Русский флаг - Александр Борщаговский

И Депуант колебался.

Была и другая причина.

С началом военных действий Прайс становился начальником объединенной эскадры, как старший по производству, а Депуант об этом и думать не мог без ярости, способной толкнуть его на сумасбродство. "Этот торгаш, негодовал он, — пустившийся в плавание потому, что оно сулит легкие крейсерские победы и высокий титул лорда, который он оставит сыновьям вместе с краденым золотом, этот плантатор будет командовать мною только потому, что он на десять лет старше меня и на шесть лет раньше стал контр-адмиралом! — В такие минуты Депуант с возрастающей ненавистью смотрел на Прайса сквозь полузакрытые вздрагивающие веки. — На десять лет старше! Этого никто не скажет: у него не дрожат руки, он не страдает подагрой и не задыхается от быстрой ходьбы. Но нет, ему не удастся сбить меня с толку. Мне, голубчик, некуда торопиться".

— "Аврора" очень потрепана, — сказал наконец Депуант. — Русские начали ремонтные работы, и до окончания их фрегат не может двинуться с места. "Вираго" придет раньше, чем русские приведут в порядок судно. Лейтенант Лефебр вместе с моим медиком был на "Авроре", он утверждает, что фрегат основательно поврежден. Лететь сломя голову мимо мыса Горн в период равноденствия, когда неизбежны штормы и противные ветры, рисковать экипажем, рангоутом и парусами, — нет, на это способен только невежда и сумасброд.

— Но мне подозрительна поспешность русских, — заметил Прайс. — Они не теряют ни одного дня. Спешат.

— Куда?

— Не знаю. А такие переходы, как Портсмут — Рио, Рио — Кальяо, удаются немногим.

Злые глаза Прайса кольнули насмешкой. В его словах намек на то, как полз по этому же маршруту Депуант, засиживаясь в каждом южноамериканском порту, пережидая непогоду и противные ветры.

Депуант не хотел остаться в долгу.

— Вы правы, адмирал. Я понимаю, почему многие предпочитают мыс Доброй Надежды, — сказал он, намекая, в свою очередь, на владения Прайса близ Капштадта.

— Оставим колкости, — лицо Прайса сделалось замкнутым и хмурым. Через несколько часов нас посетит русский капитан. Мы должны уточнить свои цели.

— Они определены инструкцией: уничтожив эскадру Путятина, мы идем разорять русские берега…

— Слова, слова, слова! — нетерпеливо прервал его Прайс. — Что мы знаем о русских берегах? Адмирал Непир с огромным флотом действует в Балтийском море. А мы? Нас спровадили в Тихий океан! Здесь, может быть, и не случится настоящего, правильного сражения, но честное имя можно потерять и без того. У русских здесь мало кораблей. Это наше преимущество. Но попробуйте-ка суньтесь к берегу, не зная его, в их порты, покрытые льдом две трети года! У этих берегов можно потерять репутацию, не сделав ни одного выстрела.

— Интересы империи важнее моей репутации!

Прайс еще больше нахмурился. Сколько раз эта фраза помогала Депуанту скрыть отсутствие мысли, воли, решимости… Но сделав над собой усилие, Прайс удержался от резкого ответа и продолжал настойчиво:

— Петропавловск в камчатских водах — пожалуй, единственная верная цель. Закрытая гавань, естественное убежище. Туда, вероятно, и придет эскадра адмирала Путятина. Но может случиться и так: мы не застанем в Петропавловске ни одного человека, ни одной лодки. Если они оставили однажды безлюдную Москву дядюшке вашего императора, то сжечь сотню изб им ничего не стоит. Жители уйдут в леса.

— А русские фрегаты? — возразил Депуант. — Устье Амура закрыто для морских судов. Им некуда деваться.

— Может произойти то, чего я больше всего опасаюсь, — сказал Прайс задумчиво. — Они откажутся от мысли действовать эскадрой и займутся крейсерством, каждый на свой страх, уничтожая наши купеческие суда.

— Мы истребим русские суда поодиночке, — вяло ответил Депуант, словно борясь с охватившей его сонливостью.

— Тихий океан велик, — заметил Прайс.

