Каникулы под пулями - Мария Антонова

— Может быть, хоте чай или кофе? — Проявил он галантность, особенно если учесть, через что ей предстояло пройти по его милости.

— Кофе если можно. — Ответила она, улыбнувшись, и в комнате стало чуть светлее, а от звука ее голоса захотелось опереть подбородок о ладонь и попросить, чтобы она продолжала говорить, и просто наслаждаться этим мягким и нежным голосом.

Валя с Женей выскочили из‑за своих столов и наперегонки бросились готовить прекрасной посетительнице заказанный напиток.

— Вы еще не заезжали в гостиницу?

— Нет. Если честно, я даже не знаю куда поехать. В поезде я выбрала несколько недорогих, теперь нужно определиться с районом.

— Думаю, что смогу в этом помочь. — Заверил ее молодой человек.

После еще нескольких дружеских вопросов он приступил к делу и Саша рассказала все, что знала об отце. Информации оказалось не так много и даже учитывая многочисленные вопросы заданные следователем, вся процедура заняла не более пары часов. После этого Максим предложил ей проехать на опознание. Девушке очень хотелось отказаться, но она прекрасно понимала, что приглашение это весьма формально, и ехать все равно придется, даже если очень не хочется.

Выйдя на улицу, они подошли к Хонде Аккорд, и Максим гордо пискнул сигнализацией. Они упаковали ее чемодан в багажник, а затем Саша устроилась на переднем сидении.

— Долго нам ехать?

— Не думаю, может минут сорок, самое большее — час.

— Хорошо, — произнесла девушка, — можно я позвоню?

— Да, конечно.

Саша набрала номер Миланы.

— Я в Москве, сейчас еду на опознание. — Тяжело проговорила девушка. Из трубки были слышны восклицания, но смысл слов разобрать было нельзя. Под конец разговора Саша заверила подругу, что обязательно позвонит ей сразу после столь неприятной процедуры и, если будет необходимо, попросит подругу приехать.

Повесив трубку, девушка тяжело выдохнула.

— Подруга? — Осведомился следователь.

— Да, она со своим мужем решили меня удочерить, и бывает, проявляют излишнюю заботу. — Однако сказала эти слова девушка не со злостью, а нежностью и теплом.

— Хорошо, когда есть такие друзья.

Саша кивнула и ушла в свои мысли, вплоть до того момента, пока машина не въехала на территорию больницы.

— Что сейчас будет? — Спросила она, и голос предательски дрогнул.

— Я понимаю, как тяжело смотреть на такое, но, к сожалению, у нас нет иного выхода. Савелий Вениаминович — очень деликатен и все пройдет предельно быстро, он нас ждет, и мучить тебя не собирается. Уже по внешнему сходству можно заключить, что ты состоишь в родственных отношениях с тем, кого надо опознать, так что одного беглого взгляда будет вполне достаточно.

Саша кивнула, и плечи ее напряглись. Максим помог выбраться из машины, и повел в сторону небольшого, отдельно стоящего здания. Как легко он перешел с ней на «ты», обычно людям для этого требовалось больше времени, а с Максимом было легко общаться, хотя, наверное, это стресс. Адреналин от предстоящей процедуры опознания не давал толком вздохнуть, как будто заблокировав трахею куском ваты. Сквозь него проходило только то количество кислорода, которое было необходимо для поддержания жизни и сознания.

— А это седьмой Аккорд или восьмой? — Неожиданно спросила она.

— Седьмой. — Удивленно ответил он.

Был у нее такой недостаток, когда Саша нервничала, то начинала болтать, и почти не могла остановиться.

— Рестайлинг? — Снова начала допытываться она.

— Нет. Но уже почти, он две тысячи шестого года выпуска.

Девушка кивнула, и хотела было открыть рот, для очередного технического вопроса, но мужчина ее опередил.

— Где ты работаешь?

— В страховой компании.

— Про комплектацию тоже будешь узнавать?

— Нет. Наверное, нет. Только если совсем испугаюсь, — честно призналась она.

— Могу рассказать о ней все, что захочешь, если это поможет тебе отвлечься.

— Я постараюсь взять себя в руки. — Заверила его Саша. К этому моменту они уже прошли по длинному и гулкому коридору, и зашли в небольшую, ярко освещенную комнату.

— Я рад вас видеть, Максим. И вашу спутницу тоже. — Приветствовал его патологоанатом.

— Это Александра Лагузина, — представил девушку следователь, — а это Савелий Вениаминович, я тебе про него рассказывал.

Последние краски сбежали с лица девушки, и казалось, еще чуть и она упадет в обморок. Обескровленными губами, она попыталась прошептать что‑то, но получилось только несколько раз запнуться.

