Охотник на вирусов - Владимир Гусев

– Элли! – негромко окликаю я. Она тут же полуоборачивается, вопросительно вскидывая тонкие темные брови. Так, теперь можно сократить дистанцию. Пока – лишь в буквальном смысле.

– Простите, что побеспокоил...

– Ничего, я уже заканчиваю.

Дисплей за ее спиной становится безжизненно-серым. Что за детские секреты? Интересно все-таки, что

было на нем секунду назад? Приказ белобрысого рвать когти? Список членов городской масонской ложи? Какие девичьи тайны скрывает эта светлая головка, украшенная огромными темными глазами? Надо будет как-нибудь оставить под ее терминалом «стукача». Но не сегодня.

– Я только хотел спросить, завтра вы тоже в ночную смену?

– Да. А что?

Глазищи смотрят прямо и бесхитростно. Ни грани кокетства, ни на йоту игры.

– Я впервые в вашем городе, хотя много слышал о нем. Не могли бы вы уделить мне вечером часок-другой и показать достопримечательности? А то с этой работой вечно ничего не успеваешь. Жизнь идет, но как-то все мимо, мимо...

Переспать я с тобою хочу, вот что.

– К сожалению...

Она все уже решила. Ну конечно же, решила. Они, красивые и привлекательные, отвечают на этот вопрос в первые пять минут после знакомства со своими несчастными жертвами. Но, кажется, и сами не подозревают о своем выборе. А уж нам-то, мужчинам, и подавно не дано знать, что на этот раз означает «к сожалению»: «да» или «нет».

– ...Сегодня я не смогу.

О, как прекрасно слово «сегодня»!

– Значит, завтра?

– А завтра тем более, – весело отвечает Элли и, нежно улыбнувшись, спрашивает:

– Вы как долго пробудете в нашем городе?

– До конца недели. Но, если понадобится, могу остаться и на выходные, – неосторожно раскрываюсь я, очарованный голосом и улыбкой. Если понадобится... Удобная фраза. Оставляет выбор. То ли нам с тобой понадобится, то ли работа заставит...

– Вот до конца недели я и не смогу. А если понадобится, то и в выходные тоже.

Кажется, это называется «от ворот поворот».

– Ну что же... Придется мне остаться у вас на пару месяцев, – со вздохом говорю я и смотрю в ее глаза самым откровенным взглядом, на какой только способен. И получаю в награду за настойчивость самую обворожительную за сегодняшнюю ночь улыбку. Впрочем, у нее каждая улыбка – самая.

Итак, первая атака отбита, но мне удалось отступить на заранее подготовленные позиции.

Дождь стучит по крыше «вольвочки» неутомимо и однообразно, словно засыпающий барабанщик. Японский кассетник обволакивает салон мягкой уютной музыкой. Всякий, кто проходит мимо, сразу понимает, что это вот и есть счастье – сидеть в теплой машине, слушать, как мелодия дождя сливается с аккордами нестареющего «Пинк Флойда», и наслаждаться дымком американской сигареты. Несколько раз хлопает входная дверь. Каждый раз вглядываюсь в придавленные дождем фигуры. Не то, не то, типичное не то.

А вот и Элли. Плащ, поднятый над головой, делает ее похожей на встревоженную птицу. Упоительная музыка сбегающих по ступеням каблучков – до нее далеко и унылому дождю, и неистощимому на выдумки ансамблю. Самый волнующий аккорд – заключительный. И падали два башмачка со стуком на пол. И воск слезами ночника на платье капал... Платьишко на ней, конечно, так себе, серенькое. Это заметно даже в тусклом свете прилепленных к козырьку над входом фонарей. Но если девочку приодеть... вызвав предварительно в Москву на курсы переподготовки...

«Вольвочка» плавно трогается с места и подкатывает вплотную к лестнице. Стекло уже опущено.

– Позвольте вас подвезти? Такой дождь, а вы без зонта.

Замерла на третьей ступеньке снизу. Острые коленки – как раз на уровне моих глаз.

– Боюсь, нам не по пути.

Она что, не отличает «вольво» от «Оки»? Придется вылезать под дождь. Но вначале – чуть громче музыку, чтобы девочке лучше было слышно. А теперь – галантно раскрыть над ее плащом зонт.

– Ради вас я готов изменить маршрут.

– И поехать за мной на край света, – с готовностью продолжает Элли.

– Где никто не сможет помешать нам, – невозмутимо продолжаю я.

– Помешать нам – чем заниматься?

Она оставляет мне слишком короткую паузу для ответа на столь прямой вопрос.

– У вас прекрасный автомобиль. Но я предпочитаю трамвай.

На мгновение отпустив плащ, Элли, как трехлетняя девочка, «делает ручкой» и, обогнув машину, уходит в темноту и сырость, постукивая своими давно вышедшими из моды каблучками.

Ага, все-таки отличает. Просто ломается. Значит, не все потеряно. Рано или поздно к этому глаголу всегда добавляется приставка «с». И падают два башмачка со стуком на пол...

А вдруг она с предрассудками?

Юрика я встречаю на вокзале. Неопрятный перрон, чумазые вагоны... Провинция. И, контрастом, Юрик: широкополая шляпа, элегантный плащ, изысканный галстук. Пижон. Такая демаскировка когда-нибудь выйдет ему боком. Но работу свою знает хорошо.

Суть дела я успеваю изложить ему еще в машине, по дороге в гостиницу. Номер для него освободится только завтра, а пока... вот, диванчик в Гришином «полулюксе». Сам Гриша дрыхнет на широкой кровати, крепко зажав в кулаке собственную бороду. Боится, что украдут его величайшую ценность. Проснулся, зевнул, ругнулся.

– Потише нельзя? Поспать не дадут. Я сдергиваю с него одеяло.

– Не надо дверь оставлять открытой. Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

Решено. Гришу я отправляю на «Комету». Задача Юрика – расшифровка изображений.

– А ты что будешь делать? – интересуется Гриша, натягивая брюки.

– А я ложусь спать.

– Ты что, всю ночь это...

Изумленный Гриша делает – обеими руками – непристойный жест и с трудом успевает подхватить спадающие брюки. Юрик невозмутимо ухаживает за ногтями.

– Лично я всю ночь работал. А вот чем ты здесь занимался – это еще вопрос.

– Ну ладно, ладно – ворчит Гриша, застегивая пуговицы. – Охота тебе по ночам шастать. Ну, как эпилепсия? Был приступ? – И, не дождавшись ответа, поворачивается к Юрику.

– Слушай, тебе жена сухой паек выдала? Выкладывай! А то у меня от здешнего буфета уже изжога началась.

Если бы он так работал, как ест! Впрочем, пока к нему – никаких претензий.

На «Микротехнологию» я подъезжаю в пятнадцать с копейками. Представляюсь, как и положено, директору, он показывает меня начальнику ихнего ВЦ – энергичной женщине лет сорока пяти с угловатыми, как у школьницы, движениями.

Получив у нее «в полное и безраздельное распоряжение», как она выразилась, терминал, я начинаю рутинную проверку. На этот раз – с сетевого драйвера. Но он чист и прозрачен, как слеза младенца. Теперь – объектная библиотека...

За соседними терминалами появляются и исчезают какие-то тени, «петушок» трижды отмечает часовые интервалы, а я все запускаю в чрева компьютеров вирус-детекторы. И все они возвращаются ни с чем. Проверки по контрольным суммам и размерам тоже ничего не дают. Может быть, зря я все это делаю? Нет здесь никакого вируса...

Да, но почему директор ГИВЦа не вызвал нашего представителя и даже не сообщил о неполадках? И что там за странные нерасшифровываемые изображения гуляют по каналам обмена? И почему все приступы начинаются ровно в полночь, словно нечистая сила вселяется в компьютеры? А прекращаются они что, по крику петуха? Или все-таки по властному движению могучей, хотя пока и невидимой, руки?

Нет, не зря я сижу здесь с покрасневшими от перенапряжения и недосыпания глазами, не зря горблюсь над клавиатурой до онемения шейных мышц. Прежде, чем принимать решительные меры, – а без них, кажется, не обойтись, – я должен быть абсолютно уверен, что это все-таки не вирус. По крайней мере – не вирус уже известного типа.

Еще через час, когда дисплей покрывают мелкие серые мурашки, не исчезающие даже после зажмуривания глаз, я встаю со стула, разминаю затекшие мышцы и покидаю полупустое здание. Тусклые фонари отражаются в так и не высохших после вчерашнего дождя лужах. Теперь бы – самое время погулять с Элли. Слушать ее щебетанье, острить по поводу и без повода, наслаждаться стуком вышедших из моды каблучков... Невзначай коснуться руки – раз, другой. Потом, в полутемном переулке, вдруг плотно прижать к себе и поцеловать... Мечты, мечты...

Остановившись у ближайшего отделения связи, я звоню жене. Узнаю, какая погода в Москве, выслушиваю последние домашние новости. Маришка разбила хрустальное блюдо – ну, то, которое на нижней полке серванта стояло. Витька получил двойку по литературе, а за что конкретно – не говорит. На кухне перестал закрываться кран. Вот, пожалуй, и все. Ах, да, еще они все по мне скучают. Я по ним, естественно, тоже.

Возвратившись в гостиницу, я вешаю на наружную ручку двери табличку с надписью «просьба не беспокоить» и сплю еще два часа. Итого за прошедшие сутки – восемь. Вполне достаточно для нормального самочувствия. А мне оно сейчас весьма кстати. Сегодня ночью может многое проясниться. Потому как дежурным оператором на «Микротехнологии» будет Петя Пеночкин. Местный Кулибин, героически ликвидировавший аварию, учиненную пьяным экскаваторщиком. Хотя нет, здесь было что-то другое. Ах, да, смотровой колодец в неположенном месте. Но все равно. Герой Петя Пеночкин, заставивший «Эллипс» постоянно работать в аварийном режиме. А если теперь пропустивший свою очередь экскаваторщик спохватится и оборвет еще один кабель? Что тогда? Судя по почерку, это действительно наш Петя Пеночкин. Только ему могло прийти в голову поменять штатный и нештатный режимы местами. Да еще и ошибку в программном обеспечении обмена допустить. Довольно, кстати, нетривиальную. Пожалуй, единственное, на что способны такие люди – это на нетривиальные ошибки. Ну, а если здесь все-таки злой умысел – Петя Пеночкин наверняка имеет к нему отношение. В качестве квалифицированного исполнителя. Что ни говори, а перекроить «кольцо» в «полумесяц» без определенного уровня профессионализма невозможно. Но вот кто и с какой целью использовал Пеночкина – это вопрос...