Филадельфийский музей искусств - А. Майкапар

Эта ваза (ее форма и декор) оказала значительное влияние на все дальнейшее творчество американских ювелиров в последующее десятилетие. Подобные предметы начали в большом количестве создавать в качестве ценных и дорогих подарков. Вазу украшают картуш и латинская надпись: Nil dixperandum («Никогда не отчаивайся!»). Как известно, Томсон и не отчаивался. Секретарем также и II Конгресса он участвовал в провозглашении независимости США. Его подпись стоит на декларации, принятой 4 июля 1776.

Искусство XIX–XX веков

Жан Огюст Доминик Энгр — французский художник, общепризнанный лидер европейского академизма, вошедший в историю национальной живописи, прежде всего, как великолепный портретист.

Данная картина написана в период первого пребывания мастера в Риме. Здесь он жил на вилле Медичи, в которой располагался филиал Французской академии. Энгр познакомился и подружился с Франсуа Маркоттом д'Аржантейлем — французским государственным деятелем, через которого приобрел ряд богатых заказчиков. Так, он получил заказ на портрет матери префекта Рима графини де Турнон.

Пожалуй, в этой работе поражают две особенности: глаза героини и та беспощадность, с какой художник демонстрирует дефекты лица своей модели (в частности, бородавку на переносице). Что касается глаз, то сам мастер как-то сказал: «В каждой голове первое, что надо сделать, — это заставить говорить глаза». И, действительно, трудно представить себе выражение глаз более «говорящим», чем то, каким обладает здесь графиня де Турнон. В остром и выразительном взгляде можно прочесть ум и насмешливость, энергию и живость темперамента.

Француз Антуан Бержон — один из наиболее значительных художников-флористов XIX века. Он работал в разных техниках — маслом, пастелью, акварелью и чернилами.

Окажись эта картина неподписанной, ее все равно было бы нетрудно атрибутировать (если только не предположить, что работа является подделкой) по характерным деталям — подписи автора (в XIX веке стало нормой ставить свое имя на полотнах), помещенной на фронтальной панели стола, и его слегка выдвинутому ящику. Две эти особенности можно увидеть во многих натюрмортах мастера. В ящике часто угадывается также множество любопытных вещиц, обычно это всевозможные морские раковины — еще одно пристрастие живописца. Но, быть может, самая яркая и экзотичная деталь филадельфийского натюрморта — голова акулы. И как надумал автор знаменитых цветочных композиций поместить сюда этот жутковатый предмет! Судя по списку владельцев полотна, желавших иметь его перед глазами было много.

Представленный массивный, богато декорированный шкаф — великолепный образец столярного и декоративного искусства в стиле барокко, культивировавшегося в Америке европейскими иммигрантами в третьей четверти XVIII столетия и особенно популярного в Пенсильвании, где в то время обосновалось довольно много мастеров — выходцев из Швейцарии. Одной из особенностей декора в стиле барокко были вставки из серы, которая в расплавленном виде заливалась в художественные формы. Такая техника присуща изделиям, изготовленным именно в этом штате. Имя мастера Christian Huber, инкрустированное на центральных створках шкафа, свидетельствует, что вещь эта создавалась именно как произведение декоративно-прикладного искусства. Здесь использованы разные материалы (орех, сосна, дуб, медь, железо) и техники (резьба, инкрустация).

Этот богато украшенный сервант, предназначавшийся для столовой, был изготовлен для преуспевающего филадельфийского бизнесмена Саймона Граца (1773–1839), в Филадельфии его имя носит институт. Два ящика на столешнице предназначены для хранения столового серебра. Сервант мог служить и в качестве письменного стола, он имеет традиционные для этого рода вещей тумбы с ящиками внутри. Для его изготовления использовано множество материалов — красное дерево, шпон красного дерева, белая сосна, желтый тополь и даже некоторые неустановленные породы древесины. Кроме того, секретер украшен деталями, сделанными из металла (меди, латуни), что придает ему очень богатый вид. Этот стиль называется «буль» — по имени Андре-Шарля Буля, знаменитого краснодеревщика короля Людовика XIV. Он довел технику украшения мебельных фасадов посредством инкрустации до абсолютного совершенства. Шкафы и комоды Буля с латунью, золоченой бронзой, пластинами из панциря черепахи на фасадах соответствовали вкусам эпохи Людовика XIV. Именно так декорирован филадельфийский сервант.

