Властелины Пограничья - Лана Тихомирова

Доктор ответил улыбкой, скорее механической. Он приглядывался: в полутемной курилке зрачки Пенелопы были неестественно расширены. Ван Чех отметил это про себя, но ничего не сказал. Пенелопа отчего-то раскраснелась, пошла красными лихорадочными пятнами.

- Так как там маниак-то наш? - спросил доктор.

- Никак. Все так же никак не поддается какой-либо терапии. Я более-менее установила связь. Когда я устраиваю сеансы терапии, он становится тем чудовищем, которое ты видел, в остальном он безвольный овощ, полуадекватный шизофреник. Иногда я могу даже уловить некоторые минуты подобные "минутам раздумья", когда он словно не может решить, зачем я к нему пришла. Больше ничего.

- Печально это, конечно, - ван Чех рассматривал Пенелопу все пристальнее, блеклый свет от окна делал ее кожу бледной и желтой.

- Будем биться, - отвлеченно ответила Пенелопа, - Значит, ты через неделю едешь к профессору, и даже не пытайся со мной спорить или как-то отговариваться.

- Да я и не пытался спорить, - недовольно ответил ван Чех.

Они вышли из курилки. Доктор еще раз бросил взгляд на Пенелопу. Ему не показалось, лицо начальницы было бледно-желтого цвета. Она посмотрела на него и снова пошла красными пятнами.

- Чего ты ко мне все время приглядываешься? - хихикнула она.

- Ничего, - как можно теплее улыбнулся ван Чех, - просто давно не видел.

Неделю спустя доктор ван Чех грузил чемодан в камеру под нижнюю полку в середине плацкартного вагона. В его распоряжении были сутки дороги до загадочного профессора дер Гловица. Пенелопа его обманула, провожать на вокзал она не пришла. Даже в последний его рабочий день не зашла пожелать ему хорошего отдыха, а только оставила сухую записку с ценными указаниями, телефоном и адресом профессора. Доктор немного заскучал. Другие, даже молодые врачи, его почему-то избегали, а с Пенелопой он сдружился. И зря она пугала его, начальник из нее был слабый, она только стращать и умела. На самом же деле она сильно и много ему помогала, уже одним тем, что слушала его рассуждения.

Поезд застучал колесами, и мысли доктора потекли в ином направлении. Ему предстояли два месяца в обществе малознакомого профессора и его семьи. На море в этом году он не попадал. Может быть потом? В следующем году? Отпуск же каждый год?! Однако, что-то сосало справа под ребрами и подсказывало, что это не совсем так.

Доктор погрузился в воспоминания своей бурной молодости, когда лето он проводил исключительно на море, на конференциях по психиатрии. Вспоминал веселую, немного шлюховатую подругу Катрин, с которой на том же море… Доктор улыбнулся и вздохнул.

Вспомнились ему друзья, с которыми он вместе отчаянно хулиганил. Точнее все принимали это за хулиганство, с их стороны это было творчество. Он с бубном, на крыше, теплый ветер, летний вечер, сладкий морской воздух…

Сутки пролетели незамеченными. Никаких ужасов плацкарта доктору испытать не довелось, чему он искренне радовался. На низенькую платформу он приземлился ровно в десять вечера. Светло было почти как днем. Никто его не встречал. Доктор хмурился. В конце концов, врачи должны быть ответственными. Пришлось брать такси. Таксист с трудом нашел бежевый панельный дом, почти на окраине тихого, малопримечательного городка.

Ван Чех и чемодан поднялись на шестой этаж. Доктор позвонил. Никто не открыл. Доктор позвонил еще раз, эффект был тот же.

- В конце-то концов, я сутки ехал, ради того, чтобы встать возле закрытой двери? - буркнул доктор и два раза сильно ударил кулаком по двери. Та мгновенно распахнулась.

- Чтобы вы знали, молодой человек, дверь стоит денег и ломать, чтобы пройти, не обязательно. В цивилизованном мире все делают по-другому, - ван Чех сразу понял, что именно этот ссохшийся пожилой человек и есть профессор.

Он был высок ростом, из седых волос выбивались еще черные волосы. Из-под кустистых черных бровей упрямо, презрительно и злобно смотрели два карих глаза. Нос дополнял сходства с цаплей, убавляли сходства темные щетинистые усы.

- Мне сказали, что меня встретят на вокзале, - фыркнул ван Чех.

- Ну, извините, - в тон ему ответил дер Гловиц, впуская гостя в квартиру.

- Кстати, добрый вечер.

- И вам того же. Вещи отнесете потом. Разувайтесь и ужинать, - Это был не приказ даже, а царское повеление, произнесенное с презрительной легкой улыбочкой.

Из-за угла в коридоре с опаской выглянула чья-то круглая мордашка и тут же скрылась. Ван Чех за долгое время первый раз улыбнулся. В доме есть дети. Тот, у кого есть дети, не может быть настолько плох, насколько он думал.

- Лянка, ужинать!

С другой стороны коридора к доктору двигалось небесное существо. Жена профессора дер Гловица Анна. На первый взгляд она была не так уж и красива: узкие карие глаза, широкий узкогубый рот, мелкие острые черты лица. Но, когда она улыбнулась гостю, то приобрела магическое обаяние. Ван Чех автоматически улыбнулся ей.

- Добро пожаловать, - пропела она, - Муж не любит гостей, принял вас только ради Пенелопы. Любимая ученица, вы понимаете, - доктору совершенно не понравилось, как она произнесла последнюю фразу.

- Доктор Вальдемар Октео ван Чех, - отрекомендовал себя он.

- Анна Элиса дер Гловиц, - она улыбнулась и протянула руку.

Доктор как мог галантно облобызал ручку. Из дверного проема кухни на него злобно сверкнул глазом профессор. Доктор смутился и стал разуваться.

- А это наша дочь - Лянка, - Анна подталкивала девочку лет девяти-десяти, - Не бойся, Лянка, это добрый доктор ван Чех.

- Здравствуйте, - пискнула девочка.

Дискомфорта добавляло то, что Лянка даже для своего возраста была невысокого роста, а доктор уже тогда был высок и статен.

За ужином дер Гловиц скрупулезно выяснял, как учился доктор, какие конференции посещал, какие доклады писал. Последнее, что особенно волновало профессора, не имел ли ван Чех связей с какими-либо симпатичными родственницами. Проблема была именно в том, что доктор одну такую связь имел.

- Загвоздка вот в чем, - несмело улыбался он, когда остался с профессором один на один, - Тогда я не знал, что она мне какая-то кузина. Мать от своей семьи отстояла достаточно далеко, не общалась с родственниками, а это оказалась дочь ее двоюродного брата. По сути, седьмая вода на киселе. Но когда она потом сама мне все рассказала, было очень неприятно.

- Да? - дер Гловиц скорчил самую презрительную из своих рож, - И как же вы выходили из этой щекотливой ситуации? - скучая, спросил он.

- Ситуация как-то сама собой разрешилась, - пожал плечами доктор, - Я немного проанализировал свои эмоции и понял, что важно не то, в каком родстве мы состояли, а то, что нам было хорошо вдвоем. Она знала, что я ей дальний родственник, я этого не знал. Если хорошо покопаться, все мы друг другу родственники, - спокойно отвечал доктор, глядя в лицо профессору.