Человек, который испарился (= Швед, который исчез) - Пер Вале

Загорелась надпись на английском и русском языках: "Не курить. Пожалуйста пристегните ремни".

Когда самолет произвел посадку, Мартин Бек взял портфель и направился к находящемуся неподалеку зданию аэропорта. Воздух был влажный и теплый, несмотря на поздний вечер.

Ему довольно долго пришлось ждать свой единственный чемодан, но паспортные и таможенные формальности были улажены в мгновение ока. Он пересек огромный зал с рядами магазинов по обе стороны и вышел на ступеньки перед зданием. Похоже было, что аэропорт находится довольно далеко от города. Мартин Бек нигде не видел никаких огней, кроме огней аэропорта. Пока он стоял перед зданием и оглядывался по сторонам, две пожилые дамы завладели одним-единственным такси на стоянке у входа.

Прошло довольно много времени, прежде чем появилось еще одно такси, и когда они проезжали через пригород мимо темных фабричных зданий, Мартин Бек почувствовал, что он проголодался. О гостинице, где ему предстояло жить, он не знал ничего, кроме того, что там жил Альф Матссон до того, как исчез, однако надеялся, что ему удастся там перекусить.

Автомобиль, судя по всему, уже въезжал в центральную часть города. Они ехали по широким улицам и пересекали большие открытые площади. Людей было мало, улицы по большей части были пустынными и очень темными. Некоторое время они ехали по широкому проспекту с освещенными витринами магазинов, а потом снова оказались на узких и темных улочках. Мартин Бек не имел понятия, в какой части города он находится, но все это время видел реку.

Автомобиль остановился перед освещенным входом в гостиницу. Мартин Бек подался вперед и посмотрел на таксометр, потом расплатился. Казалось, что это очень дорого, больше сотни в венгерской валюте. Он забыл, какое соотношение между форинтом и шведской кроной, но подумал, что довольно большое.

Пожилой мужчина с седыми усами и в зеленой униформе открыл дверцу такси и взял чемодан. Мартин Бек двинулся вслед за ним к вращающейся двери. Вестибюль был большой и высокий. Бюро регистрации находилось в левом углу, по диагонали. Ночной портье говорил по-английски. Мартин Бек дал ему паспорт и спросил, где здесь можно поужинать. Портье показал на застекленную дверь в тыльной части вестибюля и сказал, что ресторан открыт до двенадцати часов. Потом дал ключ от номера ожидающему лифтеру, тот взял чемодан Мартина Бека и направился впереди него к лифту. Медленно и с громким скрипом лифт поднялся на второй этаж. Лифтер был такой же старый, как и лифт, если не старше, и Мартин Бек безуспешно попытался отобрать у него свой чемодан. Они шли по длиннющему коридору и дважды повернули налево. Старик отпер огромную двустворчатую дверь и поставил чемодан внутрь.

Номер был очень большой. До потолка как минимум четыре метра. Здесь стояла темная тяжелая мебель из красного дерева. Ванная была просторная, с огромными старомодными кранами и переносным душем.

На высоких окнах, изнутри снабженных жалюзи, висели тяжелые белые кружевные занавески. Мартин Бек открыл жалюзи на одном из окон и посмотрел наружу. Прямо под ним светил желто-зеленым светом газоразрядный уличный фонарь. Далеко впереди он видел какие-то огни, но только спустя несколько секунд понял, что между ним и огоньками течет река.

Он открыл окно и выглянул наружу. Внизу, перед каменной балюстрадой с цветочными горшками, стояли столики и стулья. Из ресторана падала полоса света на уличное кафе, и он слышал, как оркестр играет какой-то вальс Штрауса. Между рекой и гостиницей тянулась аллея с газоразрядными фонарями и трамвайными рельсами, а за аллеей находилась широкая набережная со скамейками и большими цветочными вазами. Через реку были переброшены два моста, один слева и один справа.

Он оставил окно открытым и пошел вниз поесть. Открыл застекленную дверь в вестибюле и вошел в салон. Глубокие кресла, низкие столики, а вдоль одной стены сплошной ряд зеркал. Несколько ступенек вели в ресторан; где-то в дальнем конце располагался оркестр, который он слышал из своего номера на втором этаже.

Зал ресторана был огромен. Два тяжелых массивных столба из красного дерева подпирали балкон, который с трех сторон тянулся вдоль стен где-то высоко под потолком. У двери стояли три официанта в красно-коричневых пиджаках с черными лацканами. Все они начали кланяться и здороваться, а четвертый официант уже мчался к нему и подвел его к столику у окна и недалеко от оркестра.

