Духовное наследие - Варсонофий Оптинский

Скит. Монастырский иеромонах и духовник Иларий поведал мне, что отец Лев как-то однажды выразился, что придет время, когда скит наш запустеет и в нем будут жить одни кошки. На вопрос мой, в каком смысле должно понимать — в прямом или иносказательном, отец Иларий сказал, что не знает. При этом были отец Борис, вратарь скита, и отец Пимен, бывший гостинник[36]. (См.: "Предсказание о запустении Оптиной пустыни".)

Скорби. "От терпения находящих [скорбей] да начинаем, — глаголет преподобный Петр Дамаскин, — и тако на прочая благомощно пойдем, со всяким рачением имущи намерение [за все] благодарите Богови". (Добротолюбие. Творения. М., 1993. Кн. 1. С. 75 на об.)

***

"Посему разумеем, яко от Бога промышляемы есмы, егда послет нам присно печали, и путь Божий — крест повседневный есть" (свт. Исаак Сирин).

Сновидения. В Житии священномученика Харалампия память которого празднуется 10 февраля, упоминается следующее: "Дщери царевой бе видение, еже сказа Харалампию святому, глаголя: мнихся стояти при водах многих и се внезапу узрех огражден сад велик, в немже насаждена бяху всякаго рода благовонныя [древеса], посреде же виноград бе красен, и в винограде кедр превысок, при корени же древа — источник. Страж же места того страшен бе и никому же попущаше внити тамо. Видех же близ стояща отца моего и Криспа епарха и простре стрегий на них жезл свой огненный, отгоняя их оттуду, аз же со многим страхом стоях и молих того, да повелит мне пребыти тамо, и глагола ми той: прииди семо и аз на раменах моих с честию внесу тя.

Егда же бых внутрь при источнице под кедром, слышала глас глаголющ: тебе дано есть сие место и иже суть тебе подобии. Таково видение видех и молю тя, извести ми сказание его. Святый же Харалампий рече к ней: сказание сна твоего сие есть: множество водное есть дарование Духа Святаго, огражденный сад рай есть, виноград — праведных водворение, благовонныя древеса — лики святых Ангелов, высокий кедр — крестная слава, источник от корене кедра знаменует Жизнь Вечную, Крестом Святым дарованную человеческому роду, страж же места того, на рамене тя приемый, есть Христос Господь, Иже девять овец на горах оставивши, иде во след заблудшия и тую обрет, приятую на рамена Своя. Отец же твой с епархом отженутся от Божия рая".

***

Сегодня (21 сентября 1893 г.) память открытия мощей святителя Димитрия Ростовского, в этот же день — день Ангела нашего скитского монаха отца Димитрия (Болотова). Пришел я поздравить его с днем Ангела. За чаем он рассказал мне два предивных сна, виденных им еще в миру.

Первый сон видел он, когда ему было пятнадцать лет от роду: будто он со своей семьей собрался в лес для чаепития. Поехали они на тарантасе, запряженном тройкой лошадей, как это случилось и наяву. Едут каким-то большим и прекрасным полем. На поле строится необыкновенной величины храм, но стены его возведены не из кирпичей, а из человеческих голов. Храм почти уже оканчивался постройкой, только оставались несведенными купола в верхних своих частях. Он, то есть отец Димитрий, будто, завидев этот дивный храм, соскакивает с тарантаса и бежит к храму, чтобы разглядеть его, семья уезжает в лес без него.

Входит в преддверие храма и видит стоящий тут аналой с лежащим на нем Евангелием и крестом. Около аналоя стоит отец Александр, протоиерей Андреевского собора в Петербурге, знакомый их и вместе духовный его отец. Отец Димитрий хочет войти в храм, но его останавливают и говорят, что в храм входят предварительно исповедовавшись и приобщившись Святых Тайн. В это время он видит еще несколько человек, стоящих вблизи аналоя и ждущих очереди исповедоваться, и в числе их генерала Головачевского, тоже знакомого их семейства. Оба они, то есть отец Александр и Головачевский, были в то время еще живы. Через громадную дверь, ведущую в собор, он видит его внутренность [изнутри]; весь он загроможден мостками, слышатся удары молотов и других инструментов — идет работа по внутренней отделке храма. В это время он проснулся.

