Демон-полукровка - Николь Галанина

– Ареллаган! Бэарсэй! – звала их Лесли, неуклюже разворачиваясь на тонких ногах и выныривая из тёмного провала дверей конюшни. – Идёмте, таких пони едва ли раз в жизни увидишь!

Ни Ареллагану, ни Бэарсэй не хотелось переступать порог; ведь оба они знали, что за этим последует. Но Ольванс и Саллива, подталкивая их в спину и шутливо ободряя, насильно впихнули их внутрь и даже подвели к стойлам, в которых мирно стояло бесчисленное множество пони, принадлежащих наследнику. Ареллаган поразился:

– Зачем тебе столько?

– Мне их постоянно дарят, – гордо ответил Ольванс, – по десять штук на каждый праздник.

Ареллаган пристально изучал крошечную лошадку. Фыркнув в овёс, она медленно подняла изящную голову, и её тёмные красивые глаза столкнулись с его глазами. Чёрный зрачок лошади расползся в стороны, её мягкие губы подались в стороны, и с испуганным ржанием она забилась в своём стойле, подкованными копытами вышибая крепкую дверь стойла. Лесли и Саллива завизжали, Джолли побледнел ещё больше обычного. Ольванс заметался у стойла, нелепо размахивая руками:

– Ветер, Ветер, успокойся! Здесь все свои!

«Значит… и лошади думают то же самое», – с горечью понял Ареллаган, отворачиваясь от взбесившейся пони, всё ещё бессмысленно ударявшей копытами в дверцу и издававшей тонкое, режущее слух ржание.

Когда Ветер всё же присмирела, Ольванс, полный краски и стыда, неловко подошёл к ним.

– Простите, – покаянно шепнул он. – Я вас очень напугал, наверное… и теперь вы вряд ли будете с нами дружить.

– Ты зря так думаешь, – бойко возразил дэ Сэдрихабу, – ты же не виноват, что твоя лошадь взбесилась.

– Значит, мир? – некстати встрял Джолли.

– Мы и не думали обижаться на вас, – растягивая улыбку на лице, отвечал дэ Сэдрихабу.

* * *

И с тех пор потекли один за другим самые лучшие дни в их жизни. Хотя, конечно, здесь было идеально далеко не всё… Многие людские обычаи были для Ареллагана и Бэарсэй непривычны, а сами они порой непреднамеренно нарушали сложные правила королевского этикета. Первая неприятность случилась с ними на следующий же день после их водворения в комнатах поблизости от покоев наследников. Наутро к дэ Сэдрихабу вошёл седовласый мужчина с огромным серебряным тазиком и объявил:

– Время умываться, Ваше Сиятельство.

– Убери от меня эту гадость! – испуганно вскрикнул дэ Сэдрихабу и принялся кидаться в слугу подушками. Холод, исходящий от таза, даже на таком расстоянии обжигал его ледяную кожу.

– Ваше Сиятельство, не угодно ли Вам умыться? – не сдавался слуга, пытаясь продвинуться вперёд под непрекращающимся подушечным залпом. – Ваше Сиятельство… послушайте…

– Прочь! Немедленно убирайся вон!

Только когда слуга вместе с тазиком исчез, дэ Сэдрихабу сумел успокоиться и сообразить, насколько глупо было его поведение. Примерно десять минут спустя к нему пришёл Ольванс и с порога рассмеялся:

– Эй, грязнуля! Ты чего так взбеленился? Неужели у вас в Мармудае никто не знается с водой и мылом?

– Э-э… – Ареллаган чуть поморщился и быстро солгал: – У нас не принято запускать слуг в комнату утром. Как-то на нашего отца организовали покушение, как раз тогда он сидел в комнате и готовился умываться…

– Хм, – Ольванс чуть покраснел, – извини. Я не знал об этом. Я скажу слугам, чтобы они к тебе не заходили по утрам, хотя для нас это и странно. Нас с братьями и сёстрами умывают, причёсывают и переодевают камердинеры. Я думал, везде поступают так же.

– Вы что, не в состоянии ухаживать за собой сами? – несдержанно фыркнул Ареллаган и поднялся с постели, на которой так и не уснул сегодняшней ночью.

Ольванс, очевидно, смутился.

– Пойдём, я провожу тебя в главный холл. Мы там всегда собираемся на общие трапезы.

Королевский дворец давил на дэ Сэдрихабу, представляясь ему огромным тёмным муравейником. Он хорошо ориентировался в его перепутанных ходах и чувствовал, куда следует идти, но не понимал, к чему собирать столько галдящих бездельников и бездельниц в своём доме. Дамы и кавалеры, шурша шёлковыми нарядами, проходили мимо, не забывая кланяться Принцу, согбенные служанки с тряпками и вёдрами в руках становились на колени и почтительно касались лбом пола, даже если перед этим по полу прошлись чьи-то грязные подошвы. Дэ Сэдрихабу с интересом и тревогой завертел головой.

– Кто все эти люди? – спросил он, подёргав Ольванса за рукав.

– Это? – Ольванс хмуро осмотрел толкущихся дворцовых обитателей. – Ну, это мамины фрейлины с семьями, папины советники, слуги…

– Почему их так много?

