Дело Кирсанова - Жерар Вилье

Мокрые от пота, оба затихли. Исабель остановила на Малко зеленые, обведенные темными кругами глаза.

— Я просто не в себе! Едва я увидела тебя, мне захотелось, чтобы ты ухаживал за мной, подольше подавлял в себе желание... Но ты подействовал на мое слабое место... Стоило тебе взглянуть на меня, и я растаяла... Фантастика!

— А почему, скажи, ты не хотела ехать в своей машине? — полюбопытствовал Малко.

Рассмеявшись, она встала с кровати, за руку подвела его к окну и отвела занавеску:

— Видишь, вон белая машина?

Действительно, по ту сторону авеню стояла белая машина. Исабель отпустила занавеску.

— Он ждет меня с двух часов ночи. Бугай, мой штатный любовник.

Часы показывали начало четвертого утра. Исабель закуталась в халат. У Малко в голове мелькнуло, что дело зашло слишком далеко: в белой машине мог быть только Григорий Кирсанов.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он.

Исабель пожала плечами и, похотливо надув губки, принялась томно тереться о Малко, точно довольная кошечка.

— А мне наплевать, — промурлыкала она. — Скажу, что домой не возвращалась, в Мадрид не приезжала. Ничего, завтра снова прискачет, только пыла прибавится.

— Почему ты называешь его Бугаем?

Она прыснула со смеху.

— Это его так прозвала одна моя подружка. Пушка у него здоровенная, просто громадная...

Чтобы продемонстрировать это более наглядно, она с загоревшимися глазами расставила руки.

— И все же, несмотря на его несравненные достоинства, он тебе не нравится?

— Знаешь, я как будто помешалась, — вздохнула она. — Когда я сошлась с ним, то решила, что, имея такую роскошь, я на других мужчин и смотреть не захочу. В довершение всего он влюбился в меня, и я сама приложила к этому руку. Мне бы вовремя одуматься — я устала от него, — а он просто сам не свой и даже слышать не хочет о разлуке. Я боюсь его, — он становится слишком требовательным, а мне не хватает духу сказать, что я сыта по горло. Придется и в самом деле избавляться от него.

Малко точно холодной водой обдало, однако, не подав виду, он беззаботно спросил:

— Как, ты собираешься бросить его?

— Обязательно! Он же сумасшедший! Даром, что ли, он русский? Хочет навсегда покинуть свою страну. Говорит, что нашел в Америке очень хорошую работу, и хочет увезти меня с собой. — Она помолчала. — Так вот, я исчезну, и дело с концом.

Час от часу не легче!..

— А как же муж?

— А муж почти и не спит со мной. Предпочитает шлюх из кабачков фламенко для туристов. Его заботит только одно: чтобы приличия были соблюдены, чтобы я ходила с ним на званые ужины, ну и так далее. А за это он содержит меня, и, кстати, весьма недурно.

Тем временем Малко оделся. Она подошла поближе и спросила тонким голоском влюбленной девчонки:

— Ты мне позвонишь?

— Непременно. Только не давай из-за меня слишком явную отставку своему Бугаю. Я ведь в Мадриде проездом.

Исабель дель Рио беспечно махнула рукой.

— Попробую сплавить его какой-нибудь подруге. Есть у меня две-три, так у них просто поджилки трясутся при одной мысли о нем, а я — девушка нежадная.

Малко заглянул в зеленые, столь простодушно блудливые глаза.

На треть сучонка, на треть гадючка, на треть бабенка с приветом, она имела лоск истинно светской дамы, несмотря на источник неутолимого зуда, мешавшего ей превратиться окончательно в бездушный манекен.

Она вышла проводить его на лестничную площадку, поцеловала, и в то же мгновение ее живот требовательно прижался к животу Малко. Полузакрыв глаза, она покачивалась перед ним вперед и назад, полы халата на ней раздвинулись, и Малко помимо его воли прильнул к ней.

Минуту спустя, притиснутая к стене, изнемогающая, держащаяся еще на ногах лишь благодаря крепко обхватившей ее руке, Исабель дель Рио достигла наивысшего наслаждения, издавая какое-то звериное урчание. С принужденной улыбкой она оттолкнула Малко и слабым голосом промолвила:

— Уходи! Сил больше нет, а завтра утром мне играть в теннис.

Нечасто доводилось ему встречать женщин, наделенных столь неистовой чувственностью.

Когда Малко выехал из гаража, фары осветили внутренность белого автомобиля, и он заметил красный огонек сигареты. В первый раз за всю свою жизнь он испытал сочувствие к офицеру КГБ. В недобрый час Григорий Кирсанов связал свою судьбу с женщиной такого закваса, как Исабель дель Рио.

