Сказки Старой Англии - Редьярд Киплинг

Поначалу мне пришлось нелегко. Среди офицеров не было, наверно, ни одного, кроме меня, кто не совершил бы какого-нибудь проступка: один убил человека, другой украл деньги, третий оскорбил магистрата или насмехался над богами, - и всех их услали на Стену, спрятав подальше от стыда и позора. Солдаты тоже были не лучше офицеров. И кроме того, здесь собрались народы и племена со всей империи. Каждый отряд говорил на своем языке и поклонялся своим богам.

Но боги сжалились - послали мне друга, его звали Пертинакс, тот юноша, что заговорил со мной в первый день. Запомни, - Парнезий повернулся к Дану, - когда станешь взрослым: без лошади, без собаки, без друга мужчина погибнет. Боги дали мне все три дара, и самый ценный из них - дружба. Каков ты сам, таков будет и твой друг. Пертинакс командовал когортой Августа Победителя, располагавшейся между нами и нумидийцами [*40]. Он был во всем лучше меня.

- Так почему же он был на Стене? - мгновенно спросила Юна. - Ты же сам говорил, что все, кто там был, совершили какой-нибудь проступок.

- Дело в том, что после смерти отца Пертинакса его дядя - богач из Галлии - стал обкрадывать его мать. Когда Пертинакс подрос и узнал это, дядя силой и хитростью отправил его подальше от дома, на Стену. Пертинакс уже служил здесь два года. Он-то и научил меня охотиться с вереском.

- Как это? - спросил Дан.

- Идти с каким-нибудь пиктом на охоту в их страну. Если ты на видном месте прикрепишь веточку вереска, ты становишься их гостем и находишься в полной безопасности. Одного бы тебя наверняка убили, если бы ты еще раньше не утонул в болотах. Только пикты знают проходы сквозь свои черные невидимые болота. Тогда мы подружились со стариком Алло, седым, одноглазым пиктом, он продавал нам лошадей. Из-за нашей дружбы с пиктами римские офицеры смотрели на нас с презрением, но мы все равно предпочитали охоту всем их развлечениям. Поверь мне, - Парнезий снова повернулся к Дану, когда ты скачешь на лошади или охотишься на оленя, тебя минуют все соблазны, которые грозят любому мужчине.

Вот так мы и жили на Стене два года, часто охотясь с Алло в его стране. Иногда он называл нас своими детьми, и мы тоже любили его, но не позволяли раскрашивать себя, как это делали пикты. Ведь их рисунок остается на теле до смерти.

- Как они это делают? - спросил Дан.

- Они прокалывают кожу, чтобы показалась кровь, и начинают втирать цветные соки. Алло был разрисован со лба до лодыжек - голубым, зеленым и красным цветом. Он говорил, что так предписывает его религия. Когда мы познакомились ближе, он стал рассказывать нам о событиях, происходивших у нас за спиной, в Британии. Клянусь светом солнца! - воскликнул Пертинакс. - Этот народец был всеведущ! Алло сообщил нам, когда Максим провозгласил себя императором Британии и отправился завоевывать Галлию и сколько войск он взял себе в помощь. У нас на Стене мы получили известие об этом лишь пятнадцать дней спустя. И все цифры оказались правильными! Удивительно! Но не менее удивительна была другая история.

Парнезий обхватил руками колени и, откинувшись, положил голову на стоящий сзади щит.

- Ранней осенью, когда появляются первые заморозки и пикты усыпляют своих пчел, мы трое, взяв собак, отправились охотиться на волка. Наш генерал Рутилианус дал нам десятидневный отпуск, и мы поехали в глубь страны пиктов, за пределы провинции Валенсия, туда, где римлян никогда не было. Еще до полудня мы убили волчицу и приготовились завтракать. Алло, снимая с волчицы шкуру, вдруг поднял голову и сказал мне: "Когда ты станешь Капитаном Стены, сын мой, ты больше не сможешь ездить сюда!"

Так как я мог с таким же успехом рассчитывать стать префектом Нижней Галлии, я рассмеялся и ответил: "Что ж, подождем, пока я им стану". - "Не надо ждать, - сказал Алло, - послушайте моего совета: отправляйтесь по домам оба. Я любил вас обоих, послушайте же меня".

"Мы не можем уехать, - сказал я. - Я в немилости у своего императора, а у Пертинакса - дома дядя".

"Про дядю я ничего не знаю, - признался Алло, - но твое, Парнезий, несчастье в том, что у своего императора ты в слишком большой милости".

"Великий Рим! - вскричал Пертинакс, вскакивая. - Откуда ты можешь знать, что у Максима на уме, ты, лошадиный барышник?"