Мартин Бек долго смотрел в меню, прежде чем обнаружил листок с текстом по-немецки, и начал читать. Через некоторое время седоватый официант с ласковым лицом боксера наклонился к нему и сказал:

– Вери гут фишзупе, джентльмен.

Мартин Бек сразу решил, что уху он закажет.

– Палинки? – спросил официант.

– Что это? – сказал Мартин Бек по-немецки, а потом по-английски.

– Вери гут аперитиф, – объяснил официант.

Мартин Бек выпил аперитив.

– Палинка, – объяснил официант, – это венгерская абрикосовая водка.

Он съел уху, красную, очень наперченную, в самом деле чудесную.

Потом съел телячью отбивную с острым перечным соусом и картофелем и выпил чешского пива.

Выпив очень крепкий кофе и еще палинки, он почувствовал себя очень сонным и направился прямиком к себе в помер.

Он закрыл окно и жалюзи и забрался в постель. Она скрипела. Ему казалось, что она скрипит приветливо, и он мгновенно уснул.

VI

Мартина Бека разбудил хриплый протяжный трубный звук. Он беспомощно глядел по сторонам и пытался сориентироваться в полутьме, а звук тем временем дважды повторился. Мартин Бек перевернулся на бок и взял с ночного столика свои часы. Было уже без десяти минут девять. Огромная постель приветливо скрипела. Возможно, подумал он, так же величественно она когда-то скрипела под Конрадом фон Гётцендорфом[2]. Сквозь высокие жалюзи внутрь пытался проникнуть дневной свет. В номере было уже довольно жарко.

Он встал, пошел в ванную и долго откашливался, как всегда по утрам. Выпил минеральной воды, надел халат, открыл жалюзи и окно. Контраст между полутьмой в номере и ярким ослепительным солнечным светом снаружи был поразительным. Так же как и вид из окна.

Перед ним спокойно и тихо с севера на юг тек Дунай, вовсе не голубой, но зато широкий, могучий и, несомненно, очень красивый. На противоположном берегу реки возвышались два холма с закругленными вершинами, на которых стояли статуя и замок, обнесенный крепостной стеной. Городская застройка карабкалась вверх по пологим склонам холмов очень нерешительно, однако вдали синели другие склоны, усеянные домиками. Так, значит, это и есть та самая знаменитая Буда; теперь он действительно находится почти в самом сердце среднеевропейской культуры. Мартин Бек окидывал взглядом панораму и рассеянно слушал, как вокруг него шумит своими крыльями история. Здесь заложили римляне могучую крепость Аквинкум, отсюда стреляла артиллерия Габсбургов по Пешту во время освободительной революции в 1849 году. Здесь весной 1945 года целый месяц оборонялись фашисты Салаши и эсэсовские части группенфюрера Пфеффер-Вильденбруха с бессмысленным, катастрофическим героизмом, о котором старые фашисты – Мартин Бек иногда встречал их в Швеции – вспоминали с огромной гордостью.

Прямо под ним стоял на якоре у набережной белый колесный пароход. Красно-сине-белый чехословацкий флаг висел в безветренной духоте, а на палубе лежали в шезлонгах туристы и загорали. Он увидел нечто такое, что привело его в волнение. Это был югославский колесный буксир, медленно идущий против течения. Он был большой и старый, с двумя косыми асимметричными трубами, и тащил за собой шесть доверху нагруженных барж. На последней барже между рулевой рубкой и грузовой лебедкой была натянута веревка. Молодая женщина в голубой спецовке и с платком на голове спокойно вынимала белье из корзины, тщательно развешивала его на веревке и совершенно не обращала внимания на красоту на обоих берегах. Слева возвышалась элегантная и легкая длинная арка моста. Казалось, она ведет прямо к холму со статуей стройной бронзовой женщины с пальмовыми листьями над головой. На мосту было полно автомобилей, трамваев и пешеходов. Справа, в северном направлении, буксир уже подошел к другому мосту и снова трижды хрипло протрубил, чтобы предупредить о том, сколько барж он тащит, наклонил обе трубы, одну вперед, другую назад, и проскользнул под низкой мостовой аркой. Прямо под окнами поворачивал к берегу маленький пароходик, пятьдесят метров он шел боком по течению и закончил маневр идеальной швартовкой у понтона. Из пароходика выплеснулось невероятное множество народу, и такое же множество тут же поднялось на борт.

Воздух был сухой и теплый. Солнце уже стояло высоко. Мартин Бек выглянул из окна, несколько минут переводил взгляд с севера на юг и обратно и вспоминал, что он прочел о городе в брошюрке, которую изучал в самолете.