Большая книга ужасов-10. Месть крысиного короля. Доктор-мумия. Костыль-нога. Вечеринка для нечисти - Мария Некрасова

Кошачий концерт во время облавы живодеров показался мне райской музыкой. Звезда с воем согнулась пополам, закрывая лицо руками. Между пальцев у нее торчала расческа. Я представила, как глубоко могла воткнуться заостренная ручка, и меня замутило. Из-под сомкнутых ладоней Тутси ей на подбородок скользнула струйка крови.

– Глаз! Врача! – закричала я режиссеру и охраннику.

Они еще стояли, остолбенев, пока сама Тутси не рявкнула:

– Врача быстро!

Звонить в «Скорую» побежал охранник. А режиссер сказал мне:

– Вон!

Я побрела, так и не сняв парик и красную топку звезды. Вот и прославилась на всю Россию: Лебедева Светлана – девочка, которая искалечила Тутси.

Коридор был длинный. В конце режиссер догнал меня, отвел в соседнюю с Тутсиной гримерку и запер, бросив:

– Сиди тихо!

Я слышала топот, стоны певицы и обрывки разговоров:

– Что, уже за деньги нельзя профессора достать?!

– Профессор скажет вам то же самое!

– Везите, везите скорее! – (Это Тутси). – Пусть отменяют!

– У нее выход через час!

– Какой выход, когда глаза нет!..

Потом настала тишина.

В гримерку слева от моей (Тутсина была справа) заходили другие подтанцовщицы, они звякали какими-то флакончиками, трещали о девичьем, они еще ничего не знали. Я сидела, как идиотка, в топике Тутси, в ее парике, надетом поверх точно таких же собственных волос, и думала, что теперь будет.

Заскрежетал ключ в замке.

– Встань, – приказал режиссер. – Руки вверх!

Плохо соображая, я подняла руки, как будто сдавалась.

– Да не так! Из «Мостов»!

Я показала, как Тутси изображает мосты, которые «стоят, как заломленные руки». На этом месте в клипе показывают ее локти, у Тутси они тоненькие, трогательные, с ямочкой, и у меня не хуже. Потом проигрыш, поворот, шаг влево, шаг назад и третий куплет: «Я твою любовь сберегу...».

– О` кей, – сказал режиссер. – Выйдешь вместо нее.

И Лебедева Светлана, которая искалечила Тутси, стала Лебедевой Светланой, которая заменила Тутси.

Глава XIV

Как мне достались бордовые розы Тутси, папа катал свадьбу, а мама читала газету

Это совсем не страшно – стоять на сцене перед огромной публикой. Не страшно разевать рот под «фанеру», а то, что танцевать не страшно, я и так знала. Все свистели и хлопали не Тутси, а мне, хотя думали, что свистят и хлопают Тутси. Надо подкатить к режиссеру и намекнуть, что петь я умею.

После концерта на сцену понесли цветы – я никогда не видела столько и сразу! Розы, бордовые – любимые цветы Тутси. Мне больше нравятся белые, но бог с ними.

Папа заехал за мной на лимузине. Сегодня шоферская фуражка его выручила – без нее он бы не прорвался сквозь толпу поклонников.

– А я что расскажу! – первым начал папа, когда я, как положено звезде, уселась в двух километрах от него на задний диванчик. – Вчера смотрю, какой-то тип вертится у машины. Думал, угонщик. Выхожу, а он ко мне: «Шеф, нужно свадьбу покатать».

– Ну и как, покатал?

– Покатал, – то ли пожаловался, то ли похвастался папа. – Я не хотел. Заломил пятьсот долларов за два часа, чтобы он отстал. А он заплатил сразу. Мне уже неудобно было отказывать.

Я рассказала, как Тутси выколола себе глаз расческой, и все остальное.

– Значит, ты теперь вместо нее?

– В этом месяце точно, пока она не поправится. Хочу сказать режиссеру, что я умею петь, может, без нее что-нибудь новенькое запишем.

Планы были наполеоновские. Мне уже казалось, что нет ничего невозможного.

Дома нас ждала мама. Она уволилась от своего Лысого, компьютер даже не включала и весь день убиралась в особняке и забавлялась с Их Величеством. С порога она сунула мне газету:

– Почитай, что про крысиных королей пишут!

Заметочка была средней руки – истории про домохозяек, которые видели крысиного короля. Одна угостила его сухариком, и ей обломилось огромное наследство. Другая его регулярно кормила и прожила до ста лет (три ха-ха! Крысы живут недолго. Чтобы дожить с крысиным королем до ста лет, старушке надо было сначала без него дожить этак до девяноста семи). В заметке утверждалось, что крысиный король приносит счастье.

– И что ты об этом думаешь? – спросила мама.

Я только хмыкнула – похоже на правду. Очень похоже, но... Если бы я не умела танцевать, то никакой король не помог бы мне попасть к Тутси в подтанцовку. Если бы я не залезла в ее гримерку, то никак не оказалась бы вместо нее на сцене. Хотя везло нам последнее время сказочно.

