Потерянное семя - Владимир Владыкин

– Да, конечно, я скоро уйду, – на глаза навернулись слёзы, и он очень стеснялся смотреть на дочь. – Оня, я не заслуживаю прощения ни от тебя, ни от матери, извини, что перешёл на «ты», а всё-таки ты признала меня?

– Сразу так неожиданно, если бы раньше, ведь привыкла к мысли, что нет отца… Но я могу со временем только, – она боялась заглянуть в его настырные глаза, полные, однако, внутренней скорби с теплившейся в них надеждой, что тут его приласкают, загнанного жизнью, тогда как о матери в своё время и не подумал, на что её обрекает беременную, или правда не знал?

– Спасибо, спасибо! – пробормотал он быстро, словно опасался, что она возьмёт слова свои назад, хотя видел, как дочери непросто далось это обещание.– Я уйду скоро, давай я дам тебе адрес свой, когда-нибудь, да хоть летом приедешь ко мне с сыном, замуж выйдешь, у нас много винограда, яблок, всего много…

Маркунин достал записную книжицу, вписал свой адрес, вырвал листок, подал Онете. Девушка взяла его, не читая, и сунула в карман халата. И он, видя как она сделала это равнодушно, отрешённо, подумал с горечью, что она приняла адрес исключительно вежливости ради, что она никогда не напишет. Он опять почувствовал себя ничтожеством, обрекшим своих детей на безотцовство, чего в своё время не понимал, не догадывался.

– У вас тут есть гостиница, когда-то был дом для приезжих? Переночую, может, побуду и с матерью повидаюсь, – произнёс Маркунин. – Не знаю, может и есть, – пожала безучастно она плечами. – Выпейте чаю, а то остынет…

– Спасибо, Оня, а ты красивая, как мать.– Он стал пить короткими глотками, похвалив вкусный напиток. – Имя твоё интересное и редкое, как у матери…

Но она промолчала, ей опять стало его жалко, как сироту. И не хотелось никуда отпускать. Оне казалось, что наконец-то нашла отца после долгого поиска. Хотя мать никогда не говорила, как бессовестно он бросил её, она этого ничего не знала, поэтому не испытывала к отцу ни обиды, ни ненависти. А то, что услышала от него, она восприняла как совершенно не относившееся к ней лично. Онета не могла его осуждать, слишком это было его личное, давняя история матери и отца, в которой они сами запутались. Впрочем, он уже достаточно сам осудил себя, вполне уже осознал свой гадкий, предательский поступок. Пусть бог его и судит. Онета то поднимала, то опускала глаза: время, казалось, тянулось черепашьим шагом; она томилась, не чая пока он уйдёт, чтобы покормить сына, стеснявшегося чужих людей, а потом она найдёт его в гостинице, и они поговорят ещё.

– Может, вам не надо с мамой встречаться, я к вам приду, если устроитесь вечером, – предложила Онета.

– Да как же… Я тогда перестану себя уважать. Не хочу казаться трусом. И потом, матери могут в магазине сказать, что искал её мужчина. Я там спросил, где она живёт. Ну, я пошёл и буду тебя ждать, Оня! – он слабо, робко улыбнулся.

Маркунин нашёл гостиницу на главной улице посёлка, где находилась администрация Затона. Он устроился без труда, цены были умеренные, дня на два задержится, походит по своим местам. Здесь был судоремонтный завод, причал. Но на реке судоходство уже, похоже, закончилось. Почему Оня говорила, что отчим придёт из рейса, вспомнил он погодя, если навигации нет? Но он не стал ломать над этим алогизмом голову. Маркунин, оставив вещи в гостиничном номере, зашёл в кафе при гостинице, выпил водки, закусил бутербродами. Есть больше не хотелось: после встречи с дочерью он испытывал нервное возбуждение. Оня ему понравилась не то, что Яна. Оня его, наверное, поняла как ему плохо одному и обещала проведать его.

До вечера он бродил по посёлку, два раза прошёл мимо администрации, перед которой стояли автомобили разных марок. Он подошёл к водителю «Волги»:

– Скажите, Ждана… Извините, отчество забыл, у себя, не видели?

– Ждана Сергеевна недавно была, может, уехала уже, ее машины нет, – лениво, позевывая, ответил тот, почитывая беспечно газету.

Маркунин поблагодарил, однако зайти в здание администрации постеснялся, чтобы самому удостовериться в правдивости слов водителя какого-то чиновника. Он не знал, куда теперь идти, а день уже клонился к вечеру, небо было заволочено свинцовыми облаками, отливавшими синевой, что и указывало как бы на приближающийся снегопад. Маркунин продрог в своей не зимней, хотя и меховой куртке. И быстро пошагал к гостинице, где зашёл в четырехместный номер и лёг на кровать, не раздеваясь. Он подумал, что хорошо бы обосноваться в посёлке, устроиться на работу, ведь все документы были при нём. Ждана вполне могла бы ему в этом посодействовать. Любую работу готов принять, только бы жить рядом с дочерью, внуком. Хотя он чувствовал, что у него нет такого морального права называть их так, что он обычный самозванец. Под эти мысли он и задремал…

Глава 6

Онета пришла к Маркунину около восьми часов вечера. Его разбудил сосед по номеру, сказав, что приходила администраторша, и он, не дослушав, побежал в вестибюль. Онета сидела в кресле и листала какой-то журнал, на ней была жёлтая дублёнка.

– Я очень рад, что ты пришла, обращайся ко мне на «ты»! – дочь встала, засмущавшись, не чувствуя к мужчине родства.

– Мама пришла… и я ей сказала. Для неё эта новость оказалась неприятной. Я так поняла – ты давно её бросил? – робко спросила дочь, удостоверившись в этом после разговора с матерью.

– Я должен был уехать, хотя ничего ей не обещал серьёзно, то есть ни то что бы совсем… Ведь она знала, что я проходил практику. Да и она собиралась учиться, просто время коротали… И вдобавок был совсем молод. Так и не женился, о чём ты уже знаешь… Мои товарищи после уехали сюда и написали, что у Жданы дочь… – он не смотрел на Оню, точно ждал её приговора.

– Знаешь, я считаю, что тебе здесь нет места, лучше домой уезжай. Я не хочу к тебе совсем привыкать, будем жить, как жили до этого. Ты ей всё испортишь, она карьеру делает, у неё муж, кстати, приехал буквально через полчаса после твоего ухода. Он не курит, и почуял запах сигареты, а тут мой сорванец подлетел, мол, дядька был. Я была вынуждена сказать, что приходил ко мне старый друг… Всё равно не поверил… Но бог с ним…

– Ну и что, какое ему дело? Я уже думал остаться, пойти работать в школу историком или географом. Рядом с тобой хочу или поедем ко мне?

– Не могу – это получится некрасиво, маму не предам ради биологического отца. Ведь ты чужой мне, но я не упрекаю, ты сам знаешь, что это правда.– Маркунин молча согласился. А потом неожиданно заговорил, словно нашёл нужные слова.

– Но сейчас чужой, а пройдёт время… всё изменится, привыкает человек… А ты дай мне шанс? – жалобно попросил он.

– И как ты себе представляешь наше общение, как ты будешь к нам приходить, к чему это приведёт? Или ты рассчитываешь, что мама тебе обрадуется, я не уверена. Нет, у них детей нет, а у него есть от первой жены…

Онета предугадала его вопросительный взгляд, чем немного утешила. Создалось безвыходное положение, которое сотворил он же много лет своими руками, от сознания чего Маркунин поник, а потом отчаянно сказал:

– Оня, пойдём в кафе, я хочу угостить и выпить с тобой за то, что ты такая добрая и светлая, мне очень хорошо, я счастлив видеть тебя!

– Нет-нет, спасибо, не хватало того, чтобы ты здесь запил. Ты уже выпил и довольно, – она чувствовала исходивший от него запах спиртного.

– Что же прикажешь мне делать? Я так несчастлив в одиночестве. Мне кажется, что твою мать я любил всегда и это понял только сейчас… Когда отчим уйдёт… в рейс?

– Да всё уже, навигация закончилась, – печально протянула дочь. Видно и впрямь она сожалела, что отчим надолго теперь не оторвётся от дома, и ей самой жить с ним несладко рядом.

– Боже, всё против меня! – с горечью выпалил он, мотая яростно головой, сжимая челюсти.

– Успокойся, давай я провожу тебя завтра, а потом письмо напишу?.. – подала она отцу надежду, зацепку в будущее.

– Какая ты красивая, Оня! – чуть не плача прошептал он. – Спасибо тебе, я ещё побуду… Постой, я забыл, сыну твоему купил, сейчас принесу, – он быстро поднялся в номер, и через пять минут вернулся с коробкой. За это время он подумал: если останется тут, то будет мучиться сознанием, что остальные дети им брошены, а Оне отдал особое предпочтение. Хотя навещенные им дети так и не узнают о его приезде, этим только и успокаивался. Раньше о них имел отвлечённое представление, а теперь конкретно знал, что они существуют. И действительно, лучше ото всех жить в стороне, чем так бесцельно маяться. Впрочем, они в нём не нуждаются, как когда-то и он ими пренебрёг. Вот и получалось, как аукнулось, так и откликнулось. Яне досталось его золото, сыновей вообще не видел воочию, а фотки не в счёт. Им всё равно, что где-то он есть. Сам обрёк себя на никакое с их стороны отношение, кусай локоток отныне, совестью мучайся…