Похитители мудрости - Николай Крамной

— У вас перекусить можно? — спросил Сергей Викторович, подойдя к стойке.

— Вполне! Только холодными закусками, — отступил в сторону щеголеватый буфетчик, чтобы посетитель мог разглядеть тарелочки с богатым набором бутербродов, стоявшие пестрыми рядами на пластиковых полках.

Друян попросил подать ему бутерброд с севрюгой и неожиданно для себя заказал сто пятьдесят граммов водки. «Приеду домой, может, усну», — подумал он, садясь за свободный столик. Прожевывая янтарные ломтики рыбы, Сергей Викторович удрученно думал, что дело об ограблении Шарфиной, несмотря на его кажущуюся заурядность, будет не из легких, а налет чертовщины, возникший в самом начале расследования, и неизвестные покровители Зои Федоровны, занимающие, по слухам, высокие посты, ничего, кроме крупных неприятностей, ему не сулят. Придя к такому неутешительному выводу, Друян снова прошел к стойке и заказал себе еще порцию водки, хотя к спиртному обычно относился равнодушно.

— И бутерброд будете брать? — предупредительно осведомился буфетчик, ставя на стойку рюмку с водкой.

— Не надо, — отказался следователь. — Я еще тот не осилил. Эта севрюга, наверное, вместе с Адамом на свет появилась, — не удержался он от язвительного замечания. — Жуешь, как резину.

— Какую дали, той и торгуем, — примирительно улыбнулся буфетчик.

…Зоя Александровна, встретив мужа в прихожей, удивленно распахнула большие серые глаза:

— Что-нибудь случилось, Сергей?

— Ничего, — благодушно ответил Друян.

— Так, мелочи… И, распуская узел галстука, небрежно обронил: — Труп у нас из морга ушел. Женский.

Заметив неподдельный испуг жены, попытался ее успокоить:

— Да это ерунда! Где-нибудь объявится… Далеко в домашних тапочках не уйдешь.

— Кирилл!! — встревоженно позвала Зоя Александровна сына. — Иди сюда, отцу плохо!

Операция по сбыту книг казалась Павлу Романовичу делом простым и быстрым: человек, заказавший эти старинные фолианты с непонятным шрифтом, был Сбитневу давно знаком. Он уже не раз приобретал у него старинные иконы и рукописные книги, похищенные его помощниками в северных заброшенных монастырях и церквях. Беспокоило только одно: настоящей цены этой кипы книг Сбитнев не знал, а спрашивать у кого-либо совета опасался. После недолгих размышлений Павел Романович решил прибегнуть к нехитрому приему: показать скупщику всего несколько книг, причем не самых древних на вид, а тогда уже, в процессе торга, ориентировочно определить цену всей партии. Показывать товар Павел Романович решил на своей городской квартире. Набрав по памяти номер постоянного клиента, Сбитнев дождался ответа и нарочито равнодушным тоном сообщил:

— Узнали, Лев Ефимович? У меня для вас приятная новость есть… Какая? Ну, по телефону долго рассказывать. Приезжайте, не пожалеете. Да… Хорошо, жду после шести. Только не задерживайтесь: мне сегодня еще с одним другом встретиться надо.

Закончив телефонный разговор, Павел Романович посидел некоторое время возле письменного стола, затем прошел на кухню проверить на всякий случай свои запасы: Лев Ефимович любил неторопливый разговор под чашечку крепкого кофе и обязательно свежемолотого. Растворимых сортов не признавал. Не отказывался он и от рюмки коньяка. «Нехристь, а толк в напитках понимает, — иронично думал Павел Романович, заглядывая в кухонный шкаф и холодильник. — Ну, кофе, понятно, — мысленно рассуждал Сбитнев, — вы там с арабами рядом устроились. Все привычки их перехватили. Потому и перебираете: подавай вам только «мокко» или «робусту». А коньяк вас кто научил хлестать? Мусульмане вообще спиртное не употребляют, да и ваша религия пьянство не одобряет».

Гость пришел без опоздания: в начале седьмого вечера он уже сидел на диване и бережно перелистывал пергаментные страницы древних рукописей. Павел Романович перенес для удобства к дивану журнальный столик, выложил на него четыре фолианта, а сам ушел на кухню готовить угощение. Через несколько минут хозяин квартиры поставил на столик две чашечки с дымящимся кофе и бутылку коньяка с рюмками.

— Ну как, ознакомились? — спросил Сбитнев гостя, разливая коньяк по рюмкам.

— Насколько позволяет образование, — уклончиво ответил Юткевич, снимая очки в дорогой квадратной оправе. — Оно у меня высшее незаконченное. С третьего курса университета вышибли… За постоянные диспуты с преподавателем диалектики. Мы с ним не сошлись в оценке случайности и необходимости, — пояснил Лев Ефимович.