– Так положено, – Ольванс пожал плечами, – раньше было ещё больше.

– И разве они тебя не раздражают? – с сомнением спросил Ареллаган. В ушах у него уже резало от дикого гомона и топота, производимого придворными.

– Не то слово, – доверительно подмигнул ему Ольванс, – но я же пока не Король, я не могу их разогнать. Эх… скорей бы уже начать править, – и он тоскливо поглядел в потолок.

Широкий коридор слился с другим, боковым коридором, и к Ольвансу присоединились его младшие братья и сёстры. Под руку с Лесли шла и неустанно болтала Бэарсэй. Лесли остановилась и почтительно присела перед каким-то долговязым хмурым человеком.

– Доброе утро, Ваше Сиятельство.

– Доброе утро, Ваше Высочество, – ответил тот с полуулыбкой. – Какие сны навещали Вас сегодня?

– Никакие, Ваше Сиятельство, – рассмеялась Лесли, – а Вас?

– С того дня, как Вы появились на свет, не было ночи, чтобы Вы мне не снились, – то ли серьёзно, то ли в шутку сказал человек и ввинтился в ряды торопящихся к нижней лестнице придворных.

Ареллаган вопросительно поглядел на Лесли.

– Кто это был?

– Это Оре Монтега, – пояснила Лесли, – он один из папиных министров; кажется, военный или иностранных дел… Он такой забавный! Как его ни спросишь, всегда ответит, что я ему снилась этой ночью.

– Честно говоря, мне этот Монтега не нравится, – доверительно шепнул Ольванс. – Он какой-то… какой-то скользкий. Как угорь.

– И ещё он постоянно сидит по правую руку от папы, – злобно прошипел Джолли, и на его щеках явственно выступили порыжевшие веснушки.

Бэарсэй выразительно подкатила глаза и картинно зевнула. Её, очевидно, мало что интересовало в окружающем мире, даже в том, куда она едва успела попасть и где должна была укрепиться, чтобы получить иллюзию прав на отобранный престол. В отличие от Ареллагана, она нисколько не удивилась, что половину огромного холла занимал стол примерно на полтораста человек, и что рядом с этим столом стоял другой, попроще и пониже, без скатерти и столовых приборов, за которым завтракали дворцовые слуги, хватая куски руками и опрокидывая жидкие блюда в рот через край тарелки. Ольванс с властным видом огляделся и повёл их не к огромному столу, где уже располагались Король, Королева и Мередит, и не к слугам, а влево: там, за туго натянутой портьерой, оказался ещё миниатюрный столик, накрытый на восьмерых.

– Здесь наше место, – пояснила Лесли, – мы тут будем кушать, пока нам не исполнится четырнадцать.

– Дети мои! – послышался призывный голос Маргарет.

– Уже идём, матушка! – за всех откликнулся Нёрст и зловещим шёпотом пояснил: – Прежде, чем садиться завтракать, надо поздороваться с родителями и их приближёнными, всем пожелать доброго утра и приятного аппетита, не то они обидятся.

Удивляясь странным людским обычаям, дэ Сэдрихабу и Бэарсэй поплелись следом за королевскими детьми к столу, возле которого вовсю суетились позавтракавшие слуги с приборами. Чопорные мужчины в чёрных костюмах носились возле главы с полотенцами в руках и тщательно осматривали каждое, прежде чем подать его определённому кавалеру или даме; девушки с подносиками тревожно пересчитывали вилки, ложки и ножи и старательно раскладывали их подле тарелок в странном порядке. Гвалт в зале царил невообразимый; дэ Сэдрихабу недоумевал, как в подобной обстановке можно завтракать. Ольвансу, стоящему в двух шагах от королевской четы, пришлось даже повысить голос, чтобы его услышали.

– Доброе утро, матушка. Доброе утро, господин отец. Какие сны навещали вас сегодня?

– Доброе утро, дитя моё, – с улыбкой ответила Маргарет. – Я не помню, что снилось мне сегодня, но уверена: это было что-то очень хорошее.

– Кланяйтесь! – зашипела Саллива на ухо Бэарсэй и дэ Сэдрихабу, и они запоздало присели перед Королём, Королевой и их ближайшим окружением.

– Доброе утро, матушка. Доброе утро, господин отец… – заговорила Лесли, пока Ольванс с ритуальными приветствиями обходил кавалеров и дам, собравшихся поблизости от королевских мест.

Теперь дэ Сэдрихабу понял, почему их повели в залу так рано, когда ещё ничего не было готово: чтобы поздороваться со всеми приближёнными царствующей четы, нужно было очень много времени. Его и Бэарсэй, к счастью, не принудили желать доброго утра посторонним им людям и выспрашивать каждого, хорошо ли ему спалось. По правилам дворцового этикета, им следовало поздороваться только с Королём, Королевой и собственной матерью, которая не отводила от них ястребиного взора в продолжение всего того времени, что наследники приветствовали придворных. Когда Ареллаган подошёл к ней ближе, чтобы она могла услышать его слова, она вдруг протянула к нему руки и спокойно сказала: