Две королевы - Александр Дюма

Прекратив опустошать кошельки, он сговорился с другим авантюристом, который себя именовал графом де Линанжем и выдавал за морского офицера, состоящего на службе в королевском флоте. Вместе они нанялись на какой-то корабль, кажется корсарский, с тем чтобы, командуя им, отправиться неизвестно куда и, действуя один с суши, другой с моря, установить там республику и новую религию. Но они плохо обезопасили себя, попались агентам, посланным в погоню за ними, и император велел их просто-напросто повесить без всякого суда. (Я познакомилась с этим Лангаллери в Турине, куда он однажды приезжал.) Герцог перенес театр военных действий в окрестности Милана, где его ожидала очередная победа. Удача повернулась к нему. Было решено начать кампанию в Провансе и в Дофине. Принц Евгений и Виктор Амедей вошли туда, затем осадили Тулон. Однако им пришлось снять осаду, а на следующий год то же самое произошло в Бриансоне — оттуда они даже выбрались с трудом.

— Во Францию легко войти, — говорил Евгений, — однако оттуда трудно выйти.

Война продолжалась, но как-то вяло. Шли негласные переговоры. Людовик XIV несколько раз пытался оторвать Виктора Амедея от Лиги, но тот неизменно отказывался вести переговоры без участия союзников, ибо надеялся добиться лучших условий мирного договора, если будет диктовать их вместе с ними, что и случилось. Интриги опутали все и вся, несколько проектов были заново пересмотрены и отвергнуты; Англия, и в первую очередь королева Анна, поддерживала герцога Савойского и хотела передать ему Сицилию вместе с титулом короля, которого он жаждал больше всего. По поводу передачи ему королевства на севере Италии возникли разногласия: Людовик хотел этого, Англия — нет, и она победила. Сначала по Утрехтскому, затем по Раштадтскому договору это королевство, предмет давних желаний герцога, все же было передано ему. Виктор Амедей добился к тому же больших преимуществ: взамен потерянных крепостей были получены другие, не считая всякого рода иных уступок; никогда в жизни он не был так доволен.

— Что ж! — говорил он. — От Турина до Палермо далеко, но кто знает, если запастись терпением, то со временем Савойский дом возвысится до такой степени, что мы будем ездить в Палермо по своим владениям. Италия — это артишок, который нужно съедать по листочку.

Тогда он был на вершине счастья. Госпожа ди Сан Себастьяно занимала как никогда прочное место при дворе, и герцогиням пришлось всерьез считаться с нею. Она принимала живейшее участие во всех переговорах, была скорее поверенной принца, нежели его любовницей, и ни один дипломат не владел лучше нее языком крючкотворства.

Она, разумеется, прекрасно изучила своего монаршего любовника, и, как мы уже убедились, это помогло ей добиться успеха.

IV

Герцог Савойский пожелал немедленно отправиться в Палермо, чтобы короноваться там. Он оставлял в Турине своего старшего сына, принца Пьемонтского, которому помогал или, скорее, которым руководил, распорядительный совет. Герцогиня-мать умирала от желания хотя бы кончиком пальца вновь прикоснуться к власти, но Виктор Амедей уже не был прежним послушным сыном, он догадался о намерениях матери и, чтобы положить конец ее притязаниям, не дал ей возможности даже заявить о них.

— Мне известно, сударыня, как далеки вы от государственных дел, поэтому я учредил распорядительный совет, который займется ими в мое отсутствие. Таким образом, вам не придется думать ни о чем, кроме своего здоровья и столь необходимого вам отдыха. Надеюсь по возвращении увидеть вас счастливой и поправившейся.

Герцог задел мать слишком сильно, чтобы она не испытала обиды. Но ей пришлось смолчать и скрыть свое недовольство.

Виктор Амедей поднялся на борт в Порто ди Виллафранка: сопровождал его особу английский флот. Он увез с собой Марию Анну, герцога д'Аоста, своего второго сына, и маркизу ди Сан Себастьяно (в те времена истинной королевой была не Мария Анна, а она).

Герцог поразил всех роскошью и великолепием своего двора, к чему, кстати говоря, его савойские подданные не были приучены; но в то же время он обнаружил такую твердость и непоколебимую волю, что это напугало сицилийцев, привыкших к мягкости испанского правления.

Новый король пробыл на Сицилии всего год, у него не хватило времени даже наполовину осуществить задуманные им планы, касающиеся блага этой страны, а затем вернулся в Пьемонт, где его ожидали великие беды.

В течение года, проведенного в Палермо, г-жа ди Сан Себастьяно умело наладила отношения с королевой и сицилийцами, благодаря чему обрела новые права на привязанность Виктора Амедея. Не пробудив зависти у Марии Анны Орлеанской и не слишком подчеркивая свои заслуги, она нашла способ примирить сицилийцев с новым королем.

Я уже упоминала, что, уезжая, Виктор Амедей доверил регентство герцогу Пьемонтскому, своему старшему сыну, который должен был править под наблюдением и руководством распорядительного совета. Герцогу было

шестнадцать лет, он был высок, сложен как мужчина и поражал своим умом и своими манерами. Часто во время регентства юному герцогу позволяли самому решать щекотливые проблемы — это делалось по приказу его отца, — и он всегда великолепно справлялся с трудностями. Его обожали подданные и придворные, обожала герцогиня-мать, обожала моя дочь, которую он нежно любил и сделал своей задушевной подругой: именно от нее я и узнала то, что вам предстоит прочесть. В то время моя дочь только что вышла замуж, и нежная привязанность ее брата немало способствовала тому исключительно обманчивому благополучию, на какое ее обрекли.

В отсутствие отца юный герцог расположился со своим двором в покоях герцогини-матери. Во время приемов он был изящен, любезен, изысканно-предупредителен, что было совсем непривычно для придворных дам, еще не забывших о строгой бережливости и несколько надменной серьезности Виктора Амедея. Я знала герцога Пьемонтского еще маленьким ребенком и сохранила о нем приятное воспоминание, а его отношения с моей дочерью лишь укрепили это доброе отношение к нему; он терпеть не мог г-жу ди Сан Себастьяно, которая с лихвой платила ему тем же. Она с удовольствием очерняла его в глазах отца, а когда узнала, что он так хорошо справлялся со своими обязанностями во время его отсутствия, стала с сокрушенным видом без конца повторять, что все это прекрасно для будущего, но для отца такой способный шестнадцатилетний сын опасен.

— Теперь он захочет принимать участие во всем, и вы уже не будете повелителем.

— Ну, это мы еще посмотрим, — отвечал король. Когда Виктор Амедей вернулся, он стал обращаться с принцем крайне холодно, нарочито отстраняя