«За неудачный гешефт тебя вышибли, — злорадно подумал Сбитнев, — а не за диспуты. Накрыли с партией контрабанды, вот и решили от тебя избавиться». Но о своих предположениях Павел Романович предпочел промолчать.

— Не прибедняйтесь, Лев Ефимович, — присел хозяин квартиры рядом с гостем. — Вас природа таким умом наградила, что никакой институт этого не даст. Давайте лучше выпьем по рюмке, а то кофе стынет.

— Все равно обидно, — вздохнул гость, беря рюмку.

Запив коньяк несколькими глотками крепкого кофе, Лев Ефимович вернулся к прерванному разговору:

— Вот вы говорите ум… Без него не проживешь, понятно, но и без хорошего образования тоже иной раз неуютно. Это я к тому, что не смогу точно определить цену вашему товару, — кивнул Юткевич в сторону стопки книг, лежавших на столике. — Не только точно, а даже ориентировочно. Я вижу, что книги древние, дорогие, но о чем они? Может, это собрание детских сказок?

— В древности не писали детских сказок, — парировал Павел Романович. — Я сам по специальности филолог, и точно об этом знаю. В те времена это было слишком дорогим удовольствием — выписывать вручную сказки для детей. Да и кто бы им их читал? Нет, для этого существовали сказительницы. Пушкин и тот из няниного родника пил, — напомнил хозяин квартиры, вновь берясь за бутылку коньяка.

— Ну хорошо, пусть не сказки, — примирительным тоном согласился со Сбитневым гость. — Но мы с вами даже приблизительно не знаем, о чем там идет речь. Мало того: нам даже неизвестно, на каком языке они написаны.

— Как неизвестно? — обиделся Павел Романович. — На санскрите и тибетском. Я специально образцы текста одному человеку показывал. А на этих языках о чепухе в древности не писали, — заверил он гостя. — Берите коньяк, а я пойду свежего кофе налью, — поднялся Сбитнев с дивана.

Вернувшись вскоре в комнату с новыми порциями кофе, Павел Романович повел разговор в иной тональности: вместо скромного продавца, старающегося любым способом сбыть свой товар, теперь на диване рядом с гостем сидел человек, еще не решивший до конца, как ему распорядиться своим богатством.

— Ладно, Лев Ефимович, — равнодушным тоном продолжил беседу хозяин квартиры, — давайте не будем гадать, о чем в этих книгах написано. Найду я, кому их сбыть… Или у себя пока оставлю… до лучших времен. Книги, как картины: чем дольше хранятся, тем выше их цена. Мне только одно непонятно: если вы считаете, что в них собраны детские считался, зачем вы мне давали адрес Шарфиной и просили достать эти буквари? — спросил Сбитнев. Обжегшись крупным глотком горячего кофе, Павел Романович окончательно вышел из себя: — Или вы думаете, что она мне эти книги подарила, а я с вами поделюсь подарком? Мои люди рисковали, я им должен заплатить, а вы…

— Не горячитесь, Павел Романович, — попросил гость, терпеливо выслушав упреки своего собеседника. — Поймите и вы меня… Мне самому дали этот адрес и попросили достать книги. Только не четыре, которые вы мне показываете, а все, которые там будут. Все! — подчеркнул Юткевич.

— А ваш заказчик сказал, сколько там томов было? — насмешливо спросил Сбитнев. — Или он думал, что их можно в двух портфелях унести? Мои люди отобрали самые ценные на вид экземпляры, а современные брошюрки не стали брать. Или они тоже были нужны?

— Ничего он мне об этом не говорил, — тоже стал раздражаться гость, — но если попросил достать все, значит, знал, сколько их там. Дальше… Ни вы, ни я не понимаем санскрита, — раскрыл Юткевич одну из книг. — Насчет детских сказок я, конечно, перехватил, — признался он. — Но где гарантия, что эти книги посвящены какому-то одному разделу истории или науки? Может, тут только начало, введение, так сказать, а остальная часть осталась там?

Карие глаза гостя смотрели на хозяина квартиры через квадратные линзы очков насмешливо и вместе с тем строго, как бы предупреждая Сбитнева, что перед ним сидит не профан, а умный и опытный человек. Хотя и без высшего образования. И выкладывать деньги за книги только потому, что они имеют древний вид, он не собирается. Кроме того, Юткевич был уверен, что подручные хозяина квартиры забрали у Шарфиной все, что смогли унести. Раз уж они пошли на риск ограбления, то глупо было бы уходить из чужой квартиры с четырьмя книгами под мышкой. «У себя он их пока оставит, — мысленно повторил гость слова Сбитнева. — Ты хоть и филолог, а в квартире ни одного книжного шкафа нет. Валяется вон на письменном столе пара журналов с голыми девками на обложке — вот и вся твоя библиотека». Юткевич промокнул носовым платком губы, сдул с рукава дорогого серого пиджака невидимую пылинку и собрался уходить.