Иван Грозный: Кровавый поэт - Александр Бушков

Сия персона заслуживает, пожалуй, рассмотрения ввиду ее несомненной экзотичности. Означенный Иоанн по профессии был портным, но занимался еще поэзией и драматическим искусством - разносторонние в Германии XVI в. были портные… Примкнув к очередной секте, анабаптистов, он настолько задурил мозги жителям города Мюнстера, что те вручили ему верховную власть (о судьбе прежней администрации у меня сведений нет). Иоанн первым делом присвоил себе странноватый титул «король Сиона», вторым указом разрешил многоженство и принялся строить в отдельно взятом городе царство Божье на земле. Строительство шло туговато: поскольку Иоанн взял себе семнадцать жен, у него, надо полагать, не хватало сил на построение светлого будущего, как и у его министров, во всем подражавших «королю». Продолжался этот бардак около года - а потом местный епископ собрал отряд, взял Мюнстер штурмом и живописно развесил «короля» с «министрами» на воротах…

Но процесс, как говорится, пошел. Страна сорвалась в такую кровавую кашу, что Лютер в печали бил себя ушами по щекам и причитал: мол, лично он ничего такого не хотел… Но его уже мало кто слушал.

Реформаторский зуд меж тем, распространяясь, как сифилис, переполз через границу в соседнюю Францию…

Там тоже испокон веков увлеченно буянила аристократия, именовавшаяся, правда, не баронами, а герцогами и графами - но сути дела это не меняло. Столетиями шел тот же процесс: как только на троне оказывался слабенький король, знать принималась его активнейшим образом прессовать, выбивая для себя все новые права и привилегии; как только на престоле усаживалась сильная личность… ну, понятно, я думаю.

И все же в этом матче безусловно вели аристократы. У меня давно уже чешутся руки написать отдельную книгу по истории Франции, поэтому я не стану здесь уделять слишком много внимания борьбе меж королями и магнатами. Скажу одно: отличие от Англии исключительно в том, что французская знать, насколько я помню историю, своих королей все же не убивала. И претендентов на престол вкупе с самозванцами там было поменьше - ну а в остальном отличий мало…

Вот вам один-единственный характерный пример. Благородный господин Жак де Брезе, чьи предки занимали далеко не последние должности в королевстве, женился на незаконнорожденной сводной сестре тогдашнего французского короля Людовика XI Шарлотте. Однако едва ли не открыто содержал кучу любовниц и наплодил массу незаконных детей. Супруге это показалось обидным, и она решила отплатить ему той же монетой - завела амуры с собственным ловчим. Какая-то добрая душа настучала мессиру Жаку. Тот выбрал момент, неожиданно нагрянул в замок, прихватил парочку в постели и обоих тут же прикончил.

Хотя в то время во Франции уже существовали тщательно проработанные законы, король поступил, по меркам того времени, гуманнейше: он всего-навсего четыре года до суда продержал мессира Жака под замком - правда, сидел тот не в сырой подземной камере, а под домашним арестом в довольно комфортабельных по тому времени замках. Лишь через четыре года король все же решился начать судебный процесс. Однако сам перевел дело из чисто уголовного, каким оно и было, в разряд «гражданских», а потом суд приговорил де Брезе к штрафу - правда, в сто тысяч экю золотом. Таких денег у него не было, и у мессира Жака отобрали поместья (которые король не себе забрал, а передал пятерым детям Жака и покойной Шарлотты).

На этом и кончилось. Хотя речь шла об умышленном убийстве, хотя жертвой стала королевская сестра (пусть и сводная, пусть незаконная - а впрочем, в те времена «незаконный ребенок короля» было практически официальным и высоким титулом), но господин де Брезе как-никак принадлежал к высшей знати, был слишком влиятелен и имел слишком много родственников среди французских магнатов, чтобы поступать с ним, как с рядовым подданным короны…

А самое интересное, что эта история имела продолжение. Жак де Брезе смирнехонько жил три года, перебиваясь с хлеба на квас доходами с пары-тройки жалких баронств. Но потом Людовик умер, и де Брезе кинулся к новому королю Карлу, вопя во всю глотку, что он стал жертвой судебного произвола, а потому требует пересмотра дела. Особенно он упирал на то, что является отцом пятерых королевских племянников-сиротинушек, которых вынужден воспитывать один, без матери, которую бог прибрал… Редкостная сука, должно быть, был этот мессир Жак…

Но каким бы он ни был, а после двухлетнего рассмотрения дела новый король вернул де Брезе все конфискованное - знать, повторяю, числилась на особом положении…

Что еще можно рассказать о тогдашней «цивилизованной и культурной» Франции, чтобы показать, насколько ее жизнь отличалась от «варварской» России?

