Безнадёжная любовь (СИ) - Смелик Эльвира Владимировна

11

Лола вывернула из-за угла и увидела Богдана. Он сидел на мягкой, густой травке в своем любимом местечке и курил.

— А кто-то совсем недавно торжественно клялся, что не курит и не пьет, — в меру осуждающе произнесла она.

— Не стоит верить всем клятвам, — назидательно заявил Богдан. — Хотя я, и правда, не пью.

Они больше не держали друг на друга зла. Взбешенная в первые минуты и готовая строить планы беспощадной мести, в общем-то, не такая уж злая и легко отходчивая Лола постепенно успокоилась, понимая, что всего лишь получила по заслугам за свой не в меру развязавшийся язык. А Богдан? Не так уж дорога была ему эта темпераментная девица, чтобы долго обижаться на нее.

Иногда Богдану казалось, будто Лола, не смотря на всю свою стервозность и независимость, мечтает о весьма серьезных и стабильных отношениях. Пожалуй, она не отказалась бы выйти за него замуж, остепениться, заняться хозяйством. Это же с ума можно сойти, какое у девицы богатое воображение!

Неужели она не могла найти кого-то более подходящего? Ее же многое в нем абсолютно не устраивает: и его необычное жилище, и его непутевое существование, и его весьма дурные привычки. Ну, и обратила бы свои взоры на кого-нибудь другого. Так нет, она заделалась целью перевоспитать Богдана. Во имя осуществления своих далеко идущих планов. И из жалости. Кажется, она все-таки любила его. И с нежной материнской заботой она упорно старалась вернуть его на путь истинный, избавить от вредного и недостойного.

Надо спасать мальчика!

— А как насчет «не курю» и «не употребляю»? — Лола присела недалеко за его спиной, и, чтобы увидеть ее, он должен был повернуть голову.

— Ну, тогда бы я был слишком хорошим, — она знала, сейчас он усмехнулся, хотя видела перед собой только затылок и маленькую часть щеки. — А кому это нужно?

— Тебе.

— Здоровый образ жизни — долгие годы процветания и счастья? — он наконец-то обернулся и посмотрел ей в глаза. — Так?

Она задумалась.

— Это из-за нее?

Теперь он развернулся всем корпусом, но молчал. Лола не узнавала его.

— Да ты никак влюбился?

— Чтобы я, да и влюбился. Ты веришь в это? — он спрашивал серьезно.

— Раньше верила, — печально улыбнулась Лола. — Верила, что ты любишь меня.

— Я не думал, что для тебя это необходимо. Разве было плохо?

— Нет! — теперь отвернулась она. — Но зато плохо сейчас.

— Не грусти, детка! Скоро все вернется.

Лоле показалось, что он обнимет ее сейчас, ей очень хотелось этого, но он даже не шелохнулся.

— Ты так часто говоришь это, словно сам веришь, — она обиделась на него за несбывшуюся надежду.

— А почему бы мне не верить? Разве через несколько дней у меня не появится повод поискать твоей любви и участия? — совершенно одинаковым голосом он говорил нежности и гадости, и по началу фразу абсолютно невозможно было определить, чем она закончится.

Вновь возродившаяся надежда была грубо и безжалостно задавлена мягким, ласкающим голосом. Лола напряженно втянула воздух. Недавняя злость воскресла, оживленная жестокостью очередного унижения.

— Ты издеваешься надо мной за то, что я все рассказала этой девчонке? — Лола нервно сжала пальцы. — Но ты сам виноват. Ты сам вынудил меня. Что мне оставалось? Я прихожу к тебе, а ты только смеешься надо мной. Я не собираюсь это терпеть! — она вскочила. — Ты понял?

Богдан мирно смотрел на нее снизу-вверх.

— Конечно, я надоела тебе. Я же не умею смотреть огромными, преданными глазами, я не могу считать тебя таинственным, заколдованным принцем. И ты нашел наивную, несведущую дуру, чтобы доказать самому себе, какой ты неотразимый мужчина! — Лола внезапно рассмеялась. — И сам накололся. Да? Где же твоя прелестная малышка? Уж не нашла ли себе кого другого, не столь загадочного?

Богдан насмешливо скривил угол рта, стараясь казаться безразличным, но на его скулах заметно напряглись мышцы.

