Дикарем в Африку! - Владимир Динец

Отдохнув пару дней, мы возвращаемся на трассу и ловим маршрутку до столицы. Шоссе выглядит вполне прилично, и мне в голову не приходит, что оно может оказаться только частично асфальтированным. Я закидываю рюкзак на крышу, а через несколько километров асфальт кончается и становится понятно, что в город мы доберемся только к утру. Дорога поднимается на плато, становится очень холодно. Мы с Мари прижимаемся друг к другу. Она согревается и засыпает. Я разглядываю возникающие из тьмы колдобины и думаю, каково ей придется завтра. У нее, кажется, вот-вот съедет крыша от круглосуточной перегрузки впечатлениями и эмоциями.

На дороге возникает маленький грустный силуэт — ежовый тенрек. Я невольно дергаюсь, собираясь попросить водителя остановиться, но зверек разворачивается и убегает. Ладно, что зря психовать, авось обойдется.

Автостоп в стране птицы Рух

А теперь, — сказала фея, — ступай в сад и поймай там шесть ящериц…

Столица Мадагаскара называется Антананариво — «стоянка тысячи воинов». Местные жители обычно говорят просто Тана. Город основан в 1610 году, и с тех пор разросся настолько, что от южного автовокзала до северного часа два ходу. Центр выглядит довольно симпатично: мощеные улочки взбираются к старинным рова (дворцам) и соборам на вершинах холмов. Бесконечные окраины примечательны только обилием озер. Старая столица Амбохиманга расположена километрах в двадцати к северу.

Эта часть Высоких Плато издавна населена племенем мерина (ударение на второй слог). Они свысока смотрят на всех прочих. Сделать карьеру в Тане выходцу с побережья очень нелегко.

У туристов особой популярностью пользуется дворец королевы Ранавалоны Первой, правившей в середине XIX века. Она страдала паранойей и запытала до смерти тысячи людей. За 33 года ее правления население страны сократилось на четверть.

Гулять по городу непросто: мне постоянно приходится следить, чтобы Мари не попала с непривычки под машину и чтобы у нее не украли висящую на плече сумку с камерами. Вообще-то воруют на острове поразительно редко, но в результате моих внушений о важности и ценности аппаратуры бедняжка ходит, вцепившись одной рукой в ремень сумки. В другой руке у нее блокнот и карандаш. Сообщая ей новое английское слово, я обязательно стараюсь его написать — так оно запоминается легче и без ошибок. Окружающим я теперь представляю девушку как свою секретаршу.

Приходится купить Мари кой-какую одежду. Прежние хозяева выдали ей в дорогу только запасную юбку, сменные трусики, пластиковые клипсы, ожерелье из собачьих клыков, зубную щетку и полусгнившее одеяло, которое мы выкинули на следующий день. В моих футболках и шортах она смотрится несколько подозрительно. Никогда бы не подумал, что мне придется учить взрослую девушку застегивать лифчик. Хорошо, что хотя бы косметика ей ни к чему, иначе пришлось бы с друзьями интернет-конференцию устраивать. Еще лучше, что продавщицы в магазинах Таны обычно не понимают по-английски. Моя лекция о предназначении некоторых предметов личной гигиены наверняка вошла бы в местный фольклор.

Познакомив Мари с городскими чудесами вроде мороженого, компьютера и железнодорожного вокзала (на который, впрочем, поезда не приходят уже лет тридцать), я беру нам билеты на самолет до озера Алаотра. Туда меньше ста километров, но ехать два дня, а нам плохие дороги уже надоели. К тому же мне хочется прокатить Мари на самолете. Обходится удовольствие всего в червонец: Air Mad периодически продает билеты на двоих за цену одного, а у меня еще и 50 % скидки на местные линии, потому что я прилетел их рейсом из-за границы.

Как-то непривычно попадать на самолет, не предъявляя паспорт, не проходя металлоискатель и даже формальный шмон.

Алаотра — самое большое озеро на острове. Обширные болота на южной стороне — единственное место в мире, где леса нет, а лемуры водятся. Тут обитает особый подвид серого бамбукового лемура, живущий в густом тростнике. В озере и впадающих в него реках интересно понырять: это один из последних уголков, где сохранились необыкновенно яркие пресноводные рыбки Мадагаскара. В большинстве рек они вымерли из-за загрязнения воды илом с быстро размываемых безлесных склонов.

Вернувшись в Тану, мы едем по основной дороге на восток. Автобусы и маршрутки в этом направлении перестают ходить часам к пяти, но по трассе движется множество грузовиков, так что попутка ловится за пару минут.

До национального парка Андасибе-Мантадиа ехать совсем близко, поэтому там полно туристов, но публика не особенно подготовленная. Они выползают из отелей только днем, а с раннего вечера до утра лес в нашем полном распоряжении. В парке множество интересной живности, от крошечных лягушат, прячущихся в основаниях листьев панданусов, до изумрудно-зеленых хамелеонов почти в метр длиной. Все это для специалистов: простые туристы приезжают смотреть индри.

Индри — самые большие из уцелевших лемуров. В старину охотиться на них было фоди: считалось, что души индри впоследствии вселяются в новорожденных детей. Хвоста у индри почти нет, уши лохматые, а расцветка черно-белая, почти как у панды. Крупные лемуры вообще все очень ярко окрашены — наверное, вымершие гиганты были еще красивее. Индри могут прыгать с дерева на дерево на расстояние в десяток шагов, но большую часть дня они проводят сидя, как коалы, на стволах или толстых ветках и пережевывая листья. Время от времени вся группа (до десятка индри) начинает петь. Оказываться в кругу поющей семьи не рекомендуется: уши закладывает. Свистящие крики разносятся на несколько миль, с дальних холмов отвечают другие группы, и перекличка может затянуться на несколько минут. Красиво необыкновенно.

Я не только закачиваю в бедную Мари непосильный объем информации, но и сам узнаю у нее много интересного. Учусь хорошим манерам: подарок или еду в ресторане полагается принимать правой рукой, левой держа ее за запястье; со стариками надо обязательно здороваться, и так далее. Запоминаю слова мальгашского языка (диалекты не очень сильно различаются). Ну и всякие живописные детали местной жизни: например, что аборты тут делают с помощью крапивного отвара, как в старину на Руси.

Мы решаем подняться по тропинке, ведущей на гребень горного хребта в соседнем заповеднике Маромизаха. Высота там почти два километра, склоны покрыты мокрым, замшелым облачным лесом с множеством орхидей на ветвях. В основном они цветут в феврале, в разгар сезона дождей, но и сейчас много цветов. Место совершенно безлюдное, а вид на спускающиеся к морю отроги плато — пожалуй, самый лучший на Мадагаскаре.