Жан Батист Камиль Коро — живописец и гравер, один из лучших пейзажистов эпохи романтизма, оказавший влияние на импрессионистов. Цветовая гамма работ Коро основана на тонких отношениях серебристо-серых и жемчужно-перламутровых тонов. Известно его выражение: «Валёры — прежде всего». (Валёр — оттенок тона, определяющий светотеневое соотношение в пределах одного цвета.)

Представленное полотно заказал месье Анри, друг отца Коро, имевший дом и фабрику в Суассоне, пригороде Реймса. Считая Коро любителем, предприниматель счел возможным не заплатить живописцу за его работы, которые в наши дни считаются одними из лучших в раннем творчестве мастера.

Созерцая произведение в контексте современного автору французского искусства, на ум приходят образы и зарисовки провинциальной жизни, в том числе фабричной, Оноре де Бальзака («Утраченные иллюзии», например), и в воображении возникают обстановка, люди, их взаимоотношения… Полотна Коро — замечательная иллюстрация к страницам романов «Человеческой комедии», по крайней мере, тех, что составляют в ней цикл «Сцены провинциальной жизни».

Зритель может и дальше фантазировать (ведь на это и рассчитывает художник). Фабрика… Длинные тени указывают, что рабочий день подходит к концу, а в прошедший обеденный перерыв площадь, скорее всего, заполнялась работницами, и среди них могла быть… Кармен (как это и было описано чуть позже, в 1845, П. Мериме). Вот новый повод для аллюзий и ассоциаций, «озвученный» Ж. Бизе. «Индустриальный» пейзаж вдохновил также Равеля на создание «Болеро». И разве не мог этот страстный танец быть исполнен на площади перед фабрикой, запечатленной Коро?! Однако на картине только пара курильщиков да женщина с прялкой (немного странное занятие для городской площади, безусловно, оно «сфотографировано» художником с натуры, вряд ли можно было такое придумать).

Эжен Делакруа — глава романтического направления в изобразительном искусстве. В поисках захватывающих сюжетов, благородных героев и сильных страстей художник нередко обращался к произведениям Шекспира, Данте, Гёте, Байрона.

В основе данного полотна — драма последнего «Сарданапал». Живописец создал две картины на этот сюжет. Первая и наиболее известная датируется 1827 и хранится в Лувре. Почти 20 лет спустя мастер написал второй вариант (копию). Его судьба сложнее: после смерти Делакруа произведение по завещанию перешло к Легранду, его душеприказчику, а с кончиной последнего оказалось в Брюсселе, затем опять в Париже и, наконец, в 1930 в Музее.

Сарданапал, ассирийский царь, был распутником, дела страны его не волновали, и народ поднял восстание. Попытка подавить его провалилась, и правитель решил покончить с собой. Все его сокровища должны были быть уничтожены. По варварским законам государства также надлежало умереть его наложницам и даже любимым животным. На картине запечатлен момент, когда властитель отдает распоряжение убить своего любимого коня. Хотя Сарданапал изображен спокойно возлежащим на царском ложе и как бы безучастно созерцающим происходящее (у Байрона он — на троне, охваченном пламенем), зритель содрогается от ужаса при мысли о том, что все так и могло быть.

Парижский вариант был выставлен на Салоне 1827–1828 и вызвал резкую критику с эстетической точки зрения (ошибки в перспективе и, как утверждали тогда, хаос на переднем плане) и с этической (смакование жестокости и эротизм). В защиту художника выступил В. Гюго.