Луис Мариано, или Глоток свободы - Анна Гавальда

Дети служат оправданием семейных сборищ и утешают нас в этой тяжкой повинности.

На них всегда приятнее всего смотреть. Они первыми выбегают на танцплощадку, они единственные, кто осмеливается заявить, что свадебный торт — гадость. Они влюбляются по уши впервые в жизни и засыпают в изнеможении прямо на коленях у матерей. Пьер должен был выступать дружкой жениха; он заранее удостоверился, что его кибер-меч красиво смотрится под широким сборчатым поясом, и уже прикидывал, не утаить ли ему несколько монет от церковного сбора. Но Лола перепутала даты, назначенные судьей: оказалось, что именно этот уик-энд дети должны провести с отцом. И значит, прощай, корзиночка для сбора денег, прощай, рисовая баталия на паперти! Ей советовали позвонить Тьерри, чтобы обменяться уик-эндами. Она даже не ответила.

И все же она едет с нами! А еще нас ждет Венсан! Мы сядем вчетвером за отдельный столик где-нибудь подальше и, распивая вино, украденное с «большого» стола под тентом, будем сплетничать по поводу шляпы тетушки Соланж, бедер невесты и нелепых повадок жениха — нашего кузена Юбера в высоченном, взятом напрокат цилиндре, прочно сидящем на его оттопыренных ушах. (Его мать даже слышать не хотела о косметической операции: это, мол, Господне творение, и исправлять его негоже!) (Как вам это нравится — ну просто античная героиня!)

Итак, наш клан воссоединялся. Жизнь вчетвером снова вступала в свои права.

Трубите, звонкие рога! Кукуйте, вещие кукушки! Это мы, гасконские гвардейцы, карбонские гвардейцы, кастель-еще-какие-то гвардейцы, едем на свадьбу![29]

#

— Ты зачем сюда свернул?

— Нужно заехать за Лолой, — ответил Симон.

Его дражайшая половина аж поперхнулась:

— Это еще куда?

— На вокзал Шатору.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. Она там будет через сорок минут.

— А почему ты мне раньше не сказал?

— Забыл. Она только что звонила.

— Когда это «только что»?

— Когда мы были на стоянке.

— Я ничего не слышала.

— Ты была в туалете.

— Ну ясно…

— Что тебе ясно?

— Ничего.

Но ее сжатые губы говорили обратное.

— А что, есть проблемы? — удивился мой брат.

— Нет. Нет проблем. Нет никаких проблем. Только в следующий раз советую поставить на крышу машины «зеленый огонек»: пусть все видят, что это такси.

Симон не ответил. Но его пальцы так стиснули руль, что суставы побелели.

Карина оставила Лео и Алису у матери, чтобы — дальше цитирую: двоеточие, кавычки, провести уик-энд как пара влюбленных, многоточие, кавычки закрываются, конец цитаты.

Атмосфера накалялась, ох, как она накалялась!

— И что же вы… собираетесь ночевать в одном гостиничном номере с нами?

— Нет-нет, — ответила я, замотав головой, — не беспокойся, конечно нет!

— Значит, вы для себя что-то забронировали?

— Э-э-э… нет…

— Ну разумеется… Заметь, я так сразу и подумала.

— Да это не проблема! Переночуем где-нибудь! Например, у тетушки Поль!

— У тетушки Поль нет лишней кровати. Она как раз сказала мне это позавчера по телефону.

— Ну значит, вообще не будем спать, вот и все!

В ответ она прошипела что-то вроде «нуивспитаньце», терзая бахрому своей пашмины.

Я так и не поняла, что она имеет в виду.

Нам не повезло: поезд опоздал на десять минут, и, когда пассажиры наконец вышли на перрон, Лолы среди них не было.

Мы с Симоном «прижали уши».

— Вы уверены, что не спутали Шатору с Шатоденом? — проскрежетала наша железная леди.

И вдруг, надо же… Да вот она!.. В самом конце перрона. Она ехала в заднем вагоне — наверное, вскочила на подножку в последний момент, — но слава богу, она здесь и идет к нам, грациозно покачивая бедрами и приветственно размахивая руками.

Верная самой себе и именно такая, какой я ожидала ее увидеть. С улыбкой на губах, в мягких «балетках», белой блузке и старых джинсах.

А еще она была в бесподобной шляпе! С огромными мягкими полями и широкой черной атласной каймой.

Она расцеловала меня со словами: какая ты красивая сегодня, подстриглась, что ли? Обняла Симона, погладив его по спине, и сняла свою обалденную шляпу, чтобы не помять Каринины кудельки.

