочный короб с кошкой. За Таней со скрипом захлопнули дверцу. Скрежетнул замок, и низкая повозка покатилась. Двое крепких ребят толкали клетку, остальные идейные кошкодавы бодро топали впереди.

Ее увозили, а синее диво все не просыпалось, не одаривало ее ничем. Таня уже было начала впадать в отчаяние, но вдруг заметила, что взрослые и дети, стоявшие в клетке, смотрят на нее с ужасом.