Золотая Королева - Дэйв Волвертон

— Я еще не знаю, приду ли, — проворчал он в ответ Даре. — Я подумаю. — Можно найти себе подругу и не ходя на Праздник Лосося, но недаром же говорится: «Простой медведь трясется в своей мокрой шерсти, а мудрый разводит огонь». И если Орику нужна по-настоящему хорошая пара, придется ему отправиться на праздник, оставив Галлена О'Дэя одного.

— Я видела оленей на холме, в яблоневом саду Кови, — умильно сказала Дара. — Люблю оленину. Может, пойдем поохотимся?

Орик с ворчанием вскинул на нее глаза. Ему не хотелось охотиться на оленя. У самцов рога, и даже у самок есть острые копытца, которыми они пребольно лягаются. Орик не любил без нужды подвергать себя опасности. Кроме того, он был голоден и поэтому не в духе.

— Нет, я так и не приобрел вкуса к оленине, — соврал он. — Зато я знаю, где у белок кладовые. Любишь желуди?

— Тогда я сама пойду, — сказала Дара и, оставив Орика у помойки, удалилась по северной дороге. Орик с тоской поглядел ей вслед. Он знал — она ждет, что он пойдет за ней. Вряд ли она сумеет одна скрасть оленя. Олени в испуге обычно бегут вверх, и если бы Орик засел на холме, а Дара гнала бы оленя на него, у них была бы неплохая возможность поймать дичь.

Но Орик представил себе, как здоровенный самец несется в гору, наставив развесистые рога и топоча копытами, и решил не рисковать.

Он забрался под навес сосновых ветвей, торчащих из ствола гостиницы, и лег. Ветер унес тучи, и звезды запорошили небо огненной пылью, а луны закатывались, глядя вниз, будто Божьи очи. Некоторое время Орик смотрел на падающие звезды и думал о Даре. Экая кокетка. Она, наверно, и не представляет себе, как действуют ее чары на Орика. Орик почувствовал, что настал миг принять решение: отправиться с Дарой на Праздник Лосося и постараться выиграть право на брак с ней или остаться с Галленом еще на год?

В окне над головой Орика кто-то задул свечу, и медведь вдруг заметил, как темно вокруг. Почти все огни в городе погасли, и только бледный небесный свет озарял улицы. Тихий плеск волн о берег за четверть мили от харчевни убаюкивал медведя.

Он закрыл глаза и опустил морду на землю. Потом задремал, но сон его прервал собачий лай. Необычный лай — пес залился, точно в сильном испуге, и тут же умолк, словно кто-то дал ему пинка. Орик уснул бы опять, если бы не уловил слабый, едва различимый за соленым ароматом моря запах — запах крови. Орик заморгал, посмотрел на южную дорогу, и на миг ему показалось, что он грезит.

По дороге что-то двигалось. Существо походило на человека, идущего на четвереньках, но его тонкие руки и ноги были никак не короче восьми футов, а туловище совсем маленькое, всего фута два. Двигалось оно толчками, настороженно, как богомол, вертя крохотной круглой головкой по сторонам.

В одной руке оно держало изувеченный труп собаки. Дойдя до перекрестка, чудище помедлило, бросило свою ношу и оперлось на локти, почти касаясь лбом земли. Орик слышал, как оно втягивает в себя воздух. Потом оно поползло к конюшням Мэхони, уткнувшись носом в землю, — и вдруг, напав, должно быть, на след, свернуло к гостинице.

Чудище пробралось под окна, оказавшись всего футах в двенадцати от Орика. Остановилось, обнюхало медведя и взглянуло на него. Большие глаза в лунном свете отливали оранжевым, и Орик увидел, как сильны на вид невиданно длинные ручищи этой твари. Орик не шевелился, и чудище, должно быть, решило, что медведь спит и ничем ему не угрожает. Не будите спящего медведя.

Чудище нюхало под окнами гостиницы, вбирая в себя запахи. Голова у него походила на человеческую, но двигало ею чудище совсем не как человек, а рывками, точь-в-точь как насекомое.

Оно поднялось до окошка в шестнадцати футах над землей, ухватилось одной рукой за подоконник и начало обнюхивать трещину под окном. Казалось, что оно неподвластно законам тяжести, словно комар, впившийся в свою жертву.

Вытянув длинную руку вбок, оно перешло к следующему окошку и стало нюхать под ним.

Гостиница Мэхони, как почти все дома в городе, выросло из семечка дома-сосны. Хозяевам таких домов приходилось вставлять окна и двери лишь в тех местах, где проемы для них образовывались сами собой, и переделывать их каждые несколько лет, когда проемы увеличивались. Поэтому иногда случалось, что окно занимало не весь проем.

Чудище, похоже, знало об этом — оно запустило свои длинные пальцы в щель и заскребло когтями, стараясь оторвать раму. Орик услышал треск дерева и понял, хотя никогда еще не видывал подобных чудищ: эта тварь замышляет недоброе.

Чудище вырвало раму, отшвырнуло ее прочь и запустило руку в темный проем.