Между столь тщательно смазанных колесиков плана Джеймса Барри попала песчинка внушительных размеров, и если ЦРУ не оставило намерения заполучить своего перебежчика, ему следовало поспешить.

Глава 4

Неподвижный и бесстрастный, как Будда, Джеймс Барри, сцепив руки на круглом брюшке и устремив на Малко взор голубых непроницаемых глаз, внимал ему с выражением, одновременно неодобрительным и сосредоточенным, поглядывая временами на нерушимо-густую синеву неба. Термометр показывал 31° выше нуля по Цельсию, Мадрид раскалился, обессилел от зноя. Когда Малко подвел итог, начальник резидентуры ЦРУ спокойно полюбопытствовал:

— Что вы предлагаете?

То, что Малко узнал во время своего скоротечного приключения с Исабель дель Рио, могло, как ему казалось, создать значительные помехи операции ЦРУ. Однако у него создалось впечатление, что Джеймс Барри не счел его опасения вполне обоснованными, что он почти сердился на него за беспокойство по поводу затруднения, представлявшегося ему пустяковым. Как бы то ни было, если любовь Григория Кирсанова к молодой испанке действительно стала для него могучей движущей силой, ее крушение могло побудить его отказаться от своих намерений.

Делая вид, будто не замечает настроения американца. Малко ответил:

— Полагаю, необходимо ускорить его переброску за границу.

— Так вы и в самом деле считаете, что если эта девица его бросит, Кирсанов, может передумать? — недоверчиво спросил Джеймс Барри.

Малко отпил ледяной воды.

— Поручиться не могу, но и не исключаю, возразил он. — Кирсанов — славянин. Вырванный из естественного окружения, он стал уязвим, невзирая на полученную под готовку.

Глава резидентуры разнял на животе ухоженные ручки и хрустнул суставами. Он походил на большого утомленного кота.

— Не согласен с вашими выводами. Кирсанов слишком далеко зашел, чтобы отступать. Да и мы не можем ускорить события. Я уже говорил вам, что он обещал узнать имя одного чрезвычайно высокопоставленного «источника», предоставляющего информацию советской разведке. Но, как утверждает Кирсанов, для установления личности этого осведомителя, по всей видимости, одного из высших чинов ГИУО, потребуется известное время. К тому же, мне нужно накрыть всех испанских агентов, работающих на «иванов». Лишь при этом условии станет возможным оценить Григория Кирсанова в миллион долларов.

— Почему он решил, что это должен быть кто-то из верхушки ГИУО?

Джеймс Барри повозил ладонью но своему яйцевидному черепу.

— Григорий Кирсанов передал нам поименный перечень всех офицеров ГИУО с указанием адреса и личного телефона. А поскольку все они служат в разных ведомствах, эту информацию мог передать КГБ лишь кто-то из высшего руководства либо кабинета министров.

— Вот уж не думал, что испанский «крот» может стоить миллион долларов, — удивился Малко.

Американец холодно усмехнулся:

— Простой «крот» — нет. Но через несколько месяцев здесь будет референдум относительно Североатлантического Союза, чтобы решить, останется в нем Испания или выйдет из него. Мнения в этом вопросе резко разошлись, ведь к нам относятся почти столь же недоброжелательно, как и к «Иванам». Так вот, если бы нам удалось разоблачить просоветскую шпионскую агентуру перед самым референдумом, немало испанцев изменило бы свое отношение к НАТО. Они ведь очень подозрительны, а прилив нежности к Советскому Союзу начался недавно, да и не переходит известных границ. В самом деле, испанцы разрешили русским открыть консульство только в Мадриде и воспротивились назначению военных атташе Советского Союза в Испании.

Таким образом, дело Кирсанова принимало новый оборот. Американец встал.

— Я сообщу в Лэнгли о вашем открытии. А пока будем продолжать как ни в чем не бывало. Очередная встреча с Кирсановым завтра в 18 часов в «Браммел'с» на Калье Серрано.

— Он работает с этим «кротом»?

— Понятия не имею. Он никогда ничего мне об этом не говорил. Постарайтесь что-нибудь выудить из него.

Анатолий Петров вытер взмокший лоб клетчатым платком и нажал кнопку звонка у двери, к которой была привинчена медная дощечка с надписью «Витторо Санчес. Зубной врач».

Пухленькая сестра ввела его в старомодную приемную, где были разложены иллюстрированные журналы прошлого столетия. Русский присел па краешек кресла. Несмотря на жару, он облачился в один из своих неизменных костюмов из саржи, еще более мятый, чем обычно. Через минуту в дверях кабинета показался врач, тощий высокий малый, состоявший, казалось, из одних мослов. Призвав на помощь все свои познания в испанском языке. Петров растолковал ему, что недавно приехал в Мадрид и ищет хорошего зубного врача.