Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном - Джеффри Зейг

Первым делом надо ухватиться за что-то и, подтянувшись, выпрямиться. Затем рано или поздно, совсем случайно (такой случай со всеми приключается) вы обнаруживаете, что можете частично перенести вес на ногу. Затем выясняется, что колено подогнулось – и вы шлепаетесь. (Эриксон смеется.) Тогда вы снова подтягиваетесь и пытаетесь встать на другую ногу, но и это колено подгибается. Еще немало времени пройдет, прежде чем вы научитесь распределять вес на обе ноги и выпрямлять колени. Предстоит научиться расставлять ноги и не скрещивать их, потому что на скрещенных ногах не встанешь. Надо научиться расставлять ноги как можно шире. Но когда вы выпрямите колени, ваше тело вас опять подведет – вы прогнетесь в тазу.

Потребуется изрядное время и усилия, чтобы научиться выпрямлять колени, расставлять ноги, держать прямо таз и все это – ухватившись за край манежа. У вас четыре точки опоры – две ноги и две руки.

А что произойдет, если вы поднимете эту руку? (Эриксон поднимает левую руку.) Вы шлепнетесь на мягкое место. Это большой труд – научиться поднимать эту руку, и еще больший труд – вытягивать руку вперед, потому что тело следует за рукой. (Эриксон двигает рукой вправо и влево.) Потом вы двигаете рукой так и эдак. Нужно научиться удерживать равновесие при любом движении руки.

Потом вы учитесь управлять другой рукой, а затем надо научиться координировать движения рук с движениями головы, плеч и всего тела. И, наконец, вы стоите и обе руки свободны.

Теперь скажите, как вы встаете на одну ногу? Это сложнейшая задача, потому что, когда вы пытаетесь сделать это в первый раз, вы забываете держать колени и таз прямо, и шлепаетесь. Через какое-то время вам удается переносить весь ваш вес на одну ногу и вы выставляете другую вперед, центр тяжести в результате перемещается – и вы падаете. Вы еще долго учитесь выставлять одну ногу вперед. Наконец, вы делаете первый шаг и, право, это выходит у вас весьма недурно. Тогда вы делаете этой же ногой второй шаг, но уже не так удачно, затем третий и опускаетесь на пол. Придется еще немало потрудиться, чтобы научиться топать правой, левой, правой, левой, правой, левой.

Вы все умеете ходить, хотя совершенно не представляете, как это делается. (Эриксон обращается к Кристине.) Вы говорите по-немецки, не так ли? Кристина: Да.

Эриксон: Вам легче было выучить английский, чем немецкий?

Кристина: Нисколько не легче. Английский учить гораздо труднее.

Эриксон: Почему?

Кристина: Немецкий – мой родной язык, и он дался мне без труда, потому что все вокруг на нем говорили. А английский пришлось учить…

Эриксон: Вам пришлось овладеть совсем новой постановкой голосового аппарата и координировать ее со слухом. Скажите-ка: «Птица летит высоко».

Кристина: Птица петит высоко.

Эриксон: А теперь скажите это же по-немецки. (Кристина говорит фразу на немецком языке).

Эриксон: Можете это же сказать на нижне-немецком наречии?

Кристина: Нет.

Эриксон: Почему?

Кристина: Я его никогда не учила. Я его, пожалуй, и не пойму. Он отличается.

Эриксон: Вы слыхали такое выражение: «Прайс хорошо, а Баер лучше»?

Кристина: Простите, я не поняла.

Эриксон: «Прайс хорошо, а Баер лучше».

Кристина: Я такого не слышала.

Эриксон: Я не говорю по-немецки. У меня, возможно, неверное произношение. «Хорошо быть пруссаком, но баварцем лучше». (Смех.)

Зигфрид: Пожалуйста, говорите погромче.

Эриксон: А у меня встречная претензия – вы слишком тихо говорите. А если признаться начистоту, я не очень хорошо слышу. (Эриксон смеется. Затем говорит, опустив глаза вниз.) Хорошо. В психотерапии приходится учить пациента многому из того, чему он уже научился, и научился очень давно, но успел забыть узнанное.

Еще я хочу сказать, что мозг состоит из миллиардов клеток. Миллиардов и миллиардов клеток мозгового вещества. Клетки мозга в высшей степени специализированы. В изучении немецкого языка участвует одна группа клеток, совсем другая – в изучении английского, и третья – в изучении испанского.