— У нас достаточно сил…

— Заблуждаетесь! Вы слыхали что-нибудь о Давиде Портере? — Прайс всмотрелся в седины Депуанта. — Впрочем, вы были еще юнцом, когда здесь, у берегов Америки, хозяйничал Портер. — Едва заметная усмешка пробежала по бескровным губам адмирала. — Как раз в ту пору Бонапарт терял империю, сидя в московском Кремле. Да, да… Я хорошо помню, какой панический ужас наводило на шкиперов и судовладельцев имя Портера. В трюмах гнили фрукты, плесневели и портились товары, но страх перед американцем держал купцов в гаванях. Молодчик Портер на одном единственном фрегате "Эссекс" захватил двенадцать наших крупных купеческих кораблей. Его сорок шесть пушек нанесли Англии убыток в тринадцать миллионов франков. Каково! Триста тысяч на пушку! Наши фрегаты ничего не могли с ним поделать…

Прайс видел, что и подвиги Портера не вывели из апатии француза. Его глаза сонно уставились в иллюминатор, за которым синел океан, багровые щечки обвисли. "Неужели он дремлет?" — подумал Прайс. Они сидели теперь на диване, у переборки, украшенной семейными дагерротипами Прайса.

— Вы никогда не интересовались коммерцией, адмирал? — неожиданно спросил он у Депуанта.

— О нет!

— Напрасно, — в тоне Прайса сквозило искреннее сожаление. — Коммерция и естественные науки — достойнейшие поприща человеческой деятельности. В Англии человек без коммерческой жилки быстро выходит из игры. Его обойдут, как обходят на дерби лошадь, сбившуюся с шага. Вы можете сегодня получить королевскую грамоту, большой крест ордена Бани, а завтра лишиться доброго имени, чести, состояния, если это будет угодно людям коммерции.

Депуант сочувственно улыбнулся.

— Они вам крепко досадили, адмирал!

— Я не скрываю этого. — Прайс прижмурил правый глаз, провел по далеко выдвинутым коленям сжатыми кулаками. — Они сбили меня щелчком, как жука, взбирающегося по ветке. Но я упал на ноги, адмирал. С юношеских лет я был смелым головорезом, готовым на всякую опасность. Однажды, еще в мундире гардемарина, я влез на крест собора святого Павла в Лондоне… да, да, на самую вершину святилища, где покоится прах Нельсона и Коллингвуда… и в память о себе привязал к кресту носовой платок… Когда мне не повезло, на мне уже был адмиральский мундир. Они столкнули меня в грязную воду Темзы, а я проплыл под шестью лондонскими мостами и вынырнул в Капштадте, в благословенной земле кафров.

— Так нырнуть может только старый морской волк, — сказал Депуант, оживляясь.

В нем проснулся интерес к исповеди Прайса — она уводила его в сторону от неприятного разговора, от необходимости принимать решение.

— Мне удалось сколотить состояние, и сыновьям не придется начинать сызнова. Но я хочу подарить им лордство. Это дорого стоит в Англии, и, кроме того, нужен благовидный предлог. Поэтому я попросил назначения во флот — пусть еще раз вспомнят обо мне… Остальное сделают деньги. Моего Гарри, — сказал Прайс решительно, — будут называть баронет сэр Генри Прайс! Я презираю опасность, пренебрегаю смертью и боюсь только одного ответственности! Ответственности перед парламентом, перед газетами, рвущими жертву, как шакалы связанного человека.

Неожиданный поворот разговора застал Депуанта врасплох.

— Вы окружили себя страхами, адмирал! — заметил он.

Прайс с ненавистью посмотрел на сизую петушиную шею Депуанта, резко поднялся и сказал:

— Даже Коллингвуд, храбрый Коллингвуд, боялся ответственности, как старая дева мыши, как дитя привидения. Я буду ждать возвращения "Вираго" еще неделю. Это предельный срок. Если "Вираго" не покажется на горизонте или придет без депеши о войне, независимо от этого я исполню волю лордов адмиралтейства и захвачу "Аврору".

Депуант растерянно покосился на Прайса и чуть приподнялся с дивана.

— Может быть, сