Космофермер - Юрий Львович Манов

прихватил из роллера камеру, свистнул Шарика и под мамашин вой полез в кабину. Мамаша-то убивалась, как я понял, все больше для порядку. А кого ж еще послать? Зятьев мамаша сроду не любила, а деда… Дед однажды на ярмарке на воздушном шаре хмельной прокатился, так его потом неделю валерьянкой отпаивали. А что, мне четырнадцать через месяц исполнится, да и ростом я не обижен. Тем более работает-то ярмарка всего шесть часов, да еще лететь пару, так что к ночи точно дома буду.

Забрался я в кабину на кресло пилотское, сдвинул в сторону сумку с едой, для бати собранной, затолкал Шарика под кресло, чтобы не мешался, натянул на голову настоящий космический шлем, за штурвал ухватился и так пожалел, что деда с батей соседей разогнали. Эх, видели бы меня сейчас Стю Стаклифт и Боб Ституб, а лучше — Барбара Чен из старшего класса… А так зритель у меня был один — Шарик. Он нос свой мокрый из-под сиденья высунул и смотрит на меня: ты че, мол, Люка, задумал? Нахрена нам в этой тесноте сидеть, может, лучше в лес, на охоту?

Тут в кабине темно стало, это защитный экран на пилотской кабине закрылся. Оно и понятно, полет-то в автоматическом режиме предстоит. Вот невезуха, не увижу я, значит, как Грым родной из космоса выглядит. И тут корабль как загудит, как задрожит, и меня вжало в кресло. Я понял, что лечу. Лечу! Но завизжать от восторга мне не позволил комок, подкативший к горлу. Еще пару минут этой тряски, и я облевал бы всю кабину. Но, на мое счастье, вибрация скоро кончилась, и я почувствовал, что тело мое ничего не весит. Вот она, невесомость, огурчики, помидорчики из корзинки, что на соседнем сиденье пристегнутой покоилась, медленно так вылетели и у самого моего носа зависли… А тут как Шарик завизжит. Смотрю, а он под самым потолком летает — лапы раскорячил, хвостом, как пропеллером, крутит, глазищи — что твои пятаки. Во смеху-то!

— Отличная работа, капитан! — прозвучало из щели над демонтированной приборной панелью штурмана, — мы на орбите. Через двадцать минут мы пришвартуемся к кораблю-матке, с которым совершим пространственный прыжок к системе Урания. Дальнейший полет вы можете провести во сне. Счастливых сновидений!

— Эй, эй, — крикнул я неизвестно кому, — я не хочу спать…Но никто меня не слушал, из трубочки в шлеме раздалось шипение, чем-то сладко запахло, и я почувствовал, как мои глаза сами собой закрываются…

Глава 3 ЯРМАРКА

Мать моя женщина! Красота-то какая! Я пялился в экран кабины челнока и глазам своим не верил. Настоящий космопорт! А кораблей, кораблей-то сколько! И большие какие! По всей равнине, насколько хватало взгляда, стояли звездные корабли, рядами и поодиночке, большие и маленькие, серебристые и от кормы до носа размалеванные рекламой. Между ними толпами ходили покупатели. Маленькие, смешные такие, как муравьишки. Вот она какая — межгалактическая торговая биржа натурального продовольствия корпорации «Урания».

В динамике над пультом что-то пискнуло, и вполне человеческий голос произнес:

— Приветствую челнок «Альфа-47-01», отличный вход в атмосферу Урании, поздравляю.

— Да ладно, чего уж там, — сказал я, польщенный.

— Ваш посадочный терминал В-1127, цвет красный — для автоматических пилотов. Напоминаю, что в безвоздушном пространстве красного терминала розничная торговля не ведется. Присутствие покупателей, дышащих кислородно-азотной смесью, только в скафандрах. Счастливой торговли!

— Эй, эй, — забеспокоился я, сообразив, что говорит невидимый диспетчер не со мной, а с этим чертовым киборгом, что сидит где-то в своей нише около шасси и челноком управляет. — Эй, как это — в безвоздушном пространстве? Это что ж, мне без скафандра на улицу не выйти? И где мне его взять?

— Кто это? — после довольно долгой паузы поинтересовался динамик.

— Это я, Люка Ажен, — крикнул я. — Я тут, в кабине «Альфы-47-01», лечу.

— Что за черт! — в динамике послышалось шуршание пласиковых карт и щелчки по клавишам компьютера. — Нет тут никакого Люки, тут же ясно написано, что полет беспилотный. Правда, сначала заявлен некий Г. Эжен, а потом заявка отменена, и полет означен как беспилотный.

— Так Г. Ажен — это Гектор, мой папаша, — торопливо объяснил я. — Ему поясницу скрутило, радикулит, наверное. Так он и не полетел, а я вместо него! А Эжен и Ажен только пишется по-разному, а говорится одинаково.

— Бардак! Вечный бардак с этой ярмаркой! — злобно сообщил динамик. — То заявляются, то отменяются, то Ажен, то Эжен, то одно, то другое. Вы — кислорододышащий?

— Ну, в общем-то да, конечно, — тут же откликнулся я.

— Ваша порода.

— Что?

— Что, что… К какой разумной расе вы относитесь? Если на самом деле — разумной.

— Ну это… К млекопитающей, наверное. Человек, в общем.

— Слава Матрице, уже легче. Так и запишем: «Хомо сапиенс, кислородно-азотная смесь». Ваше посадочное место С-202, цвет синий. Благодарим за вовремя внесенную арендную плату.

Насчет арендной платы я ничего не понял, но поскольку лампочка на пульте погасла, сообщив, что сеанс связи закончен, я немедленно достал камеру и начал щелкать вид сверху. Кадры, надо сказать, получались на загляденье.

Тут челнок неожиданно резко заложил вираж, если бы не ремни, я точно башкой в экран влепился бы. Придя в себя, я разглядел внизу здоровенный синий круг с белой буквой «С» посередине. От круга шла длинная синяя же стрела, как я понял, наш терминал находился именно в той стороне, куда она указывала.