Записки конструктора-оружейника - Михаил Калашников

- Рядовой русской армии, полковой кузнец оружейно-ремонтной мастерской Рощепей - явление среди оружейников, скажу вам, удивительное, - начал свой рассказ десантник. - Будучи солдатом, в начале XX века он сконструировал первую из своих автоматических винтовок. При этом кузнец сказал в конструировании свое слово, особенностью образца стал принцип неподвижного ствола и свободного затвора, открывающегося с замедлением...

- И что же потом стало с этой винтовкой? - воспользовался паузой сапер.

- Печальна ее судьба, к сожалению. Высшие военные круги отнеслись с недоверием к этому оружию, не поддержали изобретателя и расценили его поиск как ненужную затею. Больше того, неверие в талант солдата-конструктора, неприятие автоматического оружия, нерасторопность при принятии его на вооружение армии обернулись тем, что конструкторскими находками Рощепея вскоре воспользовались в других странах. Принцип свободного затвора стал предметом подражания, нашел свое применение в пулемете Шварцлозе в Австрии, в автоматической винтовке американца Педерсена, спроектированных под более мощные патроны.

Так беседа об оружии переросла в увлекательный рассказ о его истории. Лейтенант в ходе ее посвящал нас все в новые и новые, неизвестные нам, факты. Узнали мы и о работе оружейника В. Г. Федорова над автоматической винтовкой под штатный патрон калибра 7,62 мм. Примечательна она была тем, что результаты проведенных испытаний поставили эту винтовку на первое место среди всех испытывавшихся ранее систем, в том числе и иностранных, а автор образца был удостоен Большой Михайловской премии и избран членом Артиллерийского комитета. Оказалось, что еще перед первой мировой войной В. Г. Федоров начал работу над созданием принципиально нового промежуточного оружия - между винтовкой и пулеметом, дав ему название "автомат". Правда, как и винтовка П. У. Рощепея, это оружие не нашло у военных поддержки. В 1916 году им была вооружена всего лишь одна рота...

- А кто же создал первый советский пистолет-пулемет? - возвратил нас к началу разговора артиллерист.

- Автором его стал наш славный конструктор-оружейник Федор Васильевич Токарев. В конце двадцатых годов он изготовил опытный образец. А начинал Токарев свою трудовую биографию учеником в учебно-слесарной мастерской.

- Так ведь и Дегтярев из рабочих, одиннадцати лет работать пошел на Тульский оружейный завод, - подал голос сапер. - Помню, перед войной читал его биографию, опубликованною в газете, когда Дегтярев стал Героем Социалистического Труда и получил медаль "Серп и Молот" под номером два.

- И не только Токарев и Дегтярев прошли полный курс рабочих университетов. - Лейтенант, взявшись руками за спинку кровати, подтянул себя повыше, стараясь выбрать более удобное положение, чтобы дать отдохнуть уставшему от долгого лежания телу. - А возьмите Симонова. Был и учеником кузнеца, и слесарем, и мастером. Такой же путь прошел Шпагин. Так что по-настоящему творческий потенциал всех этих конструкторов раскрылся, проявился в полную силу лишь после Великой Октябрьской социалистической революции. Можно смело сказать именно советский общественный строй открыл перед ними неисчерпаемые возможности воплощения задуманного в жизнь во имя защиты завоеваний Октября.

Мне сейчас представляется, что лейтенант-десантник был для нас в те дни подобно комиссару, с которым повстречался Алексей Маресьев в пору, когда ему хотелось уйти из жизни. Малоразговорчивый, лейтенант находил самые необходимые слова для каждого из нас, умел усилить беседу политическими мотивами. В нем была какая-то внутренняя сила, убежденность. Бесконечно жаль, что в памяти не осталась его фамилия. Мы больше звали друг друга по именам или по принадлежности к роду войск: сапер, артиллерист, танкист, десантник.

- Скажите, а я смогу в одиночку сделать пистолет-пулемет? Есть у меня такая задумка - попробовать изготовить оружие собственной конструкции, поделился я своей сокровенной мечтой с лейтенантом. Показал ему свои наброски в блокноте.

Лейтенант не усмехнулся, не стал иронизировать, а очень серьезно сказал:

- В одиночку трудно что-либо путное сделать, без помощников при изготовлении изделия все равно не обойтись. А вот разработать самостоятельно собственную конструкцию - можно. Тут тебе пример хороший - Токарев. Его пистолет-пулемет, его самозарядная винтовка СВТ, его пистолет ТТ - каждая конструкция - плод самостоятельной самоотверженной работы.

Лейтенант взял мой блокнот, внимательно просмотрел чертежи.

- А вообще-то, я должен сказать, и в оружейном деле наступило время перехода от кустарных методов конструирования к коллективному творчеству. Война вот мешает только. Конечно, такие сильные личности, как Токарев, еще многое могут сделать самостоятельно. Но, полагаю, при повсеместном переходе к автоматическому стрелковому оружию, при всевозрастающем усложнении его производства решающее слово будет за конструкторскими бюро. К твоему сведению, первое в нашей отечественной школе оружейников проектно-конструкторское бюро создал в двадцатые годы Федоров, книги которого, как я вижу, ты внимательно изучаешь.

- И вы знаете, кто с ним работал? В книге он об этом ничего не пишет.

- Еще время не пришло для такого рассказа. Но с кем в одной связке работал Федоров, можно хорошо проследить по образцам двадцатых годов - ручным пулеметам системы Федорова - Дегтярева, спаренному ручному пулемету системы Федорова - Шпагина и другим конструкциям. Дегтярев, Шпагин и многие другие изобретатели стали и учениками Федорова, и его единомышленниками, войдя в возглавляемое им проектно-конструкторское бюро.

Уже позже, в 60-е годы, мне пришли на память слова лейтенанта-десантника, вместе с которым мы размышляли в госпитале о направлениях развития автоматического оружия, о его будущем. Приезжал я тогда в Москву по приглашению Ф. В. Токарева, которому исполнялось 95 лет. Во время нашего разговора о конструкторском житье-бытье Федор Васильевич вспомнил вдруг конкурсные испытания автоматических винтовок далекого 1928 года.

- Пришлось мне тогда противостоять сплоченной команде изобретателей из Ковровского КБ. Ох и нелегко было. Федоров, Дегтярев, Уразнов и, кажется, еще Кузнецов и Безруков совместно представили сразу три образца. А у меня - лишь один. Но какой!

Старейшина нашего конструкторского корпуса оружейников улыбнулся, довольно пощипал пальцами белую густую щеточку усов.

- Не уступил я тогда ковровцам. Нет, не уступил.

Но это уже потом, в основном в послевоенные годы, судьба сводила меня и с Ф. В. Токаревым, и с В. А. Дегтяревым, и с Г. С. Шпагиным. А пока, примостившись где-нибудь в палате или в коридоре госпиталя, я с помощью карандаша и бумаги в беседах с лейтенантом-десантником разбирал на части известные мне системы наших оружейников, познавал их конструкторское творчество и мышление, пытался, насколько было возможно, найти какой-то свой путь к созданию нового образца пистолета-пулемета. Того опыта, что черпал из книг, из разговоров с лейтенантом, явно было недостаточно, хотя и он прибавлял знаний. Очень хотелось на практике проверить свои конструкторские замыслы, выполнить задуманное в металле.