Иной пол. Том 2 - Ксения Смирнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько человек сразу подскочили к Алексу, и слегка приподняв его, перетащили на транспортировочную доску. Высокий парень в большой ушной шапке, склонился над больным и вколол ему что-то в район окровавленного бедра. Тот даже не дёрнулся. Затем они закрепили на носилках удерживающие стальные тросы, и тело с Алексом стало неторопливо подниматься вверх. Ангелина заворожено следила за всем происходящим и не думала ни о ком, кроме Александра, постепенно теряющегося в потемневших облаках среди высоких крон деревьев. Едва она перестала различать его силуэт в тёмном небе, то сразу опустила глаза и взглянув на Анжея, который неотрывно следил за каждым её движением, робко улыбнулась ему.
– Он в безопасности, да? Он ведь в безопасности. Мне важно знать, что с ним всё будет в порядке.
– О да, милая, – услужливо кивнул ей Анжей, – Теперь он точно в безопасности.
Что-то в его взгляде заставило Ангелину запнуться. Анжей всё еще стоял рядом с ней и продолжал улыбаться, но она уже не чувствовала себя неприкасаемой. До неё постепенно вдруг стал доходить смысл происходящего.
Она одна.
В окружении десятка рослых вооруженных Иных, на краю земли, они забрали того, кто им был нужен, и…. что теперь?
– Что же…
Она не успела договорить. Продолжая улыбаться, Анжей тяжело опустил зажатую в кулаке руку над её головой, и в следующую секунду Ангелина потеряла сознание.
«Ну, наконец-то, – тут же пробасил голос в динамике, – Я всю дорогу хотел это сделать. Бросай эту шлюху и быстрее возвращаемся на базу».
Анжей коротко кивнул и перешагнув через валяющееся на снегу тело Ангелины, проследовал к своему тросу. Им нужно было как можно скорее возвращаться домой. Алексу необходима помощь, к тому же, в руке вожака всё ещё пульсировала боевая граната, и нужно было как можно быстрее избавиться от неё.
Президентская резиденция Конфедерации.
Рабочий кабинет президента Э.Н. Рижской, 18.46
Белые пуленепробиваемые шатры были настежь распахнуты. На массивном, оформленном в средневековом стиле потолке, неслышно раскачивалась тяжелая керамическая люстра с множеством треугольных плафонов. Это была главная гордость Элены Натальевны Рижской, которая вот уже много лет, без сна и отдыха, возглавляла Российскую Конфедерацию. Женщина верой и правдой служила на пользу своей многочисленной женской нации. Ей было пятьдесят три года, относительно молодой по нынешним временам возраст и она, как и прежде, ненавидела мужчин. Она ненавидела их просто потому, что знала их слишком хорошо. Конечно, в её белокаменном дворце жили несколько породистых Иных, исполнявших в основном бытовые и сексуальные прихоти. Но всё же, Элена более всех прочих, предпочитала женщин. Она любила их не только потому, что они были продолжательницами всего рода и основным звеном мира, который окружал всю галактику. Скорее дело было в том, что Рижская просто не умела жить иначе.
Элена родилась в закрытом городке где-то под столицей, у неё не было ни отца, ни братьев, ни дедов. Все, кого она знала, были женщины, и даже собака у неё была огромная овчарка сука по кличке Нетра, в честь одной из отрытых в этом столетии звезд. Элену растили в чётком понимании жёстких ограничений – не быть слишком доброй, слишком наивной и не быть слишком чувственной. Однако, именно проснувшаяся в ней подростковая чувственность, побудила девушку в двадцать лет собрать свои вещи в небольшую дорожную сумку и сбежать из дома своей матери. Виновницей тому стала Настасья. Подруга была из богатой семьи крупной бизнес-леди. Мать Настасьи владела несколькими торговыми космическими центрами на Орбите, но с большим удовольствием занималась не продажей экологически чистых шампуней, а противозаконной переправкой Иных в страны дальнего и ближнего зарубежья. Именно поэтому, побег двух влюбленных сокурсниц был чётко и заранее спланирован.
Настасья знала, что вечером двенадцатого декабря, её мать будет на открытой благотворительной вечеринке в честь какого-то очередного экологического собрания, открывшегося накануне. И еще она знала, что ночью того же дня, на огромном теплоходе, следующим в Польшу контрабандой переправляют с десяток Иных, пойманных в лесах Конфедерации. Эта случайная информация, подслушанная непослушной дочерью, навсегда решила судьбу двух совершеннолетних любовниц. Если бы Элене в то время дали возможность вернуть время назад, она никогда бы не согласилась на этот опрометчивый и глупый поступок, полностью изменивший её дальнейшую жизнь. Внезапный побег обернулся для женщин кромешным адом, и стал отправной точкой их утопического и разрушенного будущего.
Спустя много лет после тех событий, Рижская медленно продвигалась к своей долгожданной цели, а в скором времени достигла её, став действующим президентом большой густонаселенной страны. Но, даже не смотря на карьерные заслуги и огромную власть, женщина так и не смогла забыть роковую ночь, от воспоминаний которой у неё до сих пор щемило сердце и ныло в груди. Элена часто стояла возле огромного окна, обладавшего пятой степенью защиты, и внимательно вглядывалась куда-то вдаль, будто пыталась разглядеть там образ светловолосой Настасьи с ямочками на обеих щеках. Думая о ней, Рижская почти всегда плакала, подтирая скупые слезы уголком цветного платка пахнущего элитным парфюмом. Это именно она подписала закон о легализации гормонов «Женофарм» на всей территории своего государства и обязала каждую гражданку страны ежедневно принимать эти таблетки. Именно Рижская запустила сложную медикаментозную систему защиты, позволяющую подавлять гормоны радости, похоти и любви. Она не хотела, чтобы женщины, пережили то, что пережила она. Она не хотела, чтобы с кем-то из них случилось то, что случилось когда-то с Настасьей.
Как же она мечтала вновь прикоснуться к её щеке, увидеть блеск юных глаз цвета дождливого неба, как и прежде, почувствовать себя молодой девчонкой без забот и печалей. Настасья, со своей целомудренной нежностью будила в подруге чувства сравнимые лишь с извержением действующего вулкана. Понимая, что с ней никогда больше это не повторится, Рижская впадала в долгую и продолжительную депрессию. Что ей дело до огромного разросшегося буйным лесом государства, когда в её собственной душе не было покоя вот уже много десятков лет. Она была одинока и несчастна ровно настолько, насколько может быть несчастен человек лишенный всяческого тепла и поддержки. Возможно именно по этому, все окружающие считали её слишком собранной, без меры хладнокровной и совершенно нелюдимой. Хотя в случае управления целой страной эти качества как нельзя лучше подходили для психически неустойчивых и слабовольных женщин. Мало кто знал, но в глубине своей беспокойной женской души, Рижская обладала характером редкой пернатой птахи до сих пор стремившейся к небу, солнцу,
