Панама Андерграунд - Зарка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Купи нам пива тогда! Дай хоть что-то!
Я разворачиваюсь и уношу ноги под градом оскорблений от двух ненормальных.
– Ебаный козел!
Высоченный темнокожий мне не наврал: видимо, токсики день за днем движутся по одной и той же схеме. Мне не пришлось уходить дальше «Макдональдса» и рыскать вокруг сквера Сеген, чтобы нагнать братца Баккари. Когда я заметил его, парниша сидел, прислонившись к стене банка LCL на станции «Маркс-Дормуа» – там, где гуляют юные шлюшки родом из Ганы. Я не видел Усмана уже как минимум год. Он не изменился, ни в лучшую, ни худшую сторону: все такой же худой, с большими мешками под глазами, прыщами на лице и черепом, покрывшимся корочкой. Только подумать, что в средней школе это был живой и смышленый пацан. Не стоит так говорить, но, признаюсь, он вызывает у меня жалость.
Рядом с ним двое не менее потрепанных темнокожих: один с костылем, у другого – инвалида – череп в форме конуса. Я подхожу к братишке:
– Усу?
Он хмурит брови, а потом широко раскрывает глаза и улыбается во весь рот, открывая разрушенные и черные, как уголь, зубы:
– Зарка! Блин, Зарка!
Он расталкивает своих дружбанов, сидящих на асфальте:
– Парни, это Зарка! Он мой приятель, он мне как семья, не обижайте его!
Усман обнимает меня, дружески хлопает по спине и только после выпускает меня из своих объятий. Я жму руки его товарищам.
– Ну что, Зарка, что расскажешь?
– Ничего особенного! – пожимаю я плечами. – А ты как?
– У меня сплошной бардак, сам видишь… Что ты тут делаешь, Зарка?
– Да ничего, хотел тебя увидеть! Пару часов назад я пересекся с твоим братом, и он спрашивал, нет ли у меня новостей о тебе.
– Мой брат больше не хочет со мной разговаривать! Хотя он же мой брат! Как у него дела?
– У него все нормально! Он дерется в следующий вторник в каком-то помещении у ворот Обер. Если бы ты смог прийти, честное слово, было бы круто. Приходи, зуб даю, твой брат будет доволен!
Говоря начистоту, для Усмана дойти до цыганского ангара будет чем-то вроде командировки. Ханыге, чей дневной ритм обусловлен приемом наркотиков, сложно давать слово, выполнять вещи по расписанию и находить желание делать хоть что-то, кроме приема дозы. Но никогда заранее не знаешь. Усу легонько пихает локтем того, что с конусообразным черепом:
– Знаешь, Сум, мой брат – борец! Он будет драться на тайном складе на Обервилье. Мой брат хорошо машет кулаками и постоянно тренируется! А Зарка, он приятель моего брата, мы все из одного города и ходили в одну школу, когда были маленькими.
– Окей! – отвечает ему Конусообразный череп, тогда как зенки его блуждают в астрале.
Я зажимаю зубами сигаретку и протягиваю пачку Усману, который, не стесняясь, стреляет у меня три штуки. Приходит СМС от Слима: «Как дела братишка че делаеш?» Я показываю экран своего мобильника брательнику Баккари:
– Смотри, Усу! Это Слим, помнишь его?
– Ну да, ты чего, у меня хорошая память. Блин, ты видишься со всеми старыми друзьями, честное слово!
– Только с самыми лучшими!
Усман достает из кармана старый телефон – что-то наподобие Nokia 3310, — поглядывает на него, а потом отрывает спину от стены банка:
– Зарка, пойдешь с нами? Мы идем к воротам Шапель…
– Если хочешь!
– Да, идем! У тебя нет двадцатки с собой?
– А, нет, прости, у меня вообще ничего нет!
– Не страшно!
И вот мы с Усманом, Конусообразным черепом, Костылем и четырьмя другими нариками, страшными как на подбор, сидим в подъезде ветхого здания на улица Гастона-Дарбу, 5: почтовые ящики тут сломаны и затеганы, стены облупились, а с потолка свисает потрескивающая лампочка. Я отдаю себе отчет в том, насколько похож на светляка посреди этой банды темнокожих. Один из них, чересчур взвинченный, принимается ругаться на каком-то африканском языке – наверное, на волоф – с девушкой, у которой обожжена левая щека.
– Не переживай, Зарка! – Усман старается сгладить обстановку. – Эти двое постоянно ругаются!
– Я не переживаю, это их дело!
Девушке достается по лицу. Она пытается дать сдачи, но вместо этого получает снова. Усман улыбается, видимо, так он пытается разрядить атмосферу и представить мне эту обстановку как совершенно невинную. Темнокожая принимается кричать и вылетает из подъезда вместе с парнем. Ужас! Через стекло в вестибюле я вижу, как взбесившийся мужик наносит тяжелый удар своей подружке в живот. Девчонка складывается пополам и падает на землю, а мучитель хватает ее за волосы, чтобы поднять на ноги.
– Зарка, ты уверен, что у тебя ничего с собой нет? – снова спрашивает у меня Усман. – Даже десяти евро?
– Слово даю, Усу, у меня пусто в карманах!
На самом деле у меня в кармане полтинник. Однако если намекнуть им на это, то они не станут тянуть кота за хвост. Конусообразный череп присаживается на землю, прислонив спину к стене подъезда, и зажигает самодельную трубку, которую довольно правдоподобно смастерили из барного дозатора. Он делает пару хапок из трубки и затем передает ее Костылю.
– Бамбу, он должен что-то дать! – предупреждает парень с дредами на голове и взглядом убийцы, тыча в меня своим указательным пальцем.
Он не похож на остальных нариков: у этого растамана квадратное телосложение, он в хорошей физической форме и чистый на вид. Новенький в мире крэка или же один из Выживших – сверхчеловек, которого даже наркотики не сбивают с ног. По цвету его кожи и неповторимому акценту я предполагаю, что он из Мартиники или Гваделупы, в общем, парень с островов.
– Зарка! – шепчет мне на ухо Усман, положив руку мне на плечо. – Тот парень, он не шутит! Тебе нужно что-то дать, правда…
– Но у меня нет ничего, блин! Клянусь, брат!
Не знаю, в сговоре ли с ним Усман или под давлением этого типа. Я думал, что брат Бака будет моим ангелом- хранителем. Не принял в расчет, что в мире токсиков не существует такого понятия, как безопасность. Решительно настроенный оставить свои бабки в глубине карманов, я не отступаю и в который раз заявляю о том, что на мели. Тут я замечаю, как из кулака типа с дредами выступает лезвие.
– Дай мне денег, ты, белый!
Пиздец, вот дерьмо!
– Честное слово, у меня нет ничего! Совсем ничего, даже ебучей монетки!
Я сжимаю кулаки.
Если я сдамся, то погибну.
– Я не шучу! Я убью тебя, тубаб![21]
Он тычет своим ножом в мою сторону. Тут вмешивается Усман:
– Тималь,