Ага! Была у французов милая привычка: в день Иоанна Крестителя жечь и вешать кошек. Чем уж они так насолили французам, остается загадкой. Отличия регионов исключительно в специфике процесса: в Париже кошек набивали в мешок, подвешивали его повыше, а потом поджигали. В Сен-Шамоне кошек обливали смолой, поджигали, а потом гоняли по улицам. В Бургундии и Лотарингии, прежде чем поджечь «майский шест», к нему непременно привязывали кошку. Этот обычай был законодательным образом отменен только в… 1765 г. Нам, русским варварам, конечно, его европейский шарм не постичь…

С кошками, кстати, во Франции связан еще один, гораздо менее кровожадный эпизод, скорее уж комический. Когда во времена Столетней войны граф Эно ломал голову, как бы ему половчее взять хорошо укрепленный город Турне, к нему явился некий «осадных дел мастер», чье имя история не сохранила, и предложил замечательный план: собрать в округе всех кошек, обмотать их пропитанной серой паклей, а потом зашвырнуть в город с помощью камнементных машин. Кошки разбегутся, и уж полыхнет…

Граф отнесся к этой идее всерьез и велел своим воякам собрать всех кошек, каких удастся найти в окрестностях, а мастеру выдал по его просьбе на серу и паклю сотню золотых. Выйдя за дверь с полными карманами золота, мастер, не будь дурак, скрылся в неизвестном направлении. По приказу разъяренного графа его искали со всем усердием, но так и не нашли. Кошек пришлось вернуть владельцам…

Ну, а если вернуться к более серьезным вещам, то бишь прекрасной Франции… Разгул криминала, к слову, там был такой, что и не снился «варварской России». Дошло до того, что в 1518 г. в самом центре Парижа банда каких-то отморозков спалила виселицу, а заодно убила палача. В 1534 г. другая банда забралась в Лувр (королевский дворец, если кто запамятовал) и утащила оттуда… помост, на который в торжественные дни ставили королевский трон.

Зачем он им понадобился, лично я догадаться не в состоянии - удаль молодецкую показывали, что ли?

И в те же годы до Франции, как уже говорилось, доползла Реформация, которая добавила неразберихи и крови во времена, когда того и другого и так хватало. Как и в Германии, чисто религиозные вопросы быстренько отодвинулись на задний план, замененные чисто практическими. Политическими. В ряды французских протестантов-гугенотов хлынуло немалое число знати - усмотрев в этом великолепный повод устроить очередную смуту и под шумок выбить для себя побольше привилегий и вольностей. А вот «третье сословие», купцы, горожане, ремесленники, наоборот, массами двинули в католическое ополчение - чтобы посчитаться с обнаглевшими магнатами. Так что «религиозные войны» во Франции, унесшие многие тысячи жизней и обезлюдившие иные местности, были, собственно говоря, вовсе не религиозными войнами, а борьбой за укрепление центральной власти, которой, как много раз до того, противостояла дворянская вольница…

В этой связи просто необходимо мимоходом, но решительно разделаться еще с одним устоявшимся мифом: якобы во время Варфоломеевской ночи в Париже погибло аж тридцать тысяч «несчастных гугенотов».

Во-первых, Варфоломеевская ночь была вовсе не избиением беззащитных жертв, а импровизированной - и успешной - попыткой сорвать задуманный этими «беззащитными» на следующее утро государственный переворот с захватом столицы и короля. Но я об этом уже достаточно много писал и повторяться не буду.

Во-вторых, цифра в тридцать тысяч жертв взята с потолка. К слову, она еще не самая фантастическая. В восемнадцатом столетии некий определенно не друживший с головой аббат называл и цифру в сто тысяч…

Короче говоря, как неопровержимо доказано современными западными историками (и французскими в том числе), максимум жертв Варфоломеевской ночи - три тысячи, а не тридцать. Ровно в десять раз меньше. Так-то.

Что немаловажно, какую-то часть из них составляют вовсе не гугеноты, а самые что ни на есть ревностные католики. Дело в том, что во времена подобных заварушек (как это было во все века и во всех странах) коротким периодом анархии успевают вдоволь попользоваться и уголовные элементы. Пока в Париже шел ночной бой меж католическими и гугенотскими отрядами, в отдалении под шумок парижские маргиналы грабили и богатые католические дома, убивая направо и налево при малейшем сопротивлении - а заодно, как это блестяще описал Дюма в «Королеве Марго», иные сводили личные счеты, справедливо, увы, рассчитав, что «война все спишет».