Яйцо глака. Антология - Джейкобс Харви

А почему бы и нет? Если Мирна заявляет, что будет заботиться о яйце, она не обманет. Эта леди достойна доверия. И мое одеяло перестанет подпрыгивать.

— Я согласен. Спасибо тебе, дорогая.

Мирна расплылась в счастливой улыбке.

Через некоторое время она положила в коробку взбешенное яйцо и перенесла его к себе в комнату. По дороге она напевала коробке колыбельную.

— А теперь, — сказала она, вернувшись, чтобы забрать пустой поднос, — собери все силы, чтобы поскорее выздороветь. Как последний жадина, береги каждую крупицу своих сил, пока не почувствуешь себя здоровым.

— Обещаю беречь, — сказал я, сдерживая слезы благодарности.

Теперь у Мирны была цель в жизни. Она покидала меня рано, спешила к себе, запирала дверь на ключ и укачивала глака.

Когда же дом успокаивался, а Мирна с яйцом погружались в сон, а старшие Фонк ли дремали у телевизора, появлялась Цинтия и приносила мне десерт.

— Привет, болящий, — говорила она.

— Привет тебе от болящего, моя ангелица, — отвечал я.

— Гарольд, мне пришла в голову идея.

— Не поздно ли, на ночь глядя?

— Гарольд, тебе следует избавиться от этого вонючего яйца. Оно высасывает из тебя все силы. Даже если оно тысячу раз правительственная собственность, я намерена его расколоть. Я никогда его не любила, но мирилась с его существованием. Но когда я вижу, что яйцо тебе вредит и мешает выздороветь, я понимаю, что мне пора вмешаться. Я прошу твоего разрешения разбить яйцо. Если ты мне не позволишь, я разобью его без твоего разрешения.

— Милая, мне надо обдумать твое предложение.

— Обдумывай побыстрее. Ты меня знаешь, стоит тебе отвернуться, как я возьму в руки топор.

— Я постараюсь обдумать все в кратчайшие сроки, — сказал я. — Мне необходимо понять, что я выигрываю и что проигрываю.

— Мне-то все уже ясно.

«А что, может быть, неплохая идея? — подумал я. — Давайте дадим Цинтии возможность расколоть яйцо. По крайней мере, какое-нибудь яйцо. Это избавит ее от тревог, подозрений и мучений».

После того, как мы расправились с десертом, Цинтия собрала тарелки.

— Я иду в кино, — заявила она. — Постарайся все решить, прежде чем я вернусь. Кстати, ты сегодня ел желе в отвратительной, сексуальной манере. Буквально пожирал его. Это вызывает во мне неуправляемые эмоции.

Я поцеловал ее в переносицу.

Ну что за чудесное семейство!

Снизу доносился хохот мистера Фонкля, который смотрел комический сериал.

Телевизор, в который уткнулись Фонкли, стоял в гостиной. Гостиная отделялась от кухни столовой.

Я спустился в жизненный центр нашего дома — на кухню, открыл холодильник и вытащил три яйца.

Вы спросите, почему именно три?

Цинтия знала, что яйцо глака велико. Да и по правде говоря, в последние дни оно распухло до размеров футбольного мяча. Так что одним куриным яйцом мне не обойтись.

На цыпочках я поднялся к себе в комнату.

Там я открыл ящик письменного стола и достал скотч. Затем я обмотал лентой два яйца. Кончиком ножа я уколол указательный палец и побрызгал кровью на скорлупу яичного агрегата. Затем я положил яичную бомбу под одеяло в то место, где обычно лежал глак, а третье яйцо сунул под подушку.

Как назло в этот момент в комнате появился специалист.

— Гарольд, познакомься, — сказала миссис Фонкль. — Это доктор Бим. Доктор Циппер рекомендовал его для консультации. Он считает, что ты представляешь собой загадочный феномен и, возможно, сенсацию в медицинском мире.

Доктор Бим торжественно кивнул.

Я тоже торжественно кивнул. И задумался. Ведь если доктор Циппер был убежден, что я симулянт, зачем вызывать консультанта?

Я мысленно обратился за советом к доктору Хикхофу.

— Желаю успеха, Гарольд, — сказала миссис Фонкль. — У нас как раз середина серии. Простите, но я должна вас покинуть.

Доктор Бим вышел в туалет, вымыл руки и вернулся ко мне в комнату. Затем он натянул матерчатые перчатки.

