Загадочный перстень - Ирина Глебова

А Митя вырос незаметно! Кажется, совсем недавно произошло несчастье с его родителями — так оно свежо в памяти у Викентия Павловича! Его младшая сестра Катя и её муж, Владимир Кандауров, оказались погребены в общей могиле со многими другими людьми — каменная лавина обрушилась на строителей трассы через Байдарский перевал в Крыму. А ведь прошло уже одиннадцать лет! Митя в семье Петрусенко стал старшим сыном и братом. И пошёл по стопам дяди — учится на юриста. А завтра для него начнётся его первая практика — живое дело.

ГЛАВА 8

У пожилого портье Григория Антоновича, дяди пострадавшей горничной, следующий день был выходным.

— Господин Леваневский освободил меня от работы ещё на два дня, — сказал он Викентию Павловичу. — И правда, какая уж тут работа, столько пережито, голова идёт кругом! И у Вареньки нужно бывать.

— Как она себя чувствует? — спросил Петрусенко.

— Неплохо. Только какая-то вялая, безжизненная. Я ночь просидел у неё, так почти не спала. Чуть задремлет, тут же вскрикивает, просыпается. Ещё бы! Такое пережить… во второй раз!

— Именно поэтому, Григорий Антонович, я и попросил вас прийти ко мне. Вы ещё там, в гостинице, когда Варю только принесли после нападения, сказали: мол, не первый раз с ней такое несчастье. Я запомнил. Хочу, чтоб вы рассказали мне о первом случае.

Они сидели в полицейском управлении, в кабинете Петрусенко. Шла вторая половина дня. С утра Викентий Павлович кое-что успел сделать. Отдал специалистам-ювелирам перстень, составил запросы о разных людях, причастных к происшествиям в Гранд Отеле. Выпросил себе в помощники у начальства следователя Сергея Никонова. В последние годы он много дел вёл с этим толковым и обстоятельным человеком. И хотя между ними особой близкой дружбы не было — только коллегиальное доверие и уважение, — Петрусенко знал, что на Никонова всегда можно положиться. Именно ему он поручил прокурировать быстрейшие ответы по запросам, среди которых были и запросы об иностранных врачах. Сам же послал нарочного к Григорию Антоновичу, прося того на разговор в управу. Он знал, что портье сегодня не работает, что ночь провёл в больнице, а утром уехал к себе отдохнуть.

Григорий Антонович удивился просьбе следователя.

— Но ведь тот, первый случай, был очень давно! Десять лет назад. Разве он может быть связан с этим?

Петрусенко тоже приподнял брови:

— В самом деле, давно… И всё же. Расскажите. Связан-не связан, кто знает… Иногда в нашем деле такие повороты встречаются!

— Ну что ж, — Григорий Антонович вздохнул. — Отчего не рассказать… Десять лет назад Варенька жила со своими родителями, двумя братьями и сестрой, на окраине Зенькова. Это городок под Полтавой. Её мать — моя сестра. А девочке тогда было семь лет…

Отец и старший брат Вари с весны до осени работали на вырубке леса, совсем недалеко от места, где они жили. Мать оставалась дома с младшими, совсем маленькими детьми, а семилетняя девочка носила мужчинам обед — после полудня. В тот августовский день она, возвращаясь, шла, как всегда, по границе леса и ржаного поля, собирала васильки. Через поле и мимо неё проскакала группа всадников в военных мундирах, углубилась в лес, к реке. Как раз то лето в Зенькове квартировал армейский драгунский полк, и офицеры баловались охотой — на уток, зайцев, кабанов. Не успела Варя отойти далеко, как один из офицеров вернулся. Он соскочил с коня, позвал её: «Иди-ка сюда, малышка». Девочка подошла с улыбкой, ей нравились красивые офицерские мундиры… Что было дальше, она никогда никому не рассказывала, да это и не нужно было. Вскоре после ухода девочки её старший брат поранил топором палец, отец перебинтовал его тряпкой и наказал мальчику бежать домой. Парнишка был ещё на опушке, за деревьями, как увидел, что среди поля ходит осёдланный конь, а потом из колосьев поднялся офицер, оправляя мундир, оглянулся вокруг, вскочил в седло и умчался. Мальчику стало тревожно, он побежал к примятой полянке и там увидел свою сестричку — истёрзанную, в крови, неподвижную, как неживую…

— Вот что я имел ввиду, господин Петрусенко. Варя уже пережила такое. Надругался тот офицер над совсем крошкой! А сейчас, слава Богу, обошлось, нашёлся защитник! Какой хороший человек, не только смелый, а и душевный. Сегодня с утра уже пришёл в больницу, справился о Варе, апельсинов ей принёс!

— Коринцев приходил, вот как?

— Да, — Григорий Антонович заулыбался, — заехал на машине, прежде чем в гостиницу ехать. А тут как раз три наших горничных тоже забежали перед работой, проведать её. Так он потом нас на машине и развёз: меня — домой, а женщин — к готелю. Первый раз в жизни я ехал на машине, да ещё на лимузине!

— Это хорошо, что девушку не забывают, — сказал Викентий Павлович. — Но, однако же, вы не досказали историю. Что это был за офицер — узнали?

— Да уже затаиться ему не удалось. Мальчик видел, доктор дал заключение о жестоком надругательстве, да и те офицеры, что охотились, знали, кто из их товарищей отстал. Только сошло ему всё с рук!

— Почему?

— Начальство, сберегая честь полка, замяло это дело. Вариным родителям деньги кое-какие заплатили, а офицера-насильника срочно отправили в отставку, и он быстро куда-то уехал. Варю привезли ко мне, сюда в город. Там, дома, она бы не поправилась: стала очень пуглива и как бы не в себе. А у нас с женой детей не было, я крошку полюбил, как родную. Со временем она совсем поправилась, и, знаете, — всё забыла. Как будто ничего не было! Чудо, да и только.

— Это, Григорий Антонович, называется «защитная реакция нервной системы». Для того чтоб жить и быть счастливым, человек забывает сильные негативные потрясения. Правда, медики говорят, что в подсознании он обо всём помнит. И иногда, при повторном потрясении, вспоминает. Не удивлюсь, если и ваша Варенька после вчерашнего нападения вспомнит тот давний случай.

— Не дай Бог! Ведь какая весёлая, умная девушка! Она так хорошо училась в женской гимназии — я её туда определил, да ещё француженку нанимал языку учить. Что же теперь?

— Будем надеяться на лучшее. Варя уже девушка взрослая, может со своим страхом справиться, да и люди рядом с ней, я вижу, хорошие… Да, Григорий Антонович, как фамилия того офицера?

Портье пожал плечами.

— Да я и не знал никогда. Варин отец, наверное, помнил, только он помер уже. А мать её, моя сестрица, женщина простая, крестьянка… Нет, она не знает.

— А брат девушки?

— Он может помнить. Но он служит матросом на дальневосточном флоте.

— Ладно, — махнул рукой следователь, — это моя забота. Возможно, такая давняя история не имеет значения для нынешних событий.

Но это он сказал в основном, чтобы успокоить старого портье. Ведь тот, как и все остальные, ещё не знали о том, что нападение на девушку не было случайным. Что существовал человек, которому по какой-то причине понадобилось убить Варю.

Под вечер, когда иностранные врачи воротились в гостиницу после очередного дня симпозиума-практики, Петрусенко наконец-то поговорил с каждым из них. Собственно, он и не ждал ощутимых результатов или открытий от этих бесед. Но надеялся на новые зацепочки.

Три заокеанских гостя — австралиец, американец и бразилец впервые увидели Аржена и услыхали его имя только здесь, на симпозиуме. Причём, если американец и был в Европе, в том числе и во Франции, десять лет назад, то двое других впервые покинули свои края. Молодой ассистент доктора Квинслея, Саймон Картер, тоже впервые пересёк океан. Однако, если его шеф и бразильский хирург Перейру общались с Арженом лишь в клинике доктора Гиршмана да вежливо раскланивались в ресторане, этот веснущатый симпатичный юноша беззастенчиво вертелся вокруг мадам Аржен, добровольно став кем-то вроде её пажа. Это заметили многие, да он и сам того не скрывал. Однако, как исподволь выяснил Петрусенко, на ночь кражи перстня у него, как будто, было алиби. Саймон делил номер-люкс со своим шефом, и Питер Квинслей был уверен, что ассистент своей комнаты не покидал. Викентий Павлович рассудил так: если парнишка и сумел надуть доктора — улизнуть незаметно ночью из номера, то уж мадам Аржен у него быть не могла, это точно.

Австралиец Рональд Бергер приехал, как и Аржен, с женой. Женщины сразу подружились, потому и мужчины общались более тесно. Однако, как уверял Бергер, это общение ограничилось одной прогулкой с жёнами по вечернему городу и несколькими распитыми в баре рюмками мартини.

Швед Эрикссон год назад был приглашён в парижский госпиталь, где работали и Аржен, и Деплесси. Они просили его проконсультировать редкую и сложную операцию, которую должны были делать впервые. Эрикссон же описал подобную операцию в научном медицинском журнале. Операция прошла успешно, врачи прониклись друг к другу симпатией, несколько совместных дней провели втроём — и в госпитале, и досуг. Никаких разногласий между ними не возникало, это подтвердил Деплесси.