Расплата - Брайан Моррисон

Размышления Билла были прерваны звуками затрудненного дыхания на другом конце провода.

— Уильям? Это в самом деле вы? В Париже? Я сомневался, что вы приедете.

Биллу понадобилось всего лишь мгновение, немногим дольше вдоха, чтобы прийти в себя от ужаса, охватившего его при звуках этого разбитого голоса. Он был таким ломким, прерывистым…

— Я же обещал Кельтум приехать. Как вы себя чувствуете, Сиди Бей?

— Помираю, Уильям.

Билл сглотнул, откровенность старика на мгновение огорошила его.

— Вы очень страдаете, мой друг?

— Из-за рака? Это терпимо. Меня пичкают разными болеутоляющими снадобьями, но разве есть лекарство от тоски по погибшему сыну? Я пережил своего ребенка, Уильям. Это против законов природы.

— Я вас понимаю, Сиди Бей, — мягко проговорил Билл. — Всем вам очень тяжело и горько. Как ваша жена?

— Она почти не раскрывает рта, Уильям. Все еще не придет в себя. Понимаете? Скорее всего, у нее помрачилось сознание.

— Мне кажется, что и я чувствую какую-то оглушенность. Могу ли я навестить вас, или вы не хотите сейчас никого видеть?

Несколько лет назад подобный вопрос прозвучал бы по меньшей мере странно. Теперь же он считал необходимым спросить разрешения у Сиди Бея, к тому же Биллу не хотелось добавлять ему горя своими проблемами с Кельтум.

— Обязательно приходите к нам. Я хочу видеть вас. Мне нужно поговорить с вами об… Ахмеде. Прошу вас, приходите.

— Конечно, приду. Когда?

— Кельтум не разрешает мне принимать гостей по утрам, в это время я должен отдыхать. Приходите днем. В четыре. Я буду тогда чувствовать себя лучше, да и голова прояснится от лекарств. До свидания, Уильям.

Билл положил трубку на рычаг. Он сидел и раздумывал, что бы могла значить нотка облегчения, прозвучавшая в голосе Сиди Бея — словно разговор с Биллом снял тяжесть с плеч старика. Покачав головой, Билл сбросил с себя халат и пошел в спальню. Несколько часов сна ему не повредят.

3

— Прокрутить еще раз, господин президент?

Президент внимательно оглядел мужчин, сидевших полукругом перед экраном огромного телевизора, потом перевел взгляд на ливрейного лакея и покачал головой.

— Нет, благодарю вас. Думаю, смотреть такие новости трижды — это уж слишком для наших желудков. — Президент не совсем четко выговаривал слова, он еще не вполне оправился от удара. — Уберите это, пожалуйста! — Он молча смотрел, как лакей выкатывает из кабинета телевизор и видеомагнитофон, потом развернул свое инвалидное кресло на колесиках так, чтобы сидеть лицом к Кристиану Вадону. — Ну?

Ничего нельзя было прочитать на лице президента, паралич не отпустил левую половину его лица, она осталась неподвижной — еще одно последствие болезни. Только пальцы, вцепившиеся в подлокотники кресла, выдавали его настроение.

Вадон провел рукой по голове, от лба к уху, пригладив и без того безупречную седую шевелюру, облизнул губы и оглядел выжидательно смотревших на него людей, которых президент тщательно подобрал для работы в комитете по организации юбилейных торжеств. Председателем комитета президент назначил самого себя, махнув рукой на болезнь. Это были главы основных министерств со своими первыми заместителями и руководители службы безопасности. Двое из этих министров, молчаливо ждавших оправданий Вадона, были известны как его соперники, открыто рвавшиеся, как и он сам, к президентскому креслу. Вадон нисколько не обманывался, глядя на их бесстрастные лица, и почти физически ощущал переполнявшее их злорадство, возбужденное его неудачей.

— Ну, все это очень печально, в самом деле очень печально, — прокашлявшись, начал он. — И должен сказать, мне казалось, что мы сделали все от нас зависящее. Верно, Фабр?

Человек, к которому он адресовался, заморгал глазами. Костюм в мелкую полоску, как у бизнесмена, нездоровый цвет лица и напомаженные пряди волос, старательно распределенные по всей макушке, делали его похожим на мэра провинциального городишка. Он начал свою карьеру полицейского в одном из самых бандитских районов города и теперь руководил Национальным управлением полицейской разведки.

— Да, мои ребята считают, что мы сделали все, что от нас требовалось.

Вадон внимательно вглядывался в лица коллег, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не нарвался со своим вопросом на уклончивый ответ, и теперь его интересовало, в чем была подоплека лояльности Фабра.

