За полчаса до развода (СИ) - Айрон Мира

Нет, не так. Любовь выдержала, потому что я по-прежнему люблю Лёшу, а Лёша любит меня, я это знаю, чувствую. Тут даже слова не нужны, они лишние. Но мы сами не выдержали испытаний. Вот такой парадокс.

Я не жалела о том, что Лёша подал на развод. Возможно, это как раз то, что нужно нам. Однако «отдохнув и набравшись сил», я простила Лёшу. Не оправдала, нет. Простила. Сложнее всего было вычеркнуть из жизни прошедшие три года, но я с успехом справилась и с этой задачей.

Я была уверена: нас ждёт впереди новая, прекрасная жизнь. Не знала лишь одного: эту прекрасную жизнь мы будем проживать вместе, или каждый сам по себе.

…Утро двадцатого сентября началось не с кофе.

Утро началось с мысли о том, что похоже, от кофе придётся временно отказаться. А ещё утро началось с двух полосок на тесте.

Я заподозрила неладное ещё в путешествии, но сначала списала задержку на дорогу и смену обстановки.

Однако, прожив неделю дома, я забеспокоилась всерьёз. Что ж, можно себя поздравить… Вот она — ирония судьбы. Положительный тест на беременность в день, когда я получу свидетельство о разводе! Такое могло произойти только со мной.

Лёша впервые конкретно заговорил о детях чуть больше трёх лет назад. До этого мы говорили о детях так, теоретически: да, когда-нибудь дети появятся. А тут он конкретно заявил: для себя мы пожили достаточно, пора рожать маленького мальчика, а потом маленькую девочку. Мы всегда считали себя образованными и прогрессивными людьми, потому подошли к вопросу очень ответственно: штудировали специализированную литературу, посетили Центр планирования семьи, сдавали какие-то анализы. Всё было хорошо, и мы вплотную приступили к осуществлению мечты, когда в дело вмешалось открытие Питерского филиала.

И вот пожалуйста… Разлука длиной в три года, потом бурная ночь (что называется, дорвались друг до друга), и вуаля. Никакой литературы, никаких анализов, никакой специальной подготовки, а тест — вот он, и на нём две полоски. Кстати, надо посетить лабораторию, где делают ХГЧ. Необходимо узнать, как развивается беременность.

Конечно, я была рада. Да что там рада… Безумно счастлива! Подумать только, наш с Лёшей ребёнок! Я ношу ребёнка Лёши! Повторяя эту фразу в разных интерпретациях, я прижала ладони к пылающим щекам.

Я расскажу Лёше. Но не сегодня, а когда всё будет наверняка.

Конечно же, я опоздала на работу. Сначала доставала тёплую куртку: термометр за окном стоял на нулевой отметке, а мне теперь простывать категорически нельзя. Потом я сменила наконец-то сим-карту на «родную». А по пути в издательство мне приспичило зайти в аптеку, чтобы купить ещё один тест, самый лучший и надёжный.

Я почти бежала по коридору издательства, на ходу расстёгивая куртку и не замечая ничего и никого вокруг. Бежала, пока не почувствовала чью-то тёплую руку на моём запястье.

— Замёрзла? Вот так пешком по городу носиться!

Я тонула в фиалковых глазах, а он прижимал меня к себе, ничуть не заботясь о том, что мы стоим в коридоре около приёмной.

— Пешком ходить полезно для здоровья, — пробормотала я, высвобождаясь и продолжая путь. — Но спасибо, что немного согрел.

Это было сказано себе под нос, однако у кого-то оказался слишком развит слух.

— Что, Василиса?

— Ничего-ничего, хорошая погода, говорю, бодрит.

За моей спиной раздался смешок. И бархатистый голос:

— Я тоже очень рад тебя видеть. Соскучился.

Глава двенадцатая

Мы с Лёшей уехали с работы раньше, чтобы успеть в ЗАГС. Итак, день «икс» наступил…

Лёша выглядит очень спокойным, даже умиротворённым. Абсолютно не производит впечатление человека, расстроенного предстоящим разводом. Мне даже немного обидно становится.

— Как ты провела отпуск, Василиса? Ездила куда-то?

Я рассказываю Лёше о путешествиях, он слушает внимательно.

— Жаль, что ты не взяла с собой меня. Мы обязательно повторим эти маршруты вместе. И не надейся, что я забуду.

— Хм? (Сказать, что я в шоке — ничего не сказать. Вроде, едем разводиться?)

— А с телефоном что? Ты постоянно была вне зоны доступа. Я чуть с ума не сошёл, места себе не находил!

— Брала в дорогу другую сим-карту.

— А в ту неделю, которую дома провела?

Я молча рассматриваю свои руки, сомкнутые и лежащие на коленях. Лёша усмехается, не дождавшись ответа.

…- Девушка, я ещё раз говорю, у нас нет ни вашего заявления, ни документов. Вы точно подавали заявление о расторжении брака здесь, в этом ЗАГСе?

— В чём дело? — это спрашивает Лёша, который появляется наконец-то после долгих попыток как следует припарковаться.

— Говорят, наших документов здесь нет, Лёша! Ты точно здесь подавал на развод?

— Документов нет? Вот незадача! — Лёша смотрит на меня с преувеличенным сочувствием. Я начинаю что-то подозревать…

— Лёша!

— Что? — невинно спрашивает он.

— Ты на развод подавал? — заглядывая ему в лицо, тащу его за рукав подальше от стойки специалиста.

— Нет, и не собирался.

— А как же?! А двадцатое сентября, ты сказал!

— Просто прикинул, когда месяц пройдёт с нашего разговора о разводе, вот и назвал двадцатое сентября.

— А как же развод, Лёша?

— А никак. С чего ты решила, что мы будем разводиться? Ты моя жена, я люблю тебя и не собираюсь никуда отпускать.

Взяв меня за руку, Лёша вновь тащит меня к столу специалиста.

— Девушка, — обращается он к зардевшейся при виде него дородной даме постбальзаковского возраста. — Мы состоим в браке, но супруга оставила свою фамилию, когда мы женились. Теперь хочет взять мою фамилию. — Лёша отдаёт мой паспорт, наше свидетельство о браке.

Пока я ловлю ртом воздух и пытаюсь заговорить, специалист протягивает мне бланки заявлений. Лёша ведёт меня к столу, приткнувшемуся у окна, отодвигает для меня стул, помогает устроиться поудобнее. Потом садится на соседний стул.

— Разве это дело? — спокойно рассуждает он. — Я Криницын, а ты до сих пор Реброва. Нет, не дело. Конечно, побегать придётся с документами по инстанциям, но оно того стоит. Каков результат!

Отдав заявление и получив расписку с датой готовности документов, мы выходим на улицу, под сентябрьское солнце.

Едва мы отходим от крыльца ЗАГСа, я бросаюсь на шею Лёше и начинаю его целовать.

— Ну наконец-то, — шепчет он, обнимая меня всё крепче. Я чувствую, что он очень взволнован. — Я тебя никогда больше не оставлю одну, клянусь, Василиса! Только прости, пожалуйста, меня и прими. Я никогда не собирался разводиться с тобой. Хотел вернуть тебя, искал способ. А тут назначение, и возможность убрать из издательства этого…человека. Прости. Мало того, что мне пришлось уехать, когда ты осталась одна с больным отцом, так я ещё и мучить тебя смел. Но всё настолько правдоподобно выглядело…

— Поехали ко мне, Лёша. Точнее, к нам. Я ужин праздничный приготовлю для нас, только надо в магазин заехать, — глажу его лицо, волосы.

— Что праздновать будем? Несостоявшийся развод? — Лёша, наконец, улыбается.

— Не только. Ещё что-то.

— Что?

— Угадай.

Лёша несколько секунд пристально смотрит на меня, потом бросает взгляд на мой плоский живот, и вновь сжимает меня в объятиях. Он ничего не говорит, прячет лицо в моих волосах.

Через восемь месяцев у нас родился Даня, а ещё через два года Оля. Живём мы по-прежнему в квартире, которую когда-то дали моему именитому дедушке. До издательства всего пятнадцать минут пешком. Квартиру Лёши решили не сдавать, бережём, оставили для детей. Купили небольшую дачу в Подмосковье, неподалёку от дома родителей Лёши; проводим там все выходные и праздники.

Мы очень счастливы, хоть и ведём закрытый образ жизни. Мы с мужем слишком хорошо знаем, что счастье любит тишину.