— О, молодой человек! Вы так запугали бедную девочку, что сейчас она упадет прямо на пол! Дорогая, давайте я провожу вас к стульчику, пока этот негодяй сбегает в соседний кабинет и попросит нам нашатырчику. — Заворковал старый одессит. От беспокойства его говор стал еще заметнее, и гротескное «что» немного сняло напряжение.

— Буду вам очень благодарна, если дадите мне стакан воды.

— Нет, милая, вот воды пока не надо. Лучше понюхаете противную ватку, быстро посмотрите под простыночку, вот тогда, старый дядя Веня напоит Вас горячим и сладким чаем, и даже даст вкусную конфетку.

— А разве вы не Савва? — Удивился вошедший с пузырьком нашатыря Максим.

— Меня многие зовут по отчеству, привык уже. — Недовольно бросил он через плечо. Но поднялся, и смочил тампон в прозрачной жидкости. Только он поднес руку с этой гадостью к лицу девушки, как она дернулась и громко чихнула, смутившись своей реакции.

— Ну вот, уже лучше, по крайней мере, Ваш приятный зеленый оттенок лица начал сменяться более естественным. Хотя, кому, что больше нравится. Многие мои клиенты после грима выглядят лучше, чем при жизни, это уж я вам точно говорю.

От подобной новости, Саша опять позеленела, и почувствовала первые признаки нахлынувшей тошноты.

— Деточка, давайте все‑таки посмотрим, что там у нас, а потом уже будите болеть желудком, и падать в обморок. А то этому рыцарю уже не нравится, что я с вами так фамильярен.

— Хорошо, — пискнула девушка.

Оба мужчины быстро подхватили ее под руки и проводили в смежную комнату, там «дядя Веня» быстро приподнял одну из простыней, от чего Саша ощутила слабость в коленях, и чуть не упала. Максим поддержал ее, а врач вернул простыню на место, пока девушка, как китайский болванчик кивала головой.

— Вот и все, — уговаривал он мертвецки бледную Александру, — сейчас пойдем, сядем на стульчик, немножко посидим, а потом выйдем на воздух.

— А можно сразу на воздух? — Спросила она, на этот раз неестественно хриплым голосом.

— Можно и сразу, а знаете, я сейчас все подготовлю и вынесу вам к машине.

Саша благодарно посмотрела на старичка, и перестала слушать, что еще ей говорили. Хотелось только убраться из этого заведения, глотнуть свежего воздуху, не смешанного с формалином и не пропитанного смертью. Она висела здесь как туман, почти ощутимая, почти такая же реальная, как руки мужчины, поддерживающие ее. Наконец дверь открылась и девушка выпала в теплый летний день, почти как в другую реальность. Сделав глубокий вздох, она прочистила горло.

— Спасибо, не думаю, что смогла бы дойти сама.

— Не стоит благодарности. — Ответил Максим и как‑то странно посмотрел на нее.

Дверца машины открылась как по волшебству, и девушка устроилась в прохладном салоне, а через некоторое время Максим занял свое место, и они тронулись.

— Я взял на себя смелость договориться о похоронах, они состоятся, завтра в пять, надеюсь — не слишком поздно?

— Нет, в самый раз, — согласилась она. — Кремация?

— Да.

— Хорошо. Мне нужно подписать какие‑нибудь документы?

— Да. Завтра, это может подождать до завтра.

Саша кивнула, и ее неожиданно охватило чувство одиночества, полного и всепоглощающего. Обняв себя, за вдруг озябшие плечи, девушка подумала о своих потерях. Вначале ушла мама, а теперь, ее вызвали в другой город посмотреть на мужчину, которого она даже не знала. Последние несколько лет, может пятнадцать, может чуть больше, Саша этого человека ненавидела. Он бросил семью, просто ушел. Нет, не так. Он уехал, и отсутствовал больше года, потом вернулся. Вел себя, будто ничего не случилось, будто его не было пару часов. Пробыл дома месяц и снова исчез на три года. После этого отец провел с семьей еще пару месяцев, а затем все повторилось. Когда Саше исполнилось двенадцать, Николай появился в последний раз. Потом она догадалась, что он наведывался домой периодически, когда ее не было. После его визитов мать была счастлива, как будто молодела. Но проходила пара — другая недель, и улыбка оставляла ее лицо, а по ночам женщина заливала слезами подушку. Мать думала, что дочь не в курсе, как тяжело той приходится, но Саша знала все. Это она в двенадцать лет поставила условие, или он остается насовсем, или перестает мучат маму. После этого безапелляционного заявления, женщина начала скрывать от дочери свои встречи с мужем. И вот теперь кошмар детства ее догнал, все те бессонные ночи, когда она слушала рыдания матери, все встало в памяти, будто случилось только вчера.