Обреченный палач - Ричард Мак Борн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Необходимо будет теперь посетить ещё и храм Исиды – Инанны, опросить всех этих святош, чтоб иметь более чёткую картину произошедшего. Совершенно непонятные личности не могут просто так возникать из ниоткуда и шататься по святым склонам, в тот самый момент, когда к оракулу прибывает делегация из самого Атлантия. Что – то уж слишком нестабильной становиться именно эта точка Потока…».
* * *
Странное, волнующее чувство чего – то упущенного, крайне важного и постоянно ускользающего из внимания, охватывало Эда всё более. Сидя в гостевой ложе он с усилием старался придавать себе невозмутимость согласующуюся с образом халдейского пророка Белтаса, возложенной на него рабочей группой эффекторов. Находящийся рядом Леон, прекрасно отыгрывал свою роль его покровителя, перса Нахтуана. Забавляясь с одной из служанок балтасара, посланной для услады назойливого гостя, Годар забористо хохотал и веселился, ведя себя тем самым, весьма эксцентрично и вызывающе для своего не столь значительного статуса торговца среднего достатка. Чем, впрочем, подтверждал его, человека чванливого, импульсивного и несдержанного, кичащегося непосредственной дружбой с самим Филотой II, поймав, якобы, удачу за хвост, а значит, тем самым и нагло возомнив о себе, что может позволять себе весьма многие вольности. Но, почему – то, именно девичий смех и не давал покоя Эдварду. Уж слишком всё произошедшее полчаса назад заставляло вспоминать все нюансы, прокручивая в памяти ситуацию раз за разом .
Он сейчас не старался мешать Леону своими разглагольствованиями по поводу навеянных подозрений исполнять проходящий сценарий. К тому же, столь долгая беседа двух гостей между собой, в которой Эд попытался бы высказать свои опасения и сделать короткие выкладки определённых догадок, вызвали бы совершенно ненужные кривотолки и подозрительные перешёптывания гостей, которые мигом бы дошли до ушей балтасара. Тем более, что разговор вёлся бы, пусть и полушёпотом, но на солинге (всеобщий язык современного общества Земли и внеземных колоний в космосе), звучащий совершенно по – варварски, для окружения государя. Стоило ли срывать столь долго налаживаемую операцию…
Подхватив липкую сладость с подноса, Эд отсутствующим взглядом осматривал панораму амфитеатра, рокочущего словно морской прибой. Наступающий момент начала Интерференции, который был отслежен и перепроверен, оговорён и отрепетирован не единожды, ожидался всей группой с тяжким напряжением, словно долгожданного избавления от зубной боли, заставлял считать буквально минуты. Именно в этот момент Эд вдруг замер, так и не надеясь почувствовать вкус кушанья. Он обернулся, пытаясь увидеть самого Филоту, находящегося чуть выше, восседавшим на своём троне рядом со своей новой фавориткой, молодой, шестнадцатилетней Федрой. Совсем ещё детское личико, залитое здоровым румянцем и девственной неиспорченной красотой искажала гримаса страха и слабо скрываемого отвращения. Не стоило большого труда понять, чем для молоденькой любовницы, закончится сегодняшний день с грубым и престарелым мужчиной, вся сила которого сводилась к унижениям и жестокости. И только Олифия, мать Александра, которая с честью выдерживала многие вспышки своего бывшего мужа, оставалась не сломленной и надменной, видимо прекрасно зная, как можно было справиться с Филотой.
В сознании Эда тотчас зарождалась определённая уверенность выстроенная из мимолётных случайностей, которые он, как рядовой темпорал, упорно продолжал выстраивать в крепкую цепочку следствий и причин. События, предшествовавшие операции, впрочем, как и начало самого судьбоносного дня, стали приобретать чёткость в совершенно смазанной картине понимания происходящего. Окружающая обстановка уже не казалась столь совершенно регулируемой и подвластной безмерному могуществу Темпоральной службы, а становилась всё более спонтанной и угрожающе непредсказуемой. Она, словно тающий образ сна не имела чёткости, будто размазанные водой краски смутно узнаваемого полотна. Волнение Эда становилось всё проявленней в его внешнем поведении.
Вновь повернувшись к гомонящему людьми цирку, он старался припомнить всё произошедшее этим утром. Но как на зло, ничего особенного за те несколько часов, что пронеслись от полного пробуждения и вплоть до прибытия к Амфитеатру, в прошедших событиях не было. Разве только то, что при выходе из дома Нахтуана Эд совершенно случайно столкнулся с двумя женщинами. Одна из них оказалась рабыней, непосредственно связанной с кухней и приготовлением пищи. Вторая же была ему незнакома и принадлежала к свободным гражданам. Предположительно, – что скорее всего являлось действительностью – она могла оказаться дочерью мелкого торговца на рынке, которую отец послал помочь рабыне донести корзины со скарбом. При этом, за помощь и хорошенькое смазливое личико девушка могла в лучшем случае получить не одну медную монету.
Только вот тут – то и скрывалась странность. Почему именно эта рабыня в сегодняшний день была отправлена за покупками, когда подобные функции выполняла совершенно другая прислуга. С ней всегда обязательно отправлялось двое мужчин, способных не только нести тяжёлые поклажи, но и защитить в любой момент от всякого нападения собственность хозяина. Эти два молодца были довольно неплохо подготовлены и совершенно не обращали внимания, кто перед ними, раб, чернь, свободный гражданин или этеры самого балтасара.
Кажется, Эда тогда подгонял Леон, торопил тем, что им, перед «окончательным приземлением в гостевой ложи», ещё предстоит заглянуть к переписчику свитков. Там как раз находилась скрытая от обсерверов явка группы. Необходимо было забрать кое – какие бумаги и данные. Справившись, наконец со своей хламидой, – к радости и своему спокойствию Эд был доволен, что на нём не темпоральный комб с ГПП имитатором – он быстро спустился вниз и с силой открыл дверь, энергично и размашисто, с не свойственной поставленной ролевой задаче, вышел наружу. Своим правым плечом он резко зацепил чьё – то тело. Ударенная девушка устояла и опуская покорно голову, да так, что лицо становилось почти не обозреваемым проговорила:
– Простите меня, господин!
Смерив высокомерным и угрюмым взглядом, вначале девушку, потом растерявшуюся рабыню, собиравшую попадавшие фрукты и зелень, Эд замотал головой и пошёл к стоящему паланкину.
Но вот именно в этом мгновении, что – то и крылось. В самом облике незнакомки, казалось, – только пока, казалось – было уже знакомое, видимое где – то. То ли поклон, то ли смирение и покорность, а может быть и сам облик. И весь её вид, не в одежде, а в поведении напоминал…
Холодная волна прозрения прокатилась сквозь всё тело Эдварда. Он с усилием стал прокручивать незадачливую сцену столкновения. Слова, которые произнесла девушка, вся фраза прозвучала с разделяющей паузой:
– Простите… меня, господин!
Нет, скорее всего иначе…
Так:
– Простите… меня! Господин!
Да, именно так, с расстановкой и особым акцентом. И последние два слова