— В жизни не видел, чтобы доктор так делал, — сказал я.

— У каждого свои манеры, — ответил доктор. — Ну что ж, приступим.

Доктор Бим обстучал меня кулаками, словно молотком.

— А теперь, — сказал он, — закройте глаза и откройте рот.

Я зажмурился и распахнул пасть.

— Когда я разрешу, — сказал доктор, — откроете глаза. Но не раньше. Высуньте язык. Господи, как он у вас обложен!

— А-а-а-а…

— Не открывайте глаз!

— Бррр!

— Закройте рот!

Мои зубы лязгнули по металлу. Во рту у меня оказалось дуло пистолета. Глаза мои широко раскрылись.

— Попрошу без шума, — сказал доктор.

Он вытащил пистолет из моего рта, но держал его наготове.

— Полагаю, — сказал я, — что имею дело с Наглем. Как вы меня выследили?

— Просмотрев все объявления о сдаче комнат в наем в день, когда вы нас покинули. А затем задавая вопросы в этом районе.

— Что ж, неглупо, — признал я.

— Спасибо, — сказал Нагль, отдавая должное моей объективности. — Как жаль, что мы не смогли прийти к цивилизованному соглашению. Мне бы хотелось, Гарольд, чтобы вы поняли движущую силу моих поступков. Возьмите моего отца. Всю жизнь он писал заметки и сноски, на него же за пятьдесят лет никто не сослался. Ни разу за всю карьеру он не смог сделать мирового открытия. И вдруг в один прекрасный день заявляется ваш друг Хикхоф и тащит с собой чудом сохранившееся живое яйцо глака. И во весь свой наглый голосище он спрашивает: «А ну-ка, догадайтесь, доктор Нагль, что у меня в кармане?» И вот в тот момент на закате научной жизни моего папы перед его взором замаячило Свершение. Уходя в вечную тень, он увидел яркий луч света.

— Я его понимаю.

— Можете ли вы понять, что означает яйцо глака для старого антрополога?

— Могу.

— Оно означает бессмертие! Впервые в жизни мой отец упал на колени. Он умолял бессердечного Хикхофа. Он просил всего-навсего половину открытия. Даже не пятьдесят один процент славы, а лишь пятьдесят процентов. Он готов был назвать глака «Открытием Хикхофа — Нагля». А Хикхоф расхохотался ему в лицо.

— Яйцо много значило для доктора Хикхофа, — сказал я.

— На папиных похоронах я поклялся, Гарольд, что память о моем отце будет основана не на уточнениях к чужим открытиям, а на настоящем глаке. И я намерен выполнить свое обещание.

— Нагль, признайтесь, — сказал я. — Действительно ли вами движет любовь к отцу или ваша собственная страсть соответствовать достижениям ваших предков?

— Вы рискуете своим скальпом!

— Простите, но я выполняю чужую волю. Вы же прочли письмо с надписью «ПЕРВОЕ»?

— Сегодня я прочту письмо с надписью «ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ».

— К сожалению, второе письмо утеряно, — ответил я. — Когда я пришел в себя в больнице после того, как вы…

Нагль почесал правое ухо.

— Что ж, — сказал он, — допускаю. Впрочем, это ничего не значит. Что может быть в письме «ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ», кроме рассуждений о староанглийском языке? Да и в этом, надо сказать, он ничего не смыслил.

— Постыдитесь, Нагль, — усовестил его я. — Хикхоф уже давно почил.

— Пусть «ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ» горит синим пламенем. В этой жизни важно только яйцо.

— Мы сможем стать партнерами, — предложил я.

— Ха-ха! Вы опоздали, Гарольд. Я не желаю никакого партнерства. Отдайте мне открытие Нагля. И если вы посмеете усомниться в моей решительности, если вы хотя бы пикнете, то тут же присоединитесь к Хикхофу в небесном хоре с ангелами.

На вид он казался вполне приличным парнем. Лицо, как у мистера Пиквика. Совсем не похож на киллера. Да разве разберешься в людях?

— Яйцо лежит под подушкой, — сказал я.

Мне повезло.

Наглю не приходилось раньше видеть яйцо глака. Он расцвел, когда я протянул ему куриное яйцо.

Он схватил яйцо, и рука его дрожала.

— Не спешите, — предупредил я.

— Приятно было познакомиться, — сказал он, заворачивая яйцо в полотенце и кладя в саквояж. — Не исключаю, что когда все это благополучно закончится, мы с вами встретимся за шахматным столиком.