– Думаю, тебе стоит брать его с собой на концерты, – предложила мама, – как талисман.

Я подумала, а что? Неплохо для рекламы. У кого еще есть такая редкость – крысиный король?

Глава XV

Как я купалась в лучах славы, а король приказывал почесать животики

Журналюги опять подпортили мне малину. Надо же поместить на первую полосу такую неудачную фотографию! Мне сделали какой-то длинный нос, а Их Величество не поместился целиком – у меня, между прочим, восемь крысят, а не шесть... Фу!

– Очень даже ничего, – успокаивала мама, – ты здесь такая взрослая!

Я отмахнулась. Маленьким детям приятно слышать: «Какая ты взрослая», а вот в четырнадцать лет это уже похоже на «Какая ты старая!».

Их Величество обнюхал газету и демонстративно принялся ее грызть. Я была с ним совершенно согласна.

В дверь позвонили.

– Почтальон! – крикнула мама уже из прихожей. – Света, иди посмотри, что прислали!

Я натянула халат, вылезла из постели, прихватив Их Величество, спустилась вниз. Тупые поклонники опять наслали бордовых роз! Сколько раз говорила – белые, только белые... Никому сегодня не дам автограф!

На улице шумела толпа. Я знала, что это они – дарители букетов. Нравится им Тутси одноглазая, пусть ей цветы и несут, она им автографы будет раздавать. Я не буду. Я не Тутси, я Светка, и я люблю белые розы.

Их Величество слез с моего плеча и теперь внимательно принюхивался к ящикам. Конечно, поклонники позаботились и о нем. Может, простить их за это?

В одном ящике были яблоки – нормально. Король тут же стал растаскивать их по квартире. Пусть, он же крыса. Вечно прячет свои припасы то под кроватью, то в диване. В другом апельси...

– Кто прислал апельсины? – Я разозлилась, как черт. Такое чувство, будто поклонники нарочно хотят отравить мой талисман! – У него аллергия на цитрусовые! Папа, выкинь!

Так вот недоглядишь, и прощайте, Ваше Величество. А это что за ящик? Ящик был аж с Крайнего Севера, так гласил обратный адрес. В ящике была соленая рыба. Они издеваются, что ли?

– Папа! – Мне было обидно за короля. Чем он заслужил, чтобы его травили? – Папа, ты зачем принял рыбу?! Забыл, как он поел семги, а потом пил, пил, чуть не лопнул?

Папа глянул в ящик, охнул и потащил рыбу и апельсины на помойку. В окно было видно, как на него со всех сторон набрасываются мои поклонники. Автограф, что ли, хотят взять у человека, у которого заняты руки? Ну-ну.

В остальных ящиках были продукты вроде приемлемые, и я позволила Их Величеству заняться дегустацией.

Запикали наручные часы – пора ехать на съемки. Я уже стояла в прихожей, умытая и одетая, папа завел «Линкольн», охрана разогнала поклонников и папарацци. Но тут Их Величество закапризничал. Он лег на спины и задрал лапки – хотел, чтобы почесали животики. Повзрослев, он стал кое-что понимать в крысиных радостях. С мамой ему было уже неинтересно, а больше нравилось общаться с людьми, ездить со мной на съемки, сидеть в кафе. Любил он, когда я дома пою и танцую только для него, и чтобы животики чесали. Король – он и есть король. Пришлось чесать.

Шестнадцать глаз умильно щурились, тридцать две лапки болтались в воздухе. Газетная заметка не врала, дружба с крысиным королем действительно приносит удачу, и я уже убедилась в этом.

– После съемок надо заглянуть в школу, – напомнила я Их Величеству. И пожаловалась: – Я ж ее до сих пор не закончила, с этой попсой все некогда.

Глазки продолжали жмуриться, а восемь голов синхронно кивнули.

На съемках Их Величество не вылезал из кадра. Мы снимали клип о крысином короле (типа он же мой талисман!), и король был весьма кстати. Ему нравилось позировать перед камерой. Режиссер хотел заставить его жрать черствые сухари и был наказан: сам же черствым сухарем и подавился. Я послала гримершу за ванильными, и дело пошло. Король сидел на столе и грыз ванильные сухарики из вазочки. Я пела на втором плане. Было здорово петь свою песню, сниматься со своим талисманом и осознавать, что ты – уже действительно ты. Светка, а не Тутси. Светка – мое сценическое имя. Мне нравится.

Кстати, Тутси еще поет в провинции, где нет больших безжалостных экранов, на которых виден ее косящий, полуслепой глаз. Я сделала для нее все, что могла: сохранила ансамбль, сочинила для прессы героическую историю о поврежденном глазе (якобы она спасла меня, когда я падала в оркестровую яму, но напоролась на смычок скрипача). А Тутси прислала мне расческу с острой ручкой. Надо послать ей свой диск с автографом, пускай позлится.