История трех затворничеств чаньского учителя Ваньсина - Ваньсин Ши

Кто бы мог подумать, что когда мы окажемся на Небе безграничного света, этот свет высветит всю его душу насквозь. Он громко закричал под мощным воздействием этого света, повернулся и помчался обратно, лепеча: «Свет слишком мощный, я расплавлюсь». Однако он не знал дорогу, по которой мы пришли, потому ему пришлось умолять меня увести его обратно. Я молвил: «Три пространства содержат двадцать восемь небес. Мы не дошли ещё и до половины, живые существа на этом небе ещё не могут преодолеть колесо сансары, сила моей медитации позволит нам подняться ещё на несколько уровней без проблем». В это время он, заплакав, попросил: «Пожалуйста, уведи меня скорее назад, я скоро растаю, скоро умру!» И через мгновение мы были уже перед пещерой Три мудреца. Так он поверил, что есть рай, что есть страна Будды, и попросил, чтобы я передал ему Дхарму, сказал, что он тоже хочет совершенствоваться.

Я объяснил ему: «У тебя нет опыта работы с физическим телом, духу напрямую заниматься совершенствованием духовного тела очень трудно. Человеческое тело – самое ценное: только когда практика приведёт к тому, что сможешь отделить дух от физического тела, можно совершенствовать духовное тело. Если при жизни достигнешь совершенства и увидишь свет, тогда, умирая, легко подняться на небеса».

Тогда я передал ему энергию и впечатал буддийскую печать и шарик мани в его сознание, чтобы при следующем воплощении он продолжил самосовершенствование, а учителя всех династий смогли его отыскать. Так он отправился к следующему перерождению, а я в медитации следил за переселением его души в человека до тех пор, пока он не родился с криком, после этого я оставил его.

Вот почему и древние, и современные наставники постоянно подчёркивают необходимость крепкой веры. Вера – это основа, альфа и омега. Только с крепкой верой можно, оставив физическое тело, принять наставления от Высшего учителя, не противодействуя его силе. Только всецело верующий может оставить свое эго, и, как капля растворяется в океане, растаять в огромном свете страны Будды. Однако сделать так, чтобы вера проникла во все слои психики, не просто. Ум и сила привычек обязательно будут создавать различные препятствия, идти на уловки, строить ловушки, пытаясь защитить себя.

В 1998 году у меня поднялась температура, и это продолжалось до 1999 года, и именно в течение этих двух лет, двух последних лет двадцатого века, моё психическое состояние трансформировалось, созревало.

В 1998 году температура достигла высшего предела, я мылся холодной водой, принимал лекарства, но ничего не помогало, я чахнул, перед глазами был туман, зрение утратило остроту. Волнение в сердце было такое, как будто десять тысяч червей ползут по телу и рвут тебя на части. Руки невольно царапали грудь, я расцарапал кожу до крови – я стал мазать раны бальзамом, и от его прохлады становилось легче. В связи с тем, что у меня такое долгое время была высокая температура, я стал ставить на себе опыты: не принимал жаропонижающее, наоборот – принимал лекарства для повышения температуры, после этого потел, температура спадала и становилось легче.

Осенью 1999 года у меня была самая высокая температура за три года затворничества в последний раз. По всем телу высыпали волдыри, мучила судорога, спину не мог выпрямить, ноги не разгибались, перед глазами стоял туман. Несмотря на высокую температуру, я по-прежнему придерживался режима, что установил сам для себя: пребывать в медитации по 18 часов в день. Была вера – Ваньсин может заболеть, но «я» никак не может заболеть вместе с ним.

В течение нескольких дней Ваньсина так мучило, что совсем не было мочи терпеть, приходилось отпускать «я» – душу от тела, давать ей посмотреть со стороны на физические страдания Ваньсина. Я делал так несколько раз, становилось чуть легче, но основных мучений это не снимало. Постепенно к высокой температуре я уже привык, она не влияла на меня, но тут добавились нервозность, атрофические судороги и озноб – я дрожал всем телом, и это не давало мне возможности успокоиться. После медитации ноги не шли, дрожали. Хотя перед глазами все время был свет, но он уже меня не интересовал, ибо никак не уменьшал страданий, причиняемых высокой температурой.

В то время мне очень хотелось покинуть тело, потому я начал читать мантру Хунг, чтобы уйти из жизни навсегда. Но в тот же час я почувствовал огромную силу, вливающуюся в меня, мантра же совсем не действовала, и тогда я понял, что существует причинная связь между мной и всеми живыми существами, она ещё не завершилась, моя миссия ещё не выполнена, поэтому я не могу покинуть этот мир.