— В конце концов, Лига дала нам гарантии и взяла на себя обязательства. Они…

— Гарантии? — хриплым шепотом перебил его президент. — Лига национального спасения дала вам гарантии? — Язвительная насмешка вибрировала в его голосе, глаза сверлили собравшихся, в них полыхала ярость. — Господин Чемберлен тоже однажды получил гарантии от Гитлера. Мы уже видели, чего стоят их гарантии. — И он кивнул в сторону, где только что стоял телевизор. — И вы после этого еще смеете совать нам в лицо гарантии де Медема? Неужели, Вадон, жизнь за пятьдесят лет ничему не научила вас? Вы хоть уяснили себе цели существования нашего комитета?

Кровь прилила к загорелому лицу Вадона, и оно от этого еще больше потемнело.

— Да они у меня даже на приеме не были. Я принял к сведению их существование — вот и все. ЛНС часто устраивает демонстрации, и до сих пор все обходилось без скандалов. Но я все же требовал, чтобы их сопровождали дополнительные наряды полиции. Эти солдаты ОРБ,[3] которых вы все видели, появились не из пустоты. Я держал их наготове, но откуда они могли знать, что случится такое?

— Не они, а вы! — Это выкрикнул Потра, премьер-министр. Настоящий медведь. Его огромный зад не помещался на узком сиденье позолоченного стула и свисал с обеих его сторон. Казалось, этот стул вот-вот развалится под ним. — Предусмотрительностью должны в первую очередь обладать министры, а уж потом полицейские.

Вадон нахмурился. Потра, с его подчеркнуто сильным южным выговором и неаристократической внешностью, отлично вписывался в образ человека из народа, однако за простецкими чертами лица скрывался самый трезвый и проницательный в стране политический ум. Он был наиболее энергичным соперником Вадона.

— И я ею обладаю, но кто бы мог предусмотреть такое! Вы все видели, как это произошло. Демонстрация была хорошо организована, они были само миролюбие, пока не появились эти проклятые арабы.

— О да, — подхватил Потра. — Демонстранты просто гуляли по главной улице, добродушно оскорбляли людей, миролюбиво возбуждали расовую ненависть. И как же вы не догадались, что жертвы могут обидеться?

Вадон вскочил на ноги.

— Вы просмотрели видеозапись. Если бы там не появились фундаменталисты, ничего бы не произошло. Это однозначно.

Негромкий голос президента охладил их пыл.

— Садитесь. — Президент подождал, когда Вадон сядет, и продолжал: — Еще целых шесть месяцев над нами будет висеть угроза повторения подобных беспорядков. Уличные потасовки, затеваемые то Лигой, то сторонниками Бухилы. Надеюсь, что они будут не такие бурные, но в воздухе пахнет грозой. Верно я говорю?

— Совершенно верно. Их уличные разборки — это ерунда. Мы с ними вполне можем справиться. Но это побоище было организовано и спланировано как военная операция. Они готовили его в течение многих недель.

— Может быть, вы и правы. Но почему это вас удивляет? Многие месяцы паства Бухилы видела, как штурмовики Лиги забрасывают их школы зажигательными бомбами, избивают дубинками на улицах женщин. Ради всего святого, Вадон! Экс-ан-Прованс! Это же следующая железнодорожная станция после Марселя. А там арабов и этих недоумков-правых гораздо больше, чем во всей остальной Франции. И мне кажется, что вы оказались к этому совершенно не готовы. Даже если вы и поверили гарантиям де Медема, следовало бы знать, что люди Бухилы тоже не ангелы.

Вадон сидел на стуле прямо, словно аршин проглотил, и тыкал пальцем в воздух.

— Нет, я никак не могу согласиться с утверждением, что я, или мои люди, или люди Фабра, — он бросил быстрый взгляд на полицейского, — не выполнили своих обязанностей. Мы не спускаем глаз с местных главарей фундаменталистов. И не только в Эксе. В Париже, Марселе, Тулоне, Лионе — везде. Господи, да мы их все время под колпаком держим. Я ведь уже говорил: это побоище было спланировано как военная операция, вот откуда наше замешательство. Но ОРБ великолепно справились с ними и быстро навели порядок.

— Ваша преданность своим подчиненным крайне трогательна, Вадон, — сыронизировал президент, — но разве кто-нибудь из нас подверг сомнению действия и компетенцию ОРБ? Они столкнулись с трудностями и, как вы сказали, отлично с ними справились. — Он взглянул на Потра, и здоровая половина его рта изогнулась в слабом подобии улыбки. — Но мы все никак не можем понять, почему вы санкционировали демонстрацию? Это во-первых.