Потерянная рота - Олег Синицын

Глядя на удаляющего в темноту солдата, Алексей накинул на себя матерчатый ремешок сумки с гранатами.

Глава 3

Рота отделилась от полка в восемь утра, когда солнце только начало подниматься над заснеженными полями. Солдаты двигались единой колонной по протоптанной дороге. Впереди шли Калинин с политруком, чуть позади старшина. Последней в колонне плелась лошадь по кличке Дуня, которая кроме припасов для себя, везла на санях два пулемета ДП и пулемет «Максим».

Дивизия то ли перегруппировывалась, то ли отступала. Пару раз рота пересекалась с другими частями, с колоннами автомобилей и однажды красноармейцам даже пришлось помогать вытаскивать санитарную машину, провалившуюся в сокрытую снегом яму.

Они двигались по стрелкам, указанным на карте. Алексей пока мало понимал в обозначениях, поэтому карту в основном читал политрук, долго и терпеливо объясняя каждую мелочь.

Часам к десяти рота осталась одна. Больше не было видно ни грузовиков, ни лошадиных повозок, ни солдатских шинелей, кроме своих собственных.

Мороз стоял около десяти градусов. Алексей ещё вечером надел овчинный тулуп, и нисколько не замерз, ночуя первый раз на снегу. Однако истинную ценность этой одежды он почувствовал утром, когда, поднявшись, обнаружил, что бойцы роты одеты кто в шинель, кто в телогрейку. Овчинные тулупы были только у командиров взводов и политрука (старшина, почему-то ходил в простом ватнике, хотя, Алексей был уверен, что ему тоже полагается шуба). В овчинном тулупе Калинин почувствовал себя увереннее, в соответствии с должностью командира роты.

Около одиннадцати рота вышла на окраину деревни Потерянная.

— Все правильно, как и указано на карте, — сказал Зайнулов.

— А разве в карте может быть что-то не так? — спросил Калинин.

— Бывает частенько.

Деревня была обычной. Около десятка старых почерневших изб, образующих единственную улицу. Бойцов встречали старухи в потрепанных и заштопанных тулупах, голова каждой была повязана шерстяным платком так, что из лица был виден только кончик носа.

— Полагаю, нужно сделать в деревне привал, — подсказал Зайнулов. Дунул ветер, и где-то одиноко ударил колокол. — Возможно, нас покормят… Хотя, глядя на этих старух, думаю, что кормить придется их.

— Здравствуйте, — обратился Калинин к ближайшей местной жительнице. Ему показался интересным способ укладки головного платка. Совсем не такой, как он видел раньше в деревнях. Возможно, в этой области платки женщины завязывают именно таким образом. Интересная особенность.

— Здравствуй, сынок. Куда путь держите?

— Здорово, мать! — вклинился в разговор старшина. — Можно мы в ваших избах отдохнем?

— Очень невежливо, что он ей не ответил, — прошептал Калинин политруку.

— А ты бы рассказал им, куда мы идем? — спросил Зайнулов. — Семен Владимирович правильно поступил, он перевел разговор в другое русло. Поучись у него.

— Да мы не против, — отвечала старуха старшине. — Только покормить вас нечем.

— Ничего, мать, у нас свои продукты пока есть, — ответил Семен Владимирович.

— Слышьте, сынки, — сказала вдруг старуха. — Не через Полыновскую балку идете?

Алексей было хотел достать карту, но старшина продолжал разговор.

— А в чем дело-то?

— Немец прошел в ту сторону. Много немца.

Семен сразу посерьезнел.

— Насколько много? Как нас?

— Даже побольше. И лошадей много, и оружия всякого. Они южнее прошли, мимо деревни, но мы все видели.

— Глазастые вы!

Алексей все-таки достал карту. Стрелка, по которой они должны были двигаться, пересекала луга под названием Полыновские. Снова от порыва ветра где-то ударил колокол. Политрук поднял глаза от карты и посмотрел на старшину, едва заметно кивнув. Старшина закусил губу и перевел взгляд на заснеженную равнину за домами. Пока тот думал, пока Зайнулов с озабоченным видом вытирал лоб, Алексей увидел интересную вышивку на платке, которым старуха повязывала голову.

Край платка покрывал сложный узор, который когда-то был красным, а теперь выцвел от времени. Алексею было трудно разобрать орнамент на повязанном платке, но он мог утверждать, что узор был в некотором роде удивительным, непохожим на узоры других русских деревень.

— Рота! Разойдись! — скомандовал старшина. — Мать, примите ребят.