Когда у меня возникла мысль об уходе из этого мира, это почувствовали мои близкие, мне стали писать письма, спрашивая, как мои дела, родственники и друзья из многих мест – Пекина, Шанхая, Ухани, Сямэня. Они стали один за другим писать мне письма.

Из трёх лет затворничества два года я провёл в болезненном состоянии. Если бы не забота и внимание со стороны моих близких, сестёр и братьев, Ваньсин не смог бы перенести эти страдания. Хотелось бы особо обратить внимание на то, что именно благодаря случайности мне удалось победить демона болезни. Как раз в то время я получил письмо от пожилой сестры из провинции Цзилинь, и её искренние слова глубоко меня растрогали, дали мне сил окончательно оттолкнуть соблазн и страдания разума, а с ними и отчаяние. В письме было написано следующее: «Если ты хочешь уйти из жизни, не будешь ли виноват перед своими родителями? Не будут ли они горевать?» В её письме была также стихотворная строка:

«Мысли беспорядочны, словно спутанные нити,Сердце кровью обливается, слёзы текут ручьём,Беспомощно обращаюсь к Святой Гуанинь (Авалокитешевара),Прошу спасения и покровительства учителюМолю дать ему счастья и долголетия вровень с небом»!

Прочитав эти слова, всё моё нутро взревело, тёплый мощный поток пробил блокировку; я ударил кулаком о скалу и прокричал: «Я буду жить дальше!»

Импульс горячего потока крови, крик, звук от удара кулака…, всё произошло молниеносно. На душе было беспокойно, я никак не мог овладеть собой. В сердце бушевал шторм, я быстрыми шагами ходил по пещере взад и вперёд. Продолжалось всё это долго, потом я успокоился и дочитал вторую часть письма.

Если бы в тот критический момент я не получил бы письмо от этой пожилой сестры, то потом бесконечно бы сожалел. Если бы Ваньсин умер, бабушка эта не умерла ли бы тоже от страдания? Тогда я даже подумывал отказаться от практики, отбросить стремление стать Буддой. Ваньсин должен жить дальше, чтобы никак не огорчать любящую его бабушку!

В связи с тем, что я слишком сильно ударил кулаком, рука потом опухла, несколько дней болела.

При высокой температуре моя душа легко покидала тело. Однажды во время медитации я увидел своими собственными глазами свою судьбу в этой жизни – волнение, возникшее в связи с этим, продолжалось несколько месяцев. Судьба сыграет злую шутку с Ваньсином. Всю оставшуюся жизнь он будет болеть, к тому же с трудом преодолеет решающий рубеж – сорок один год; если даже и перешагнет этот срок, будет тяжело болеть. Многолетние идеалы и мечты – всё поглотит болезненное тело. Перед глазами стояла тьма, в душе я окончательно потерял всякую надежду.

С детства я практиковал ушу, хотел стать благородным воином, целыми днями работал с палкой и дубиной. После принятия пострига поступил в буддийский институт Миньнань, между ним и Сямэнским университетом была только тонкая перегородка, и глядя на моих друзей, большинство из которых были хорошо образованны, я понимал, что только я оставался учеником средней школы, я очень хотел бросить ушу и учиться гуманитарным наукам. Но в период учёбы в буддийском институте я понял, что внезапное просветление и превращение в Будду гораздо важнее учебы и получения знаний по стандартной программе высшего учебного заведения. Потом, под влиянием одобрения монаха Пустота и Наличие, я окончательно решил бросить гуманитарные науки и заниматься практикой самосовершенствования. С тех пор никогда не ставил под сомнение своего стремления стать святым.

С детства я был фаталистом и утверждал, что всё предопределено судьбой. В связи с тем, что был молод и в расцвете сил, однако, поначалу сопротивлялся судьбе. Потом осознал и почувствовал, что, если до сорока одного года осталось ещё двенадцать лет, то смешно заранее беспокоиться! Всё-таки лучше упорнее практиковать: если утром смогу стать Буддой, то вечером умру довольным. Так я воодушевился, сам себя успокоил – может быть, это затворничество сможет отвратить беду, которая случится при достижении мной сорокаоднолетнего возраста!

Иногда в состоянии медитации я заглядывал в свой сорок первый год, посмотреть, не изменилась ли судьба. Несколько раз я видел, что в этом возрасте жизненная сила все еще велика, в другие же разы видел, что она тонкая, как волосок. С тех пор я усилил подготовку к смерти. Каждый раз, когда погружаешься в медитацию, духовное тело выходит из физической оболочки, это и является тренировкой смерти, максимум это длится несколько часов, минимум несколько минут.