Невеста - Карина Демина

Месяц под Холмами, чтобы утратить силы.

Два — чтобы лишиться разума.

Три — и то, что оставалось от пленного, милосерднее было убить.

А четыре с половиной? И не месяца, но года? Во что превратился его брат? Кем бы он ни стал, вряд ли Оден сумеет выжить. Виттар закрыл глаза и услышал звонкий девичий смех королевы: «Моя дочь? Оставь себе. У меня их еще четыре. А вот тот, из-за кого я войну проиграла, один».

Оден. Неразменная монета, выкупившая ее собственную жизнь. Не будь его, и Холмы бы вскрыли. Совет желал этого. Требовал. Грозил королю мятежом, но все же подчинился.

А эта тварь вновь обманула.

— Я не буду тебя отговаривать, — король налил еще вина, — если ты захочешь заняться поисками сам.

Пойти за Перевал? И дальше что? Рыскать по городам, надеясь не то на случай, не то на чудо? Узнать, что опоздал? И, поддавшись гневу, вырезать какое-нибудь безымянное поселение, где ненависть к детям Камня и Железа толкнула к убийству?

Месть не принесет облегчения.

А гнев — пользы.

— Однако… я бы предпочел, чтобы ты остался.

Это еще не приказ, просьба.

— Почему?

— Слухи. — Повернувшись к Виттару, Стальной Король заглянул ему в глаза. — Многие говорят, что ты неспособен справиться с собой.

И называют Бешеным.

— Что еще?

— Что, меняя обличье, ты теряешь разум. Контроль. Что ты уже на грани, если не за ней. Что война окончена, но ты продолжаешь воевать… и вот-вот созреешь, чтобы повести за собой дикую охоту.

— И многие пойдут?

До Виттара доходили… странные разговоры. О землях за Перевалом. О людях, которые слишком верны прежней хозяйке. И о тех, в ком осталась кровь Туманной Королевы.

О том, что король чересчур мягок.

Он слишком многих пощадил, не понимая, что зло необходимо выкорчевать с корнем. И есть те, кто не боится замарать рук.

— Боюсь, что многие… Прости, Виттар, но твой брат и вправду был бы удобнее мертвым.

Об этом тоже говорили, сначала намеками, потом открыто, в лицо, требуя не выполнять очередные просьбы королевы Мэб. И если бы она попросила о чем-то, несовместимом с честью дома…

Но королева знала, где остановиться.

— Сейчас он — красивый символ. А символ легко станет знаменем для тех, кто хочет мести. Здесь нет ни твоей, ни его вины, но… я не думаю, что тебе стоит отправляться за Перевал.

— Опасаешься, что я не сумею себя остановить?

— Я опасаюсь… — Взгляд Стального Короля не получается выдержать долго, да и дерзость это — смотреть ему в глаза. И кто-то другой за дерзость поплатился бы. — Я опасаюсь, что скажут, будто ты не сдержался. Этого будет достаточно.

Он мог бы добавить, что Оден обречен. И был обречен изначально. Что четыре с половиной года в руках королевы — это больше, чем можно выдержать, не лишившись разума, и если вдруг случится чудо и Одена удастся найти, то вряд ли он выживет. А если выживет — останется калекой. И не Оденом вовсе, но искореженной оболочкой, заставлять жить которую — жестоко.

Так стоит ли ради этого рисковать таким хрупким миром?

— Я хотел бы попробовать свой вариант поиска. — Виттар поднял взгляд на человека, которого безмерно уважал. — Я не уйду надолго. И не поведу большую стаю. И не трону ни человека, ни альва, ни кого бы то ни было, если он не попытается причинить вред мне или моим людям.

— Слухи? — Король усмехнулся.

— Только слухи.

— Хорошо.

— Я вернусь. И к первой проблеме тоже. Я подготовлю список малых домов, которые достойны внимания. И имеют девушек подходящего возраста. Полторы дюжины хватит?

— Вполне, — сказал Стальной Король. — Не спеши. У тебя еще есть время. И полная свобода.

Ложь. Ни у кого нет ни времени, ни свободы. Слишком многое поставлено на карту.

Оден.

Великие дома. Перевал и земли по ту его сторону. Война пропитала их ненавистью, словно черной земляной кровью. Достаточно искры, чтобы начался новый пожар.

Дом Виттара, старый, пропыленный и почти мертвый, как мертв был сам род Красного Золота, встретил хозяина торжественной тишиной. И вновь она не принесла успокоения.

Собственные шаги звучали громко, грозно даже.

Виттар, подымаясь по лестнице, считал ступени. Мраморные перила ластились к ладоням… Пустота и ничего, кроме пустоты. Пыли. Плесени. И старых портретов, с которых из-под слоя грязи на Виттара смотрели предки. Смотрели, казалось, с презрением. Как он, последняя капля металла в иссохшем русле древней жилы, посмеет привести сюда жену из низших?

Позабыл о гордости? О чести?

Обо всем, о чем стоило помнить?

Его брат никогда не поступил бы подобным образом.

Перед дверью из мореного дуба Виттар остановился. Руки дрожали. Всего-то надо — толкнуть, услышать знакомый скрип: за четыре с половиной года он так и не нашел времени смазать петли. Кивнуть слуге. Принять свечу. Поднести к родовому гобелену и…

Свет пламени отразился на металлической нити.

Живое железо не умело лгать.

Оден еще жив.

Глава 4

БЫТОВЫЕ ВОПРОСЫ

Огонь горел. Вода в котелке кипела. Каша варилась. Пес спал. А я пыталась понять, зачем с ним связалась. Жалко стало? Пора бы усвоить, Эйо, что жалость никого еще до добра не доводила. Возможно, раньше, до войны, в ней был какой-то смысл, но тебе ли не знать, насколько все изменилось.

Вот что с ним делать?

Сидеть, гладить по головке и рассказывать сказки о том, как все наладится чудесным образом?

Сопли вытирать?

И водить за ручку, пока видеть не начнет? А если начнет, то где гарантия, что, увидев твое личико, заглянув в глаза, он просто-напросто не свернет тебе шею? Он тебя человеком считает… скорее всего, считает человеком.

Но я-то альва. Наполовину.

Отражение в яме показало, что указанная половина за день не исчезла. Узкое лицо с чрезмерно длинным, по человеческим меркам, носом. Резко очерченные губы. Характерный разрез глаз. И единственной уступкой маминой крови — пара родинок на левой щеке.

Бабушка вечно пыталась их запудрить. И волосы уговаривала перекрасить, мол, светловолосых альв не бывает. Ей казалось, краска и пудра мигом все проблемы решат. Хорошо, что бабушка не дожила до войны. А лицо… какое бы ни было, но на рабском рынке за меня дадут неплохую цену, особенно с учетом некоторых нюансов. А может, ну его? Пойти, продаться… попаду в хороший дом, буду жить на всем готовом дорогой игрушкой, редкой птичкой, которая особо бережного обращения требует. И ни забот, ни хлопот…

…если не прирежут, пытаясь создать источник, что куда более вероятно.

Следовало признать, что я сама себе ходячая проблема, а еще и пес.