Старушка кивнула и отошла к другим жительницам деревни Потерянная, собравшихся возле одной избы. Калинин, Зайнулов и старшина остались одни.

— Немца тут никак быть не должно, — сказал старшина. — И уж тем более, нам нельзя двигаться вслед за ним.

— Вы хотите сказать, что мы не выполним приказ? — произнес Калинин.

— Мы не владеем оперативной обстановкой! Наличие немцев в этом районе свидетельствует о вероятном прорыве. В этом случае мы запросто можем оказаться в окружении, когда подойдем к Черноскальной высоте.

— Мы должны выполнять приказ! Это приказ командования!

— Мы тоже командование. Надо учитывать оперативную обстановку, а не слепо следовать приказам!

— Приказ нельзя обсуждать! — не унимался Калинин.

— Семен, — вступил в разговор Зайнулов. — Лейтенант прав. Нельзя просто так вернуться обратно. При дальнейшем продвижении будем вести себя осторожно. Когда тронемся в путь, вышлем вперед разведчиков.

— Не нравится мне все это, — произнес старшина и решительным шагом покинул их. Алексей посмотрел на политрука.

— Это плохо, что немцы прошли в том же направлении? — спросил он.

— Да. Мы не знаем их цель. Они могут помешать нам выполнить основную задачу. Кстати, давно хотел спросить. Почему мы должны занять этот холм? Почему в таком отрыве от остальных войск? Если мы его займем, как долго его придется удерживать?

— Я не знаю.

— Вам не говорил об этом подполковник?

— Нет.

— И вы не спросили?

— Я просто не думал об этом.

— Теперь есть время, чтобы подумать. — И политрук покинул Калинина, вслед за старшиной. Алексей некоторое время стоял, размышляя. Старухи разошлись. Красноармейцы разбредались по избам, чтобы последний раз понежиться в тепле, пообедать и продолжить путь по заснеженным дорогам.

Алексей Калинин посмотрел на ближнюю к нему избу.

— Ух ты! — пробормотал он, подходя к ней.

Изба вроде ничем не отличалась от тысячи других, разбросанных по средней полосе России. Рубленный дом с покатой крышей, три окна на фасаде, сплошь обрамленные сложным узором. Ничего особенного. Но глаз Алексея тотчас уловил маленькие странности.

Обычный крестьянский дом до нашего времени сохранил в себе языческую заклинательную символику, при помощи которой жильцы старались обеспечить сытость и тепло, безопасность и здоровье, пытались защитить себя от нашествия злых духов. Эта заклинательная символика сплеталась в единый образ мироздания. Обычно, на фасаде русской избы при помощи изощренно выпиленных досок, закрывающих фронтоны и углы — изображались небеса и ход солнца. С крыши спускались деревянные «полотенца», на которых помещалось изображение светила. В центре ставили громовой знак — круг, разделенный на сектора — символ Рода или Перуна, оберегавший дом от попадания в него молнии. Щипец крыши обычно украшал конек.

Здесь, на фасаде этой старой избы изображения солнца отсутствовали. Не было и стандартного «конька», при помощи которого люди просили покровительства у могучего светила. Кругом были волнистые линии и переплетающиеся волнистые узоры — и вокруг окон, и по краям крыши, и на углах избы. Даже маленькое окошко на чердаке было выполнено в форме волны. На гребне избы вместо «конька» висел потрепанный и выцветший флаг. Когда-то он был голубого цвета, но сейчас голубой цвет остался только по краям. Ветра не было, и флаг висел сложенным. Какой-то символ был изображен на нем, но Калинин разобрать этот символ не мог. Он видел только край непонятного знака. Кажется, там были нарисованы какие-то растения.

Алексей немедленно достал из планшета школьную тетрадь в клеточку и чернильный карандаш. Сколько бы ни продолжалась война, она когда-нибудь закончится. Вновь откроются университеты, вновь будет развиваться наука по славянской истории. И эти странные особенности языческой культуры деревни Потерянная Калинин, как будущий ученый и настоящий исследователь, обязан зафиксировать для того, чтобы заняться их изучением после войны.

Почерпнув ладонью немного снега, он растопил его своим теплом и, макнув карандаш в получившуюся воду, принялся зарисовывать избу. Он тщательно выводил каждое бревнышко, каждый узор. Когда изба была запечатлена, Алексей по памяти стал рисовать старуху в платке. Он попытался максимально точно изобразить, как был повязан платок, но вот узор на платке он вспомнить не мог.