Талиесин - Лоухед Стивен Рэй

На мгновение Хариту захлестнуло блаженство.

С верхнего яруса сидений над царской ложей послышались звуки труб: высокие, дрожащие, они пронзали воздух, словно шквал серебряных стрел, вновь и вновь отдаваясь от стен стадиона. По этому сигналу из-под царской ложи выкатили огромную, украшенную гирляндами лестницу, сбоку от арены раскрылись ворота, и под заключительные фанфары на белый песок выкатила колесница, запряженная четверкой.

— Смотрите! — закричала Харита. — Отец!

Колесница совершила круг по арене и остановилась у подножия лестницы. Царь Аваллах передал поводья вознице, Киану, легко соскочил на землю и по ступеням поднялся в царскую ложу.

Вновь заиграли трубы, Аваллах поднял руки, призывая к молчанию.

— Народ мой! — выкрикнул он (тут же наступила полная тишина). — Сегодня мы сошлись здесь, чтобы обновить узы между царем и царством. Сегодня вы — часть этого древнего и священного обряда. — Он помолчал, оглядывая волнующееся людское море. — Пусть церемония начнется!

Загремели фанфары, ворота на арену вновь распахнулись. Из полумрака на солнце медленно выкатились огромные повозки, влекомые волами в золотой упряжи. На каждой повозке разыгрывалась живая картина. Харита видела их много раз и тем не менее с жаром подалась вперед. Когда сценка проезжала мимо, девушка словно переносилась в те времена, становилась свидетельницей тех событий: вот Астрея трудится за ткацким станком у циклопов; царь Кориней побеждает великана Гоемагога; Дриопа срывает лотосы в пруду Вечности; Меламп среди мудрых змей; Тисифона бичует сыновей Инкуба, похитивших души ее детей…

Одна за другой платформы совершали медленный круг по арене под хор восхищенных вздохов. Музыканты, собравшиеся в центре арены, наполняли стадион мелодичными звуками. Харита смотрела зачарованно и, когда повозки проехали, вместе со всеми разразилась аплодисментами.

— Я есть хочу, — прохныкал чей-то голос.

Харита обернулась и увидела, что над ее матерью наклонился Гуистан.

— Я есть хочу.

Очарование минуты было разрушено.

— Скоро что-нибудь поедим, — успокаивала Брисеида. — Иди, сядь.

— Но я сейчас хочу! — не унимался Гуистан.

— Еду принесут, как только она будет готова. Иди обратно и сядь.

Гуистан поплелся на место, Харита, нахмурясь, смотрела ему вслед. «Зачем мне вообще братья? — думала она. — Только все портят. Без них было бы куда лучше».

У Хариты не осталось времени развить эту мысль. Вновь зазвучали фанфары, ворота широко распахнулись, и на арену выскочили юноши и девушки. Они кувыркались, ходили колесом, их гибкие тела так и мелькали в воздухе.

— Танцовщики! — восхищенно закричала Харита.

На танцорах были лишь белые кожаные набедренники, а на девушках — еще и узкая льняная полоска на груди. Такие же полоски белели в их длинных косах, некоторые украсили прически цветами, другие надели на шею венки.

Они выступили на середину арены. Навстречу им вышел верховный жрец Посейдона, он нес кувшин с водой и чашу с вином. Танцовщики обступили жреца, и тот пустил чашу по кругу, а сам полил из кувшина на головы и руки стоящих.

Закончив омовение, танцоры выполнили несколько сложных акробатических фигур. Они взмывали в воздух, описывая высокие дуги, кружились, перескакивали друг через друга.

И тут появился первый бык — молодой, резвый, широкий в лопатках, но с узким крупом. Рога его были притуплены, копыта замотаны кожей. Бык потрусил к людям на арене, разгоняясь на ходу. В последний миг он бросился на них. Танцоры рассыпались, опешивший бык остался стоять посреди арены.

Две танцовщицы воспользовались этим замешательством и перепрыгнули через его спину, в то время как танцовщик схватил быка за хвост и потянул. Телок взревел и мгновенно развернулся на месте, но за это время другие две девушки перескочили через него. Некоторое время акробаты дразнили молодое животное, разминаясь перед главным представлением.