Лоле пришлось ехать в вагоне для велосипедов — лишь там нашлось место для ее шикарного головного убора, и она спросила, готовы ли мы потратить на нее еще минутку: ей хотелось зайти в привокзальный буфет и купить себе сэндвич. Карина выразительно посмотрела на часы, а я воспользовалась этой паузой, чтобы выбрать в киоске журнальчик про кинозвезд и прочий бомонд.

Туалетное чтиво. Наша постыдная слабость к гламуру…

Мы уселись в машину, и Лола спросила Карину, не может ли она подержать ее шляпу у себя на коленях. «Ну разумеется, — ответила та с кислой улыбочкой, — о чем речь!»

Моя сестра вопросительно глянула на меня, словно желая спросить: что-то уже случилось? И я воздела глаза к небу, безмолвно ответив: все как обычно.

Она улыбнулась и спросила Симона, есть ли в машине музыка.

Карина ответила, что у нее болит голова.

Я тоже улыбнулась.

Потом Лола спросила, нет ли у кого-нибудь лака — она хотела накрасить ногти на ногах. Спросила раз, спросила два, не получила ответа. Наконец наша обожаемая «мадам аптекарь» протянула ей красный флакончик.

— Только смотри не запачкай сиденье, слышишь?

Затем мы стали болтать всякие глупости, ну, знаете, как болтают сестры. Эту сцену я опущу. Потому что в наших разговорах сплошные намеки, недомолвки, хиханьки и хаханьки. В общем, это нужно слышать, иначе и пересказывать бесполезно.

Такое могут понять только родные сестры.

И вот мы оказались в сельском захолустье. Карина с картой в руках изрядно допекла Симона, и в какой-то момент он не выдержал:

— А ну-ка отдай эту чертову карту Гаранс! Она единственный человек в нашей дурацкой семейке, который способен ориентироваться на местности!

Мы, сидевшие сзади, нахмурились и переглянулись. Два грубых слова и восклицательный знак в конце… Кажется, дело дрянь.

Немного не доехав до резиденции тетушки Поль, Симон высадил нас на узенькой тропинке, заросшей кустами ежевики. Мы было кинулись к ним, вспоминая с дрожью в голосе наш сад в Виллье, и тогда Карина, не пожелавшая тронуться с места, напомнила нам, что на ягоды мочатся лисы.

Ну мочатся и мочатся, наплевать!..

Ошибка…

— Я так и знала! Слово «эхинококкоз» вам, конечно же, ничего не говорит. Через мочу передаются личинки паразитов и…

Я, конечно, виновата, очень виновата, но тут уж я не смогла сдержаться:

— Да ерунда все это! Бред собачий, вот что! Лисы бегают по всей округе и могут мочиться где угодно! На дорожках! На пригорках! Под любым деревом, на любом близлежащем поле; за каким чертом они будут писать именно на ежевику?! Именно на эту вот, на нашу ежевику?! Что ты несешь? У меня просто уши вянут тебя слушать… легче повеситься, ей-богу! Такие, как ты, вечно портят всем удовольствие…

Да простятся мне эти слова. Это моя вина. Мой грех. Mea culpa[30]. А ведь я дала себе твердый зарок — сдерживать эмоции. Оставаться спокойной и бесконечно невозмутимой, в духе дзен. Еще сегодня утром, глядя в зеркало, я предупредила себя, погрозив пальцем: «Гаранс, не пререкайся с Кариной, слышишь? Хоть раз в жизни промолчи и не строй кислую физиономию[31], когда она разглагольствует!» Но тут я не стерпела. В чем и раскаиваюсь. Приношу свои нижайшие извинения. Она отравила нам радость от ежевики и часть воспоминаний о детстве. Она безумно меня раздражает. Я не могу ее выносить. Еще одно такое замечание, и я запихну ей в глотку Лолино сомбреро.

Видимо, Карина почувствовала эту угрозу, так как она захлопнула дверцу и завела машину. Чтобы работал кондишн.

Вот и это тоже меня раздражает — люди, которые запускают двигатель не для того, чтобы ехать, а чтобы ноги греть или голову охлаждать, ну да ладно, черт с ними. О перегреве планеты мы поговорим в другой раз. Она закрылась от нас в машине, и это уже хорошо. Настроимся на позитив.

Пока мы переодевались, Симон прогуливался неподалеку, разминая ноги. Итак, о нарядах: я купила себе великолепное сари в пассаже Brady, рядом с моим домом. Из ткани бирюзового цвета, расшитой золотой нитью и украшенной жемчужинами и крошечными бубенчиками. Комплект состоял из узенького лифа с низкой проймой, длинной прямой очень узкой юбки с разрезом почти доверху и широченного шарфа, позволявшего прикрыть все это великолепие.

Словом, шик-блеск!

И вдобавок еще серьги со звенящими подвесками, все амулеты Раджастана на шее, десять браслетов на правой руке и почти вдвое больше на левой.