Орик предостерегающе взревел и вылез из своего укрытия, щелкая зубами. Чудище, хоть и длинноногое, представлялось ему весьма хлипким. Орик ухватил его зубами за ногу и замотал головой, стараясь перегрызть сухожилие.

Чудище в ответ вцепилось в Орика своими когтями, раздирая ему морду. Орик в пылу сражения почти не почувствовал боли. Перекусив ногу, он вцепился в руку и обнаружил, что она гораздо крепче, чем ему представлялось, — однажды Орик запустил зубы в ляжку лошади на скаку, но и та была куда мягче, чем это чудище. Яростно рыча, Орик стискивал челюсти, тянул и наконец-то перекусил кость.

Чудище попыталось удрать от него на трех ногах. Орик слышал испуганные крики, несущиеся из гостиницы, и смекал: если он даст твари уйти, она еще вернется в город, замышляя смертоубийство.

Он схватил ее за ногу, повалил наземь и рванул к себе, как мешок. И разодрал вторую ногу, чуть не вывихнув себе при этом челюсти.

Чудовище подняло голову, и Орик разглядел его устрашающие клыки. Оно моргнуло оранжевыми глазищами и издало вой, который прокатился по всему городу и достиг ближних гор, точно звук боевого рога. В этом вое изумленный Орик различил слова:

— Я нашел ее! Сюда, братья завоеватели! — Орик вцепился чудищу в глотку, стремясь заглушить этот призыв на помощь, и бешеным усилием вырвал у него дыхательное горло.

Тогда медведя обуяла первобытная, заложенная в нем жажда крови, и он с ревом стал рвать подыхающее чудище, терзая его когтями, танцуя вокруг него в приступе ярости — остановился он, лишь когда заметил, что из гостиницы высыпало с дюжину человек.

Джон Мэхони, захвативший с собой фонарь, посветил на чудище сам не свой от ужаса. Тогда Орик впервые разглядел, что кожа у чудища зеленая, как у жабы.

— Приведите священника! Приведите священника! — завопил Мэхони.

— О Боже, что за чудовище!

Со всего города сбегался народ, крича в испуге и недоумении. Из гостиницы вместе с другими вышли красивая молодая женщина и мужчина в капюшоне, с мечом в руке.

Они со страхом смотрели на мертвое чудище, но Орик не заметил в них изумления, написанного на лицах горожан. И чутье подсказало ему, что эти двое уже сражались с такими существами.

В самом деле — мужчина склонился к женщине, и Орик расслышал его слова:

— Он звал других завоевателей. Нужно поскорее уходить в лес. Здесь нельзя оставаться.

— А лошади? — спросила она.

— Ночью в лесу от них не будет толку. Лучше их оставить.

Женщина кивнула, мужчина вернулся в гостиницу и вскоре выбежал оттуда с двумя котомками. Одну он отдал женщине, и та тут же устремилась прочь по северной дороге.

Воин же на миг задержался, обнажил меч, сверкающий в свете звезд, взглянул на Орика, точно желая поблагодарить его, и молча отсалютовал медведю мечом. Потом повернулся и исчез во мраке.

Люди собрались вокруг Орика, расточая ему похвалы. В руках мужчин трещали факелы. Орик предупредил всех о возможном нашествии других таких же чудищ, и мужчины, собрав ополчение, отправились нести караул на окраинах города. Чей-то мальчишка побежал за отцом Хини, который, взглянув на чудище, заявил, что это нераскаянный грешник, обезображенный Богом за нечестивые деяния.

Орика восхваляли со всех сторон, но сам он не знал, что и думать. Кому он помог? Какое зло замышляло чудище? Орик ничего не знал о нем — только то, что мясо у этого создания тверже всего, во что медведю до сих пор доводилось запускать зубы. При свете фонарей, принесенных горожанами, Орик обнюхал растерзанное тело. Оно издавало маслянистый запах — так пахнут не сухопутные звери, а скорее рыбы.

Осмотрев клубки разодранных мускулов, Орик заметил какие-то волокна, похожие на тонкие белые нити. Но лицо, если бы не тяжелые челюсти и острые зубы, было бы совсем человеческим, даже мальчишеским.

Орик не знал, что это за чудище, но те двое знали. Орик посмотрел на северную дорогу, ведущую в густой лес Койлл Сидх, по которой они убежали. Придут завоеватели, и неизвестным понадобится помощь. Орик решил пойти вслед за ними, как только вернется Галлен.

Медведь взглянул на небо и сияющие на нем луны, недоумевая, что могло так задержать его друга.

3

За час до рассвета Галлен завел кобылу под навес у дома Симуса О'Коннора. Дом был развесистым дубом, и сухие листья на его ветвях шуршали на ветру при свете звезд. Рядом росли другие дома-дубы, посаженные много поколений назад, и деревня, где проживало несколько семей О'Конноров, напоминала скорее рощу. Здесь, в пустынной местности, безопаснее было жить такими вот кущами, хотя и представляющими угрозу в случае пожара. Все подобные поселения со временем сгорали.