Шесть цифр - Vladarg Delsat
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На улице уже стемнело, когда фары выхватили из сумрака какое-то здание. Зеев сам не понял, что заставило его нажать на тормоз. Резко затормозившая машина выскочила на обочину.
Гарри копался в мусорке, когда появился этот автомобиль, но мимо не проехал, а резко остановился. Внутри парня все похолодело, он резко поднялся, чтобы убежать, но, похоже, было поздно — их заметили.
— Гермиона! Беги! Беги! — закричал Гарри, подхватывая с земли какую-то палку.
У резко вставшей, чтобы убежать девушки внезапно подвернулась нога и она просто упала на землю, поняв в тот же миг, что везение закончилось, как и их с Гарри жизнь. Из ночной темноты медленно надвигался кто-то, одетый в черное, отчего Гермиона просто закрыла глаза, чтобы не видеть своей смерти.
Гарри получше схватил палку, готовясь идти в свой последний бой, когда услышал вскрик и звук падения. Они были обречены. Значит, он должен попытаться убить врага, давая девушке хоть немного времени, чтобы еще прожить. Палка медленно пошла вверх.
Зеев даже не представлял себе, что когда-нибудь увидит такое. Перед ним, защищая тяжело упавшую девчонку, стоял подросток. Истощенный подросток в лагерной робе с номером и треугольником, цвет которого показывал, что перед ребе еврей. ИнгелеМальчик (идиш) поднимал палку, готовясь защищать почему-то упавшую мэйделе.Девочка (идиш)
— Я не причиню тебе вреда! — от волнения ребе заговорил на идиш, сразу же увидев, что его поняли, а это значило, что и костюм, и сами подростки — настоящие. Будто пришедшие с фотографий о страшной трагедии всего еврейского народа.
— Кто вы? — запинаясь, но на идиш спросил юноша.
— Я — ребе Зеев, — представился раввин.
Услышав идиш, на котором говорил Леви, Гарри не поверил своим ушам. Идиш был похож на язык эсэс, но был другим, и этот неизвестный говорил на идише. Услышав, как неизвестный себя назвал, Гарри выронил палку, упал на колени и расплакался.
— Гермиона… — позвал он сквозь слезы. — Нас не убьют…
Ребе буквально прыгнул к подросткам, услышав, что сказал этот ингеле. Этого не могло быть, но оно было! Перед его глазами на земле находилось двое подростков, совсем еще детей, в лагерных робах, с винкелями, будто сошедшие с фотографий о Катастрофе истощенные… сородичи. Услышав, что шепчет ингеле, раввин прослезился — мальчик благодарил Всевышнего за чудо. Выступать в роли чуда Зееву было внове.
— Что с мэйделе? Что с тобой, девочка? — подошел к Гермионе ребе. — Не надо меня бояться, я не из эсэс.
И увидев реакцию подростка, эти в неверии распахнувшиеся глаза, Зеев едва не схватился за сердце. Девочка реагировала так, как современные дети просто не умеют, потому что не знают, что такое эсэс. Именно поэтому того, что сейчас видел ребе и не могло быть, но оно было! Было!
— Нога… — прошептала Гермиона. — Не могу встать…
Одним движением взяв на руки очень легкое, будто невесомое тело, ребе двинулся к машине. Гарри без просьбы поднялся, двинувшись за Зеевом. Юноша понимал только то, что этот мужчина — он как Леви. Не предаст. И ничего плохого Гермионе не сделает. Это было все, что интересовало Гарри.
Осторожно уложив девушку в машину на задние сидения, ребе показал и Гарри, где можно устроиться. Решив, что узрел, возможно, чудо Всевышнего, позволившего спастись детям, ребе понимал, что те могут испытывать, открыв бутылку воды и выдав ее без пробки ингеле. С чем конкретно ему довелось встретится, раввин решил подумать позже, а пока решал конкретную задачу.
— Ложись рядом с девочкой, — посоветовал Зеев. — Так вас не будет видно извне.
— Давай попьем, Гермиона, — произнес благодарно кивнувший юноша.
— Кто ты? — поинтересовался ребе, глядя с какой заботой ингеле относится к своей мэйделе.
— Я номер два ноль… — начал Гарри, но немедленно замер под взглядом мужчины, протянувшего руку, останавливая.
— Ты не номер! — с болью в голосе воскликнул Зеев. — Ты человек! Ингеле, ты человек!
— Я человек? — удивился юноша, и вот именно это удивление сказало раввину гораздо больше, чем и роба, и винкели.
— Ты — Гарри, — неслышно прошептала Гермиона.
Автомобиль буквально с пробуксовкой сорвался с места, как только Гарри улегся, обнимая и будто закрывая собой от всех бед Гермиону. В зеркало заднего вида Зееву было хорошо видна часть предплечья ингеле, показавшаяся из-под задравшегося рукава. Ничего страшнее ребе в жизни, по собственному мнению, не видел.
Глава 5
Лежа в объятиях Гарри, Гермиона робко улыбалась. То, как перенес ее этот показавшийся страшным, человек, было очень ласковым. Впервые ее несли, как драгоценность и девушка очень хорошо почувствовала это. А теперь и Гарри обнимал ее также — бережно, как будто хотел защитить от всего.
— Кто этот человек? — спросила Гермиона. — Почему он помогает нам? На каком языке вы говорили?
— Это раввин, он как Леви, — обстоятельно ответил Гарри. — Мы говорили на идише, это язык нашего народа.
И было столько гордости во фразе «нашего народа», что девушка успокоилась. Раз Гарри так говорит, и так чувствует, значит, они не одни. Гермионе было трудно поверить, но Гарри верил, значит, все было в порядке, по мнению девушки. Когда она начала именно так воспринимать юношу, Гермиона, едва вспомнившая свое имя, не понимала, впрочем и не задумывалась об этом.
«Как Леви… Ингеле назвал еврейское имя, значит, там у него был кто-то, кто помог сохранить себя», — подумал Зеев, стремясь как можно быстрее попасть домой. Детям надо было помочь, потому что они, как минимум были голодны. Смотреть на эти тонкие руки и ноги, выглядевшие будто обтянутые кожей кости, было невозможно. Это опять же подтверждало тот факт, что все по-настоящему. Такое истощение, такая одежда — настоящая, из грубого сукна и никакого белья, что Зеев почувствовал, когда переносил девушку — все это было совершенно невозможно в современной Великобритании.
И молитва… Молитва из уст совсем юного ингеле. Этот мальчик, которого девочка назвала «Гарри», казался совсем юным и одновременно — очень старым. Зеленые глаза, оживавшие только рядом с его девочкой. Как сумели эти двое вырваться из ада полувековой давности? Как сумели они попасть туда? Это было просто непредставимо.
Зеев слышал не только что говорил Гарри, но и как он это говорил,