Другой сон он видел, когда ему было уже лет двадцать пять. Идет будто он по узкой тропинке, тоже через какое-то поле, и ему непременно необходимо перебраться на другую сторону поля. В руке у него хлыстик. Вдруг он видит, что на тропочке лежит громадной величины лев и свирепо смотрит на него. Отец Димитрий будто начал обходить льва с правой стороны, и когда обошел оглянулся, то увидел, что лев силится встать, но не может по дряхлости своей и только продолжает злобно смотреть на него. Идет он по тропинке далее и видит: лежит на ней большой тигр с явным намерением броситься на него и растерзать. Его тоже отец Димитрий обошел благополучно и также с правой стороны. Далее идет — стоит на тропинке идол исполинских размеров, отец Димитрий видит только фундамент, на котором он стоит, ступни и голени его ног. Всем телом своим идол уходил в безмерную вышину, так что он его не видел. Идол был как бы золотой, хотя слит был из меди. Идола он обошел, но уже не с правой, а с левой стороны. В это время он проснулся.

***

Вратарь нашего скита, старец схимонах Борис, отстояв вчера повечерие, придя в келию, внезапно заболел — ноги отнялись. У бдения он поэтому быть уже не мог; не был у обедни сегодня (21 сентября 1893 г.). Говорил мне, что пришло время переходить в Вечную Жизнь. Видел будто вчерашнюю ночь, что подходит он к какой-то великой реке, через которую переправился на рассвете. Переправа совершилась так быстро, что он не заметил. Вышедши на другой берег реки, видит храм исполинских размеров, занимающий пространство примерно с десятину, и такой же высоты... Храм был прекрасным, походил на собор калужского монастыря святого Лаврентия[37]. Когда он вошел в храм, в это время там шла обедня, которую совершал архиепископ Григорий, бывший калужский Преосвященный, усопший лет тридцать[38] тому назад. Внутренность храма была неизглаголанной красоты. Когда отец Борис хотел выйти из храма, то дверей не нашел и остался в нем. В это время он проснулся.

Сегодня (22 января 1896 г.) отец Димитрий-художник рассказал мне замечательное сновидение одной шамординской монахини, матушки Марии (Соколовой). Она совсем было собралась уезжать из Шамордина, доверившись лукавому помыслу вражию, что не стоит тут жить, ибо нет уже в Оптиной старца Амвросия. Видит во сне, будто она перенесена на какую-то прекрасную местность. Видит громадный дворец, над дверями над ним: "Обитель отца Амвросия I". Входит во дворец. В нем множество отделений, как бы номеров. Спрашивает кого-то об отце Амвросии, и тот (именно муж матери Марии, умерший много лет назад. — Примеч. схиархим. Варсонофия) приводит ее в канцелярию. Является отец Амвросий, и на груди у него множество разных орденов. Совет отца Амвросия был следующий: "Дорога у тебя одна — из Шамордина в Оптину, из Оптиной в Шамордино. Никуда не выезжай". С тем монахиня и простилась [проснулась]. Осталась в Шамордине и успокоилась.

***

Живущий в нашем скиту игумен отец Феодосий рассказывал мне о замечательном сновидении. "Мне было тогда лет восемь от роду. Однажды вижу во сне, будто я умер, вижу свое собственное тело, лежащее на кровати, а я сам в то же время стою в стороне и смотрю на него. Является Ангел в виде диакона, облеченный в золотую ризу со сложенным на плечах крестообразно орарем. "Вот видишь, — говорит он мне, — это твое тело и ты умер!". Я будто изумляюсь и ужасаюсь от слов Ангела. В эту минуту Ангел берет меня и уносит вверх. Несемся мы с невыразимой быстротой. Но вот на пути нам встречается другой Ангел, иной по виду, то есть более величественный и имеющий как бы старшинство перед первым. "Куда ты несешь его?" — спрашивает встретившийся Ангел. "К Богу", — отвечает ему первый Ангел. "Вот его место!" — возражает старший Ангел и указывает при сих словах вниз. Я смотрю и вижу, что в страшной зияющей глубине пространства волнуется огненное море. В море — бесчисленное количество нагих людей всякого пола и возраста, стонущих, вопиющих и плачущих, тщетно порывающихся высвободиться из охватившей их огненной пылающей бездны. Исполненный невыразимого ужаса, я обращаюсь к первому Ангелу с мольбой о пощаде. И вот по совещании со старшим Ангелом он ввергает меня в какую-то страшную глубину морскую, но только это море было зеленого огня и не опалило меня. Я начал взывать о пощаде, и Ангел, стоявший на краю бездны, подал мне руку и изъял меня из этого моря на берег. В это время он ударил меня по щеке и сказал: "Ступай! Но только помни!". В эту минуту я проснулся и почувствовал страшную боль в шее, которая не проходила несколько дней.

Я позабыл сказать, что присужден был на казнь в огненном море Ангелом за некий неисповеданный мною грех, который я хорошо помнил и сознавал. По пробуждении, услышав церковный благовест к утрени, я отправился в церковь с бабушкой своей, которая весьма тогда была удивлена так внезапно появившейся во мне ревности по храму Божию.