Наконец бычку надоело гоняться за тенями. Он развернулся и стремительно побежал в раскрывшиеся деревянные ворота. Стадион грохнул от хохота, и Харите подумалось: бедняга, небось, рад-радехонек, что сумел унести ноги.

Танцовщики, размявшиеся и разогревшиеся, подтянули кожаные ремешки на запястьях и, взявшись за руки, запели песню, которой Харита никогда не слышала. Однако она видела их запрокинутые головы, выражение восторга на лицах и понимала, за что их считают избранниками богов. Они служат трудному и опасному искусству, исполненному тонкостей, которых не понимают те, кто, рукоплеща, швыряет на арену браслеты и деньги.

Танцоры принимали эти дары, но плясали только для богов и самих себя. Это выделяло их из других.

Пока они пели, двери отворились вновь. Появился новый бык — движущаяся гора, могучий исполин, черный, как смоль; его широкие ребра блестели от втертого в шкуру оливкового масла. Рога его были покрашены алой краской, а самые кончики их вызолочены. Он вскинул голову, и золото блеснуло на солнце. Зверь вышел на середину арены и принялся рыть землю копытом.

Танцовщики медленно отступили, оставив одного — своего предводителя — наедине с быком. Юноша, раскинув руки, медленно пошел на зверя. Тот фыркнул, ударил землю копытом, опустил голову и ринулся на танцора. Харита и не думала, что такой великан окажется столь резвым. Она затаила дыхание и закрыла лицо руками.

Однако танцор не испугался. В тот миг, когда бык был уже перед ним, он просто поднял ногу и наступил бегущему зверю на лоб. Его вскинуло вверх, и он легко перелетел через широкую черную спину.

Толпа ахнула. Харита, раздвинув пальцы, увидела, что бык остановился, а танцор легко приземлился у него за спиной. Прежде чем бык вновь начал разбег, двое подскочили с боков и, сделав стойку на руках, легко перемахнули через его спину. Бык вертел головой туда-сюда, но танцоров уже и след простыл.

Бык взревел от ярости и приготовился к новой атаке. Опустив голову, он ринулся вперед со скоростью несущейся колесницы. Три танцора мгновенно встали за спиной предводителя. Зверь, едва не касаясь мордой земли, налетел на них, а они, словно бы без малейшего усилия, оказались в воздухе, над рогами, и, совершив кувырок, под крики товарищей опустились на арену. Бык развернулся, взметая белый песок.

Одна из танцовщиц выбежала вперед, ухватила быка за рога и взмыла в воздух. Бык поднял голову, девушка сделала стойку на руках и удерживалась так, пока зверь не затряс головой, силясь ее стряхнуть. Тогда она просто согнула колени и, словно шарик, скатилась по его холке.

Следующий танцор выбежал в центр арены. Он засвистел и захлопал в ладоши, стараясь привлечь внимание быка. Наконец зверь развернулся. Юноша, обратившись к нему спиной, неподвижно ждал, пока гора клокочущей ярости налетит на него сзади.

Толпа застонала. Женщины визжали. Харита смотрела, как зачарованная, чувствуя, что сердце ее ушло в пятки.

В самый последний миг один из танцоров крикнул. Юноша согнул колени и прыгнул, вскинув руки над головой. Перегнувшись назад, он в полете ухватился за бычьи рога, рассекшие воздух там, где за мгновение до того стоял он сам. Бык вскинул голову и подбросил танцора высоко в воздух, а тот сгруппировался и, перевернувшись, опустился на арену.

Бык устал, его рот и ноздри были уже в мыле. Когда плясун коснулся ногами земли, зверь взревел от ярости и отчаяния. Другие танцоры перескочили через его холку и круп. Он развернулся, но их там уже не было. Он развернулся снова, и все трое вспрыгнули ему на спину, да так и остались стоять, держась за руки, пока живая опора силилась их стряхнуть.

Харита смеялась и кричала вместе со всем стадионом. Танцоры были так легки, их движения — так быстры и уверенны, что казалось: ступи они на воздух — и они полетят. Ей хотелось понять, каково это — изящно и дерзновенно играть с быком под пламенным диском Бела.

Она все еще смеялась, когда одна плясунья с разбегу перескочила через быка, раскинув руки и медленно поворачиваясь в полете. Она опустилась на чуть согнутые ноги, но не удержалась и по инерции упала на руки.