Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Зараженное семейство - Лев Толстой

ЯВЛЕНIЕ 3.

Тѣ же, входитъ грязный сторожъ, старикъ, служащій вмѣсто лакея, а потомъ Катерина Матвѣевна и Иванъ Михайловичъ.

Сторожъ.

Анатолій Дмитричъ, ента барышня опять васъ спрашиваютъ, да и съ бариномъ.

Венеровскій.

Какая барышня?

Сторожъ.

[80]А ента, что прежде бывала, стриженная.

Венеровскій.

Это Прибышевъ съ племянницей. Пусти. [Сторожъ уходитъ.]

Беклешовъ.

Вотъ на ловца и звѣрь бѣжитъ. Затравлю обоихъ.

(Входятъ Иванъ Михайловичъ и Катерина Матвѣевна.)

Иванъ Михайловичъ.

Ну, были въ вашей школѣ съ Катенькой. Любочка хотѣла тоже ѣхать, да боялась, – она простудилась вчера. Вотъ и заѣхали къ вамъ. Ну, я вамъ скажу, Анатолій Дмитріевичъ, что за прелесть эти дѣти, что за такое-этакое! Да, вотъ истинно славно, славно!

Венеровскій.

Чтожъ, хорошо сдѣлали, что заѣхали. Могу васъ познакомить: Беклешовъ, мой товарищъ – господинъ умный и хорошій. Катерина Матвѣевна, и васъ знакомлю.

Катерина Матвѣевна.

(крѣпко жметъ Беклешову руку, такъ что онъ морщится отъ боли; Беклешову).

<А вы признаете связи товарищества? Я не признаю ихъ. Такое же суевѣріе. – Я полагаю, вы встали въ дружескія сношенія не въ силу товарищества, а въ силу единства воззрѣній.> Меня всегда поражало то явленіе, что между мужчинами связи товарищества имѣютъ устойчивость, тогда какъ между женщинами явленіе это… не воспроизводится, такъ сказать. Не коренится ли причина этаго въ низшей степени образования, даваемаго женщинѣ? Не такъ ли?

Беклешовъ.

Конечно, связь упрочивается единствомъ воззрѣнія, а не.....

Катерина Матвѣевна.

Позвольте, позвольте. – Я полагаю, вы близки преимущественно съ Анатоліемъ Дмитріевичемъ не въ силу того, что вы товарищи, а въ силу того, что вы раздѣляете одинаковыя убѣжденія.

Беклешовъ.

Конечно, мы-съ раздѣляемъ одни убѣжденія. Вы въ школѣ были?

Катерина Матвѣевна.

Да. – Скажите, какъ вы думаете: мнѣ пришла мысль, не можетъ ли быть вредно развитіе рефлексіи у мальчиковъ? Согласитесь, вѣдь имѣешь дѣло съ слишкомъ цѣльными личностями…

Беклешовъ.

To-есть – я не знаю, какъ вы на это смотрите. Рефлексія есть только признакъ развитія. (Продолжаютъ говорить и отходятъ.)

Иванъ Михайловичъ (Венеровскому).

Я и давно хотѣлъ посмотрѣть эту школу – такъ интересно! а вмѣстѣ съ тѣмъ надо, думаю, намъ переговорить нынче о дѣлахъ, помните, о состояніи Любочки; вотъ я привезъ съ собой. (Показываетъ на портфель.) Здѣсь намъ и удобнѣе будетъ. Потолкуемъ, а потомъ я васъ повезу къ намъ. Чтожъ, Катенькѣ можно сказать, такъ какъ нынче всѣ узнаютъ. Она намъ не помѣшаетъ, а еще напротивъ – совѣтъ дастъ, – она хоть и съ странностями, но человѣкъ умный. Катенька!

Венеровскій.

Теперь неловко, – знаете, этотъ господинъ…

Иванъ Михайловичъ.

