Принцесса и мальчишки - Януш Домагалик

— Иди ты к черту со своей музыкой! — заорал вдруг Яцек на Богдана. — Не могу больше! Воет, как нечистая сила.

— Не поминай черта всуе, — изрек Анджей.

— Попробуй понеси ее, — заныл Богдан. — Увидишь, каково ее тащить…

— Ну уж это не мое дело, — сказал Яцек холодно, — несешь и неси, но чтоб тихо было.

— Сейчас из леса выйдем, а там лесничество недалеко… — успокоил всех Анджей. — Можем прямо через луг рвануть, так ближе.

— Я знаю, я там тоже был, — обрадовался Богдан.

— А нам плевать, где ты был, — оборвал я.

— Именно, — поддержал Яцек, — ты пилу тащи, а нас не трогай.

«А может, мы с ним чересчур? — подумал я про Богдана. — Идет тихий, послушный, пилу несет… Может, он и ничего?.. Срываем на нем зло, а он даже не понимает, за что терпит».

Мы вышли из леса. Оказалось, что дождь уже идет, под соснами мы его просто не чувствовали. Анджей огляделся:

— Сейчас ливанет! Пока добежим до места, полные ведра наберем. Ну, с богом! — закричал он и выскочил на луг.

Мы бежали по лугу, поскальзываясь на мокрой траве. Вымокли мы сразу, ливень накрыл нас неожиданно. Ведро било меня по одной ноге, планшет по другой. Где-то сзади слышалось повизгивание пилы. Но до лесничества было уже недалеко. Первым добежал Яцек, следующим был Анджей. Когда я подбежал к крыльцу, они стояли, отряхиваясь и вытирая мокрые лица.

— Ну, этот свое получил… — сказал Яцек, но уже без злобы в голосе. — Мы, правда, тоже. Мокрые курицы!

— Ты все ныл, что скучно. Вот тебе и приключение! — засмеялся Анджей.

На крыльцо вбежал Богдан:

— Правильно вышли?

— Ты ж хвалился, что был у лесника! — сказал Анджей насмешливо. — Холодно, вытрись. — И протянул ему платок.

Мы постучали в дверь, но никто не отозвался.

— А что, если там нет никого? — спросил Богдан.

— Оставим тогда все на крыльце.

— Да не о том речь, — занервничал Яцек. — Где грозу переждем? Обсохнуть надо.

— Надо посмотреть, горит ли в окнах свет.

— Верно. — Яцек выскочил под дождь. — Жертвую собой ради общества…

Через минуту он вернулся.

— Стучи громче.

За дверью послышались шаги.

— Кто?

— Свои! — громко сказал Богдан. — Добрый вечер! К леснику. С делегацией.

— Чего ты несешь? — шепнул я.

— Да пусть! — сказал Яцек. — Делегация — это звучит, а то пришли с ведрами…

— Его нет, — услышали мы из-за двери. — В город поехал. Завтра приходите.

— Может, он открывать боится?

— Может, и боится. Граница рядом, лес…

Анджей попробовал еще раз:

— Откройте. Мы из лагеря, дело есть.

Дверь открылась, и мы, спотыкаясь, вошли в дом. В сенях было темно. Только войдя в комнату, мы увидели хозяина. Это был сгорбленный старик.

— Не повезло вам, хлопцы… — сказал он вполголоса. — В такую погоду…

— Мы от имени всего отряда, — как всегда, гладко начал Богдан, — хотим поблагодарить за помощь…

— Сына нет, — прервал его старик, — завтра вернется.

— Можно переждать у вас дождь? — спросил Яцек и, не дожидаясь ответа, отодвинул стул и сел к столу. За ним Богдан.

— Тише!.. — шепнул Анджей. — Не видите, что ли?

Только теперь я заметил, что на кровати лицом к стене лежит кто-то прикрытый одеялом.

Старик посмотрел в сторону кровати, покачал головой:

— Не повезло вам… беда тут у нас. А помочь нельзя.

Мы переглянулись — что тут скажешь?

Старик в растерянности стоял посреди комнаты, как бы не зная, что с нами делать.

Дождь лил как из ведра, сверкали молнии, гроза проходила как раз над нами. Мы молчали. Наконец Анджей кашлянул и сказал:

— Мы пилу с ведрами на крыльце оставили. Никто не украдет?

— Кому здесь? Нет никого…

Снова стало тихо.

— А болезнь эта… что-нибудь серьезное? — спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.

Старик взглянул на меня:

— Откуда мне знать? Видать, серьезное… Боли у нее начались, днем. А потом все хуже, хуже. А мы тут одни. Беда… Хорошо, хоть уснула.

Вдруг мы услышали слабый стон, больная зашевелилась, потом снова стало тихо.

Богдан поерзал на стуле и шепнул:

— Может, пойдем? Постоим на крыльце, подождем. Неудобно, сидим тут, мешаем…

— Почему это мешаем? Сидим тихо… — сказал Яцек. — С ума сошел? Куда идти?

Старик услышал их.

— А вы посидите, — сказал он. — Посидите. И нам будет спокойнее.

Анджей увидел висящий на стене телефон, подошел к нему.

— Вы звонили врачу? Надо же с больной что-то делать… — И, не дожидаясь ответа, снял трубку. Подержал ее около уха, встряхнул раз, другой и положил на место.

Больная снова зашевелилась. Старик подошел к кровати, поправил одеяло. Потом глубоко вздохнул:

— Телефон! Три дня уже не работает. Сын в город и поехал…

— А поблизости есть врач? — спросил Яцек.

— В городе, в больнице… А тут только горы и лес. До города далеко. Сын лошадь взял… Приедет, что-нибудь придумает. Ждать надо…

Снова наступило молчание. За окном было темно. Но гроза стала понемногу стихать, уходила дальше. Слышался только шум дождя.

— Скоро девять, — сказал я, — пора идти, нам же в караул.

— Какой караул! В такой дождь! Они и костер-то наверняка отменили, сидят в палатках.

— Мы же обсохнуть хотели, — поддержал Яцека Богдан, — посидим еще…

— Здесь горы. Может и неделю лить, — отозвался старик. — А может, и распогодится — смотря откуда ветер…

Больная вдруг проснулась, откинула с лица одеяло и повернулась в нашу сторону. Она на мгновенье открыла глаза, но тут же закрыла, проведя рукой по бледному вспотевшему лицу.

Перед моими глазами вспыхнул кадр из уже знакомого фильма: едет по холму девушка на коне, склонилась к гриве, смеется… В лесу жарко, пахнет разогретыми соснами…

Старик подошел к больной и полотенцем вытер ей пот со лба, откинул слипшиеся волосы.

Я посмотрел на Яцека. Узнал он ее?

— Ну как? — ласково спросил старик. — Поспала немножко? Лучше тебе? А это ребята из лагеря, к дяде твоему пришли… Может, попьешь чего-нибудь?

Девушка, не открывая глаз, отрицательно помотала головой и снова отвернулась к стене.

Я нагнулся к Яцеку:

— Узнал? Это же твоя знакомая. Из города…

Павлицкий быстро встал со стула:

— Такая же моя, как и твоя. Надо идти, нечего здесь больше торчать.

Старик услышал его слова:

— Может, чаю вам вскипятить, хлопцы? Раньше-то я не сообразил, посидите, чайку попейте…

По его голосу я понял, что он боится остаться один.

— Нет. Нам пора, — сказал Яцек так решительно, что мы уставились на него с удивлением. Потом подошел ко мне и зашептал: — А тебе чего надо? Что с того, что она наша знакомая? И если хочешь знать, я наврал тогда, не виделся я с ней. И в кафе не был… Видел только, как она на коне проехала, и лейтенант с ней…

Яцек говорил тихо, но старик опять услышал его последние слова.

— Она хорошо на лошади ездит. Это внучка моя, от второго сына. На каникулы приехала, помогала мне… А тут беда эта.

Заговорил Анджей:

— Пора идти. И так долго сидели.

Мне хотелось как-нибудь задержать их, хотелось сказать, что, раз старик хочет, можно бы еще посидеть, попить чаю… Я уже собрался было говорить, когда почувствовал на себе взгляд. Девушка лежала с открытыми глазами и, казалось, смотрела на меня.

Я услышал голос Яцека:

— Да я уже целый час талдычу, что идти надо, вставайте, пошли…

Было ясно, что девушка все слышит. Я представил, как они всю ночь будут сидеть одни в этой глуши…

— Идем! — решил Богдан. — Промокнем, конечно, до нитки, три километра все же, но делать нечего…

Я заметил, что Анджей как-то странно на него смотрит, то ли иронически, то ли презрительно…

— Сколько, говоришь, километров? Три? Плохо считаешь. Все двенадцать будет.

Мы удивленно переглянулись.

— Ты чего? — спросил я. — Откуда двенадцать? Ты куда собрался?

— А вы куда? В лагерь, что ли, со спокойной душой? Как ни в чем не бывало?

— А куда же еще?

Анджей не ответил, медленно пересек комнату и сел на кровать около девушки.

Слушая их короткий разговор, я чувствовал, что то, что делает Анджей, должен был и хотел сделать я. Ведь это же я хотел подойти к ней и спросить…

— Как думаешь, что с тобой случилось?

— Не знаю. Отравиться я не могла.

— Ты уверена?

— Да.

— Аппендикс у тебя на месте?

Девушка приподняла голову, оперлась на локоть.

— Я что-то не пойму…

— Операцию тебе какую-нибудь делали?

— Нет.

— Главное — не пугайся. Но если это аппендицит или что-нибудь в этом роде, то дорога каждая минута.

— А это само не пройдет?

— Вряд ли… Только не волнуйся. Лежи спокойно.

— Я лежу…

Анджей встал.