Дьявол сказал 'бах' (ЛП) - Ричард Кадри

выглядит вполне по-человечески, если не считать того, что он тощий, как кузнечик, с конечностями и пальцами достаточно длинными, чтобы достать четвертак со дна литровки «Джека». Он одевается в тёмные костюмы с высоким воротником, словно сошёл из рассказа Диккенса задницей прямо на палку[23]. Он также носит круглые очки в проволочной оправе. Мне кажется, именно эти очки заставляют меня ненавидеть его. Что за странный выбор для манерности. В том смысле, кто-нибудь слышал о близоруком ангеле?

— Как ты вообще попал сюда? — спрашиваю я.

Он закатывает глаза к Небесам.

— Вы имеете в виду те милые штучки, которые нацарапали над дверями? Я ваш личный помощник. Я должен иметь возможность следовать за вами куда угодно.

Он расстёгивает рубашку и достаёт висящий на цепочке тяжёлый золотой талисман.

— У меня есть отмычка. Она открывает любую дверь во дворце, независимо от того, сколько на ней оберегов или чар.

— Мило. Где мне взять такую?

— Боюсь, это единственный экземпляр.

— Возможно, мне следует его забрать.

— Не стесняйтесь, милорд. И не беспокойтесь. Я сделаю всё возможное, чтобы замять скандал.

— Какой скандал?

— Тот самый, в котором Повелитель Подземного мира, Архидемон, Великий Зверь боится прославленного секретаря. Мне больно думать, что скажут об этом ваши враги.

Мне хочется складировать шлакоблоки на этого четырёхглазого долбоёба, пока он не взорвётся. Он чуть шире открывает глаза за фальшивыми стёклами своих фальшивых очков и пристально глядит на меня. Но мелкий засранец кое в чём прав. Пока я не наберу полной силы Самаэля, мне не хочется, чтобы честолюбивые крестьяне штурмовали замок с вилами и факелами.

Я тянусь за письмами и донесениями, накрывая его руку своей. Сжимаю. Недостаточно сильно, чтобы сломать кость. Ровно настолько, чтобы напомнить ему, что я мог бы, если бы захотел. Ослабляю хватку и беру донесения. Он массирует пальцы, но ничего не говорит.

— Научись стучать, и мы вновь сможем стать лучшими друзьями. Усёк?

— Конечно, милорд.

Он отвешивает лёгкий поклон и уходит.

Помнится, как-то я выпивал с Видоком в Лос-Анджелесе, и он познакомил меня с другим старомодным вором. Тот сказал, что лучший способ защититься от взломщиков очень простой. Берёте всю доступную мебель и складываете её так, чтобы она идеально балансировала на верхней части двери. Любой, кто попытается проникнуть внутрь, получит по голове комодом или креслом-качалкой. Если хотите проявить фантазию, можете добавить ведро растворённой в воде каустической соды. Настоящий фокус в том, чтобы не забыть предупредить горничную до того, как она придёт на следующее утро.

Достаю наац из комода и кладу под подушки в изголовье кровати. Складирование мебели звучит как слишком много работы. Швыряю донесения в камин. Адские бюрократы могут поцеловать меня в задницу. Направляюсь в библиотеку.

Это мой Форт-Нокс, мой кабинет и моя комната безопасности. Я наложил на это место самые тяжёлые защитные худу, какие только знаю. Из всех убежищ, в которые я когда-либо собирался бежать, когда начинало твориться что-то странное, библиотека по списку шла после лепрозория и горящего мусоровоза. Но вот я здесь.

Я не измерял это место шагами, но библиотека в длину выглядит примерно как футбольное поле, окаймлённое двумя этажами книг на простирающихся на тридцать метров витиеватых полках из тёмных пород дерева. Потолок в виде купола расписан сценами, иллюстрирующими три догмата адовской церкви. Мысль: Бог и Люцифер спорят, что раз у людей есть свободная воля, то и у ангелов она должна быть. Действие: война. Сцена милая, но суровая, и слишком старается выглядеть благородной, словно советский пропагандистский плакат. Новый Мир: Люцифер со своими потерпевшими поражение, пребывающими в состоянии шока сельским пацанами в Аду. Он похож на продающего змеиную мазь деревенщине проповедника на христианских собраниях, но в своём собственном ебанутом стиле этот скользкий сукин сын пытается поступать правильно по отношению к своему народу.

Я устроил себе уютную нору у стены «Греческой стены», той фигни, что велел мне прочесть Самаэль. Я нашёл его заметки в экземпляре напечатанной крупным шрифтом полуразвалившейся книги со сжатым изложением истории Греции в стиле «Ридерз Дайджест». (Мне стыдно, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы оставить эту информацию в книге, написанной для затворников и полуслепых бабулек). Он включил туда имена тех, кого я мог бы рассмотреть для введения в Совет. Если это те адовцы, которым я могу доверять, то я не готов познакомиться с теми, кому не могу доверять.

Я перетащил в свою нору отделанный золотом плюшевый красный диван, большой рабочий стол и несколько кресел. Иногда я даже впускаю кого-нибудь попользоваться этими креслами. Не так много и не так часто, но любой, кто приходит, находится на моей территории. Я знаю, какие ковры покрыты связывающими кругами. Знаю, в каких книгах пустоты, набитые ножами и смертоносными зельями.

Стол и ближайшие полки завалены книгами, бумагами, ручками и странными маленькими машинками. Хламом, который можно найти только в магазине канцтоваров, служащем по совместительству вечерней школой для палачей-любителей. Губчатая красная ракушка, которая рычит, когда сжимаешь её, и выплёвывает то, что я думаю сойдёт за адовские скрепки. Они толстые и острые, словно предназначены для того, чтобы карать бумагу, а не просто скреплять её. Нечто, похожее на набор медных зубов. Иногда эти зубы стучат. Иногда они несколько дней ничего не делают. Гироскоп, который при раскрутке разговаривает грудным голосом из фильмов про монстров на языке, которого я никогда раньше не слышал. На одной из книжных полок стоит золотая армиллярная сфера[24]. Когда я прикасаюсь к любому из золотых колец, у меня возникает ощущение, словно я выпал из себя. Будто я нигде, и меня толкает сквозь пустоту ледяной ураган. Вдали виднеются звёзды, а за ними масса бледного бурлящего пара с прожилками света. Думаю, это хаос на краю Вселенной, и что это разделяющая Ад и Рай глубокая пустота. Где бы и что бы то ни было, это одинокое и пустынное место.

В Лос-Анджелесе я проживал с мертвецом по фамилии Касабян, который работал на Люцифера и мог видеть части Ада. Не знаю, может ли он видеть меня здесь, но иногда я нацарапываю послания и оставляю их на несколько дней на столе. Некоторые друзьям. Большинство — Кэнди. Мы во многом похожи. Оба не совсем люди и оба убийцы. Мы пытаемся, насколько это возможно, забыть о первом, и стараемся насколько это возможно избегать второго, что, так уж получается, обычно длится недолго.

Позади меня раздаётся щелчок. Я кладу руку на нож и оборачиваюсь. Через фальшивую секцию