Ну, можно и послѣ. Только ужъ нынче я васъ не отпущу. Вѣдь надо же вамъ знать. (Беклешовъ и Катерина Матвѣевна подходятъ.) Ну, какъ я вамъ благодаренъ, Анатолій Дмитріевичъ, за позволеніе посѣтить школу. Что зa прелесть эти дѣтиняточки, я не могу опомниться. Какъ веселы, любознательны, какіе успѣхи, и какъ это.... что-то такое.... Это вамъ надо отдать справедливость, дивно устроено! Славно. Вотъ именно-то доброе дѣло.... славно, славно.

Венеровскій.

Да, все работаемъ понемножку. Хоть и мѣшаютъ, да ломимъ.

Иванъ Михайловичъ (Беклешову.)

Я нахожу, что для нашего народа нѣтъ прогресса безъ истиннаго образованія, я разумѣю нравственное образованіе.

Беклешовъ.

Да, какъ кто понимаетъ нравственное образованіе, а конечно полезно.

Катерина Матвѣевна.

Позвольте, позвольте! Анатолій Дмитріевичъ, отчего вы не ввели звуковую методу? Она доступнѣе и раціональнѣе, гораздо раціональнѣе.

Венеровскій.

Чтожъ, не все раціонально дѣлается. Я предпочелъ Золотова упрощенную методу.

Катерина Матвѣевна.

А еще мнѣ хочется вамъ прямо высказаться. Вотъ мы говорили съ Беклешовымъ. Я полагаю, что нераціонально развивать рефлексію въ низко стоящихъ личностяхъ.

Иванъ Михайловичъ.

Извините, мнѣ только нужно зайти въ присутствіе, а потомъ поѣдемте, переговоримъ.

Венеровскій (къ Катеринѣ Матвѣевнѣ).

Сейчасъ посудимъ-съ, хе, хе, хе! (Ивану Михайловичу.) Чтожъ, заѣзжайте, вотъ и Беклешовъ съ нами поѣдетъ. Есть гдѣ сѣсть въ вашемъ тарантасѣ, что ли?

Иванъ Михайловичъ.

Сядемъ, сядемъ. (Къ Беклешову.) Очень, очень радъ. Нынче у насъ пріятный день. И пріятель Анатолія Дмитріевича для насъ дорогой гость. (Говорятъ тихо.)

Катерина Матвѣевна (къ Венеровскому).

Ежели я останусь здѣсь, я возьму на себя часть преподаванія въ этой школѣ. Я вамъ докажу на опытѣ, что рефлексія вредна.

Венеровскій.

Чтожъ, это можно.

Иванъ Михайловичъ (уходя).

Такъ до свиданья, я въ пять минутъ готовъ.

Венеровскій (Ивану Михайловичу).

Чтожъ приходите, приходите.[81] (Къ Катеринѣ Матвѣвнѣ.) Почему же вы такъ нападаете на развитіе рефлексіи въ дѣтяхъ? Я полагаю, что то, чтò есть благо для насъ, будетъ благо для каждаго.

Катерина Матвѣевна (къ Венеровскому).

Нѣтъ, позвольте, позвольте! Во мнѣ столько возникло идей по случаю посѣщенія этой школы! Является вопросъ: что вы хотите сдѣлать изъ этихъ личностей? Признаете ли вы развитіе каждаго индивидуума за несомнѣнное благо, или развитіе единицы безъ общественной иниціативы можетъ повредить этимъ единицамъ въ силу существующаго ненормальнаго порядка?

Венеровскій.

Я признаю-съ развитіе всегда за благо, въ какихъ бы формахъ оно ни проявлялось-бы, но....

Катерина Матвѣевна.

Да, по пути прогресса, прибавьте.

Венеровскій.

Само собой подразумѣвается. Но вѣдь надо принять въ соображеніе препятствія окружающей среды.

Катерина Матвѣевна.

Это такъ, но что хотите говорите, я ужъ сказала вамъ, что я чутьемъ сознаю, что вамъ не по плечу вся эта убивающая обстановка, затхлая атмосфера, которою мы дышемъ…

Венеровскій (хочетъ что-то сказать пріятелю).

Ты....

Катерина Матвѣевна.

Нѣтъ, позвольте, позвольте, дайте мнѣ высказаться. Вы задались мыслью въ этомъ застоѣ прокладывать свѣтъ, но васъ задавить среда, вамъ нужна болѣе широкая арена. (Къ Беклешову.) Не такъ ли?

Беклешовъ (тихо Венеровскому).

Ну, братъ – дѣвица! Вотъ и выскажись. —

Катерина Матвѣевна (подумавши).

Да, это посѣщеніе породило во мнѣ такую вереницу идей. Я еще больше стала уважать васъ. (Жметъ руку Венеровскому и говоритъ ему тихо.) Нынче срокъ, который я назначила вамъ; я выскажусь нынче. Я желаю говорить съ вами одна. (Громко, къ Беклешову.) Беклешовъ, я выше общественныхъ предразсудковъ, я имѣю личное дѣло къ Венеровскому, и потому прошу васъ уйти. Вы тоже выше?....

Беклешовъ.

Конечно; я посижу въ той комнатѣ (Уходя къ Венеровскому). Тѣмъ лучше. Да, развитая, a непріятная, – могу сказать.

ЯВЛЕНIE 4.

Тѣ же безъ Беклешова. Катерина Матвѣевна молчитъ, Венеровскій посмѣивается и тоже молчитъ.

Катерина Матвѣевна (приходитъ въ замѣшателъство).

Да, нынче тотъ срокъ… и такъ сказать… да, внутренняя работа совершилась… но вы честная личность… женщина уже вышла изъ подъ общественнаго гнёта, въ которомъ душили ее… она равноправна мужчинѣ, и я… да, я пришла честно и прямо сказать вамъ..... я глубоко сознала самое себя… да, я.... Да скажите же что-нибудь!..

Венеровскій.

Я послушаю. Разговоръ, кажется, долженъ быть интересенъ.

Катерина Матвѣевна.

Да, но такъ сказать… да, погодите....

Венеровскій.

Я подожду. Вы обѣщали сообщить мнѣ ваши чувства, но васъ что то затрудняетъ. Вы свободная женщина – вы превозмогите себя. Для ясности отношеній нужна ясность выраженій, слова. A опредѣленность въ нашихъ отношеніяхъ мнѣ весьма желательна. Я выскажусь прямо, и вы высказывайтесь, не стѣсняясь старовѣрческимъ взглядомъ на отношенія мущины и женщины. Вы не затрудняйтесь, – это старый Адамъ, какъ говаривали мистики блаженной памяти, смущаетъ васъ… Ну-съ....

Катерина Матвѣевна (рѣшительно).

Да, это такъ, это старый Адамъ. Я выше этаго. (Протягиваетъ руку.) Венеровскій! Я изслѣдовала глубину своего сознанія, и убѣдилась, что мы должны соединиться! да.... Въ какихъ формахъ должно произойти это соединеніе – я предоставляю вамъ. Найдете ли вы нужнымъ, въ виду толпы и неразвитыхъ какъ вашихъ, такъ и моихъ родственниковъ, продѣлать церемонію бракосочетанья – я, какъ ни противно это моимъ убѣжденіямъ, впередъ даю свое согласіе и дѣлаю эту уступку. Но я желаю однаго. Среда, какъ я уже сказала, душитъ васъ и подавляетъ меня. Мы должны уѣхать отсюда. Мы должны поселиться въ Петербургѣ, гдѣ найдемъ болѣе сочувствія нашимъ убѣжденіямъ, и тамъ должны начать новую жизнь, на новыхъ принципахъ и основахъ. Вопросъ же объ обладаніи мною уже рѣшенъ между нами.