— Что же ты сидишь здесь, чуть не плача? — продолжила Лола свой жестокий допрос. — Ну, рассказывай, как ты классно сейчас развлекаешься с ней!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лола запустила пальцы в его волосы, не почувствовав, как раньше, их мягкости и легкости, безжалостно потянула, откинула назад его голову, желая с превосходством и насмешкой заглянуть в глаза. Он, не сопротивляясь, послушно поддался ей, даже не шевельнул рукой, не попытался обуздать или остановить ее исступленный порыв.

— Детка! Ну что ты разошлась? — его голос был тих и ровен. — Я не хотел тебя обидеть.

Она опять ощутила его угрюмую подавленность, как в самом начале, когда только лишь вывернула из-за угла и заметила одинокую фигуру, злорадно улыбнулась и почти сразу же испытала жалость и сочувствие, чуть заметно ласково провела по волосам, убирая руку.

— Ну и сиди здесь, — досадуя и на себя и на него, произнесла Лола. — Жди! Авось что-нибудь случится. Чудесное! — она зло усмехнулась и безучастно посмотрела по сторонам. — Ах! Уже и случилось. Вот и появилась она!

Богдан удивленно ощутил, как забыто дрогнуло сердце, и обернулся.

Аня выпорхнула из сгущавшейся темноты светлым, радостным мотыльком, улыбнулась с легким смущением.

— Здравствуй!

И поймала мрачный, неприветливый взгляд.

— Ты уверена, что хотела прийти именно сюда?

Она посмотрела недоуменно и немного испуганно.

— Что-то произошло?

Он уставился в землю.

— Ничего… нет.

— Я не понимаю, — она опять увидела его глаза.

— Что ты не понимаешь? — прозвучало весьма раздраженно.

— Ничего, — только теперь она догадалась об истинном смысле его слов и добавила: — Нет.

Постояла немножко, ожидая вновь услышать его голос, и не дождалась.

— Я пойду, — не спросила, а объяснила.

— Конечно, — равнодушно согласился он.

Лола, наблюдавшая из-за угла, не знала, чего ей больше сейчас хочется: радоваться или огорчаться. Сумасшедшие! Не понимая друг друга, они пришли к печальному согласию. Каждый говорил сам с собой, не слыша чужих слов и мысленно договаривая за другого. Так им и надо!

Аня медленно удалялась, Богдан сидел на траве и не смотрел ей вслед. Стиснув зубы, закрыв глаза, он заставлял себя терпеть, но мысленно представлял каждый ее шаг и отчетливо слышал легкое шуршание земли под ее ногами.

Внезапное мягкое прикосновение заставило его вздрогнуть. Он открыл глаза.

Всего лишь секунда прошла с того мгновения, как дрогнули веки, всего лишь секунда, когда в неожиданно распахнувшихся глазах обнажилось истинное, тщательно скрываемое, которое раньше можно было лишь почувствовать или угадать. Аня застыла, пораженная.

— Я не могу уйти. Не хочу. Пожалуйста, скажи мне, что случилось.

Он не сдержался, обнял ее колени.

— Ничего. Правда, ничего. Это всего лишь дурное настроение.

Не спрашивай ни о чем. Он не сможет рассказать. Иначе придется выяснять, что это был за молодой человек. А зачем? Бог с ним. Какие могут быть претензии, если через несколько дней они непременно расстанутся и, скорее всего, навсегда?

Ему хорошо с ней, и надо благодарно ловить каждое мгновенье тепла и света, искренности и откровенности. И не все ли равно, с кем встречается она в другое время, кому дарит свою любовь и нежную ласку. Сейчас она его, и он счастлив с ней.

Лола все еще стояла за углом, тесно прижимаясь к холодной стене, изумленная, не в силах двинуться с места. Она не верила своим глазам. Кто это? Неужели Богдан — циничный, безжалостный, неуправляемый, неприручаемый, никогда не связывавший себя чувствами и обязательствами? Как он обнял ее колени! Словно бродячий пес, которого приласкали, пригрели, привели в дом, готовый теперь в бесконечной преданности ноги лизать приютившему его человеку. Что сделала с ним эта девочка? Чем обладает она, таким необыкновенным, отчего это дикое, необузданное создание трепетно замирает рядом с ней? Как хорошо, что скоро она уедет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

12

Аня лежала на животе, время от времени беззаботно помахивая в воздухе ногой, что-то чертила на песке, пересыпала в ладонях мелкие камешки. Богдан вытянулся во весь рост и пытался смотреть в высокое, чистое небо. Но яркое, неподвластное солнце слепило глаза. Он жмурился, упрямо не желая смыкать веки. Он хотел все видеть и слышать.