Вот вам иллюстрация к этому. У меня было два пациента в палате, куда я часто водил на практику студентов. У обоих пациентов было небольшое мозговое кровоизлияние – очень незначительное. Один мог называть все предметы, но не мог ответить, для чего они предназначены. Мог назвать ключ, дверь, ручку двери, замочную скважину. Называл все, что угодно, но не помнил глаголов.

Другой пациент не помнил названий предметов, но мог показать, как они используются. Он не мог произнести слово «ключ», не мог указать на скважину, или ручку двери, или саму дверь. Если дашь ему ключ и скажешь: «Открой дверь» – он не понимал, о чем речь. Но если покажешь, куда вставить ключ, он открывал дверь. Если скажешь ему: «Поверни дверную ручку» – он не понимал, что ему говорили. А если покажешь ему вот так (Эриксон показывает, как открыть ручку), он понимал. Откроешь дверь, это ему тоже понятно.

Говоря иначе, клетки мозга настолько специализированы, что буквально на каждый элемент знания есть своя клетка, и все они связаны.

Хочу обратить ваше внимание еще на одну вещь – гипноз. Гипноз – это состояние, когда вы перестаете осознанно воспринимать действительность. Под гипнозом включается неосознанное восприятие. Потому что бессознательно вы знаете гораздо больше, чем когда мыслите осознанно. (Обращается к сидящей в зеленом кресле Санде.) Я попрошу вас поменяться местами с… (Обращается к Кристине.) Как вас зовут?

Кристина: Кристина.

Эриксон: Кристи?

Кристина: Кристина. (Пересаживается в зеленое кресло.)

Эриксон: Джо Барбер погружал вас в транс?

Кристина: Да.

Эриксон: Много раз?

Кристина: Несколько раз.

Эриксон: Хорошо. Откиньтесь на спинку кресла и смотрите на эту лошадку. (Эриксон указывает на пластиковую лошадку на книжном шкафу на противоположной стороне комнаты. Кристина усаживается поудобнее и откладывает в сторону свой блокнот. Ноги не скрещены, руки лежат на коленях.) Видите ее?

Кристина: Да.

Эриксон: Смотрите в этом направлении. А вы все слушайте и запоминайте, что я говорю.

Так, Кристина, смотри на эту лошадку. (Кристина перекладывает блокнот и пристраивает его в кресле с левой стороны, между собой и подлокотником.) Не надо двигаться. Не надо говорить. Я попробую напомнить тебе то, что ты давно забыла. Когда ты первый раз пошла в школу и стала учиться писать буквы алфавита, это казалось тебе ужасно трудной работой. Такая тьма букв. И все разной формы. А еще того хуже, буквы прописные и строчные. (Кристина медленно мигает.) Пока я с тобой говорю, у тебя меняется дыхание. Изменился ритм сердца. Изменилось давление. Изменился мышечный тонус. Двигательные рефлексы изменились. А теперь (Кристина закрывает глаза) я хочу, чтобы глаза у тебя оставались закрытыми и чтобы тебе было очень удобно и приятно. И чем лучше ты будешь себя чувствовать, тем глубже будет транс. Я хочу, чтобы ты погрузилась в такой глубокий транс, что перестанешь ощущать собственное тело. Ты будешь один только лишенный тела разум. Разум, плывущий в пространстве. Плывущий во времени. Давние воспоминания вернутся к тебе. Память о том, что давно забыто.

И повсюду за тобой будет следовать мой голос и станет голосом твоих родителей, твоих учителей. Он будет звучать и по-немецки. Это будет голос твоих друзей по играм, по школе, голос учителя.

Далее, я хочу, чтобы ты знала еще нечто важное. Я хочу, чтобы твое тело оставалось в глубоком крепком сне, а спустя некоторое время пусть проснется только твоя голова. Только голова. Тело пусть спит. От шеи и выше ты будешь бодрствовать. Это будет для тебя трудно, но ты сумеешь проснуться от шеи и выше. Это будет тяжело, будет трудно, но ты сможешь. А тело пусть крепко спит. Ты способна на большее; даже если тебе не хочется просыпаться, ты все равно проснешься от шеи и выше. (Кристина открывает глаза.) Как ты себя чувствуешь?

Кристина: Отлично. (Кристина улыбается. Когда она начинает отвечать Эриксону, тело ее напряжено, а глаза устремлены только на Эриксона.)

Эриксон: Ну, так какими воспоминаниями ты хочешь с нами поделиться?

Кристина: Я чувствовала только то, о чем вы говорили.

Эриксон: Так… Как насчет школы?

Кристина: Сомневаюсь, что я помню что-нибудь о школе.

Эриксон: Сомневаешься, что помнишь о школьных днях?