Тут неожиданно на нас выскочил огромный волк (ты знаешь, как близко подбираются эти твари, когда люди едят?). Наши отдохнувшие гончие рванули за ним, а мы - следом. До самого вечера волк как стрела мчался по прямой, все время на запад, и все знакомые нам районы остались позади. Наконец мы достигли моря, где песчаные мысы далеко вдаются в воду, и увидели вытащенные на берег корабли. Мы их насчитали сорок семь. Это были не римские галеры, а корабли с похожими на крылья ворона парусами, приплывшие с Севера, куда не достигает власть Рима. На кораблях сновали люди, и солнце сверкало на их шлемах - крылатых шлемах рыжеволосых воинов с неподвластного Риму Севера. Мы считали, смотрели и удивлялись, потому что хотя до нас и доходили слухи об этих Крылатых Шлемах (как называли норманнов пикты), мы их еще ни разу не видели.

"Бежим! Скорей! - крикнул Алло. - Мой вереск не спасет от них! Нас всех убьют!" - У старика дрожали и голос, и ноги. Мы повернули назад, помчались по освещенным луной вересковым полям и остановились лишь с наступлением рассвета, когда наши лошади стали спотыкаться на знакомых развалинах Валенсии.

Проснувшись утром, мы увидели, что Алло уже встал и смешивает с водой какую-то еду. В стране пиктов нельзя разжигать костер за пределами деревни, потому что пикты дымом подают друг другу сигналы и посторонний дымок может их всех растревожить.

"То, что мы видели вчера, - это становище купцов, - сказал Алло. Всего-навсего становище купцов".

"Терпеть не могу вранья на голодный желудок, - усмехнулся Пертинакс. - Наверно (глаз у него был орлиный), наверно, это тоже становище купцов?" - Он указал на поднимающиеся из-за холма далекие дымки, мы называли их посланиями пиктов. Одно облако дыма - пауза, два облака дыма - пауза и так далее. Это делалось с помощью мокрой шкуры, которую то держали над огнем, то убирали в сторону.

"Нет, - ответил Алло, засовывая деревянную тарелку обратно в мешок. Это сигнал нам с вами. Ваша судьба решена. Идемте".

Мы пошли. В стране пиктов надо подчиняться своему проводнику. Этот дымок, будь он неладен, поднимался откуда-то с восточного побережья. Забравшись на последний холм милях в трех-четырех от берега, мы увидели восточное море. У берега, свернув паруса и отбросив сходни, стояла на якоре небольшая парусная галера, какие строят в Северной Галлии, а у подножья холма, в небольшой ложбине, держа под уздцы пони, одиноко сидел Максим, император Британии! На нем был охотничий костюм, в руке хлыст. Я узнал его по осанке и сказал Пертинаксу, кто это.

"Ты совсем сошел с ума! - воскликнул Пертинакс. - Солнце ослепило твои глаза!"

Максим не шевельнулся, пока мы не подъехали. Он осмотрел меня с головы до ног.

"Опять голодный? - спросил он. - Похоже, моя судьба - кормить тебя при каждой встрече. Здесь у меня еда. Алло приготовит ее".

"Нет, - ответил старик. - Вождь на своей земле не нуждается в приказаниях странствующих императоров. Я накормлю своих детей, не спрашивая твоего разрешения".

"Я был не прав, - признался Пертинакс. - Мы все здесь сошли с ума. Говори же, о император!"

Максим улыбнулся своей ужасной, сквозь сжатые губы, улыбкой, но я не испугался; ведь человека, прослужившего два года на Стене, одной улыбкой уже не испугать.

"Я был вынужден, - начал Максим, - сократить число гарнизонов в Британии, потому что мне нужны войска в Галлии. Сейчас я пришел забрать часть войск со Стены".

"Ты, наверное, шутишь, - сказал Пертинакс. - Мы же последние отбросы империи. Я бы скорее доверился закоренелым преступникам".

"Правда? - серьезно спросил Максим. - Но это ведь только временно, пока я не завоюю Галлию. Всегда приходится ставить на кон либо жизнь, либо душу, либо душевный покой, либо еще какую-нибудь мелочь. Говорят, Парнезий, - он обратился ко мне, - пикты тебя любят".

"Он - единственный из твоих офицеров, кто нас понимает", - ответил Алло и произнес длинную речь о наших добродетелях. Размалеванный старик ораторствовал словно Цицерон [*41]. Из его слов выходило, что мы с Пертинаксом само совершенство.

Максим не сводил глаз с наших лиц.

"Хватит, - оборвал он. - Я слышал, что Алло думает о вас. Теперь я хочу знать ваше мнение о пиктах".

Я рассказал ему все, что знал, и Пертинакс вторил мне. Пикты не сделают ничего дурного, если понять их трудности. Больше всего сердило их то, что мы сжигаем их вереск. Дважды в год весь гарнизон выходил в поле и торжественно выжигал вереск на десять миль к Северу. Наш генерал Рутилианус называл это расчисткой территории. Пикты отходили еще дальше, и получалось, что летом мы просто уничтожали нектар - пищу пчел, а весной - корм для овец.

"Верно, все верно, - подтвердил Алло. - Как же нам варить наш чудесный напиток, вересковый мед, если вы уничтожаете нектар?"