Коллекция Кледермана - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не хотел бы подвергать их риску, поэтому они смогут дать показания в посольстве Франции двум судьям при участии Фила Андерсона, начальника полиции города Нью-Йорка. И потом, позвольте вам напомнить, что еще одно путешествие через Атлантику не является препятствием, во всяком случае, для миссис Белмонт. Она чаще садится на корабль, чем спускается в нью-йоркскую подземку. В любом случае, процесс – это дело не ближайшего будущего. Я уверен, что мы имеем дело с ветвью мафии…
– Иными словами, судебный процесс – это из области фантазий?
– Не заставляйте меня говорить то, чего я не сказал! Я твердо намерен рано или поздно их поймать, и Гордон Уоррен из Скотленд-Ярда мне в этом поможет. Мы собираемся получить в Гаагском суде международный ордер на арест Лукреции Торелли и Оттавио Фанкетти…
– Если бы только это были их подлинные имена! Кроме того, я не уверен, что Италия Муссолини станет вам помогать!
Вдруг элегантный главный комиссар, которого можно было бы назвать денди с набережной Орфевр, налился кровью.
– Скажите мне, Видаль-Пеликорн, вы еще долго намерены изображать из себя адвоката дьявола? Вы начинаете действовать мне на нервы!
– Это не входило в мои намерения, и я приношу вам мои извинения! Честно говоря, я волнуюсь за…
– Морозини? Вы полагаете, что я этого не знаю? О нем я беспокоюсь в первую очередь!
– Меня больше всего тревожит его семья. Эта ужасная история ее разрушила.
– Это не новость! Должен ли я напомнить вам дело «Регентши», когда княгиня Морозини наложила на мужа наказание на несколько месяцев, тогда как он был так же невиновен, как и мы с вами, да еще и оказался в плачевном физическом состоянии? В любом случае, я намерен ее допросить. Где бы она ни была! Если официального вызова окажется не достаточно, я сам поеду в Венецию!
– Но… зачем?
– Чтобы она рассказала мне о мужчине, который совершил подвиг, последовав за автомобилем похитителей, ждал ее у въезда в лес у Круа-От… И в чьем обществе она оттуда уехала, предварительно поцеловав его. Выстрел в Морозини, как нарочно, был сделан именно с этого места… Приблизительно, разумеется, но достаточно для того, чтобы меня заинтересовать!
Если Ланглуа покраснел, то Адальбер побелел как полотно.
– Откуда вы об этом узнали?
– В любом случае, не благодаря вам. А вы были в курсе! Заметьте, что я не спрашиваю вас, почему вы от меня скрыли эту… деталь.
– Ах, вот как? – сумел вымолвить Адальбер, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног.
Египтолог выглядел настолько ошеломленным, что Ланглуа не удержался от смеха.
– Для любого, кто хотя бы немного с вами знаком, с вами… и с родственницей крестоносцев. Семейное дело, следовательно, не для чужих. Что ж, я тоже намерен вмешаться… Разумеется, осторожно! Ну, не дуйтесь, возвращайтесь в гостиницу, где вы найдете Белмонтов. Сражение мы, возможно, проиграли, но война еще только началась!
Испытывая вопреки всему чувство облегчения, Адальбер должен был задать Ланглуа последний вопрос. Он схватил полицейского, который собирался сесть в служебную машину, стоявшую у входа в больницу, за рукав.
– Прошу прощения… Еще одно слово! Что комиссар Дежарден сделал с Уишбоуном? Он хотя бы не в тюрьме?
– Что вы, нет, конечно! В этом деле он тоже жертва, даже если он потерял только деньги. Хотя у него нет ни малейшего желания возвращаться в Америку.
– Мне казалось, что Полина Белмонт произвела на него сильное впечатление…
– Вполне возможно, но я знаю наверняка, что он винит себя за то, что привел Морозини к порогу смерти… И твердо намерен присоединиться к вашей веселой компании, если вы на это согласитесь!
– Не вижу причин не соглашаться. Даже когда мы с ним были соперниками, Уишбоун сумел внушить мне симпатию. О Морозини я и не говорю. Это он привез нам техасца. И, наконец, нашим дамам он нравится, они находят его забавным…
– Если хотите знать мое мнение, то полагаю, что для него это самое важное. Уишбоун безусловный поклонник маркизы. Она его завораживает!
– Вы же не станете утверждать, что он в нее влюблен?
– Мы видали и не такое! И я назвал его поклонником. Не мне объяснять вам разницу. Вы же специалист, не так ли?
– Специалист, но когда речь заходит о дорогих мне людях, я способен терять голову.
– Совершенно нормальная реакция. Итак, я надеюсь, что вы не будете возражать против того, чтобы я вызвал княгиню Морозини телеграммой. Ей есть, о чем мне рассказать!
– Все же не забывайте о вежливости! Едва ли она сейчас купается в счастье…
– Во-первых, я не грубиян, и, во-вторых, кто-то должен официально сообщить ей о состоянии ее мужа! Если княгиня еще не в курсе, разумеется!
– Но вы же так не думаете?
– В делах об убийстве я привык выполнять свой долг до конца, каким бы неприятным он ни был. И я думаю, что для княгини пришла пора появиться у изголовья Морозини!
Вернувшись в гостиницу, Адальбер хотел подняться к госпоже де Соммьер, но встретил Мари-Анжелину, которая, скрестив руки на груди, возбужденно мерила шагами площадку лестницы.
– Что вы здесь делаете? Вас наказали?
– Почти! Наша маркиза принимает Полину Белмонт, которая попросила разрешения поговорить с ней наедине.
– Это не повод изображать тигрицу в клетке здесь, на лестничной площадке. Полагаю, они в маленькой гостиной, которая разделяет ваши спальни? Вы могли бы остаться в своей комнате!
– Госпожа маркиза слишком хорошо меня знает! Ей известно, что я обожаю подслушивать, поэтому меня отправили к аптекарю за пастилками из Виши!
– И вы пошли в аптеку?
– Вы что, шутите? Я поспешу туда, как только эта женщина выйдет! Впрочем, госпоже маркизе эти пастилки совершенно ни к чему: у нее печень из железобетона.
– Вы понимаете, что это откровенный бунт? Идите и купите то, за чем вас послали в аптеку! Я покараулю вместо вас. И потом, прогулка вас успокоит!
Поколебавшись немного, План-Крепэн решилась и, не вызвав лифт, бегом спустилась по лестнице. Адальбер уселся в одно из двух кресел, стоявших на площадке лестницы рядом со столиком, украшенным вазой с анемонами. Долго ждать ему не пришлось. В любом случае, прошло не больше пяти минут, когда дверь открылась перед посетительницей госпожи де Соммьер. Маркиза провожала ее. Обе выглядели очень взволнованными, и Адальбер вжался в кресло.
– Уезжайте спокойно, моя дорогая! Вы правильно сделали, что пришли так откровенно поговорить со мной. Вы можете не сомневаться: я сделаю все возможное, чтобы следы этой трагедии стерлись… возможно, не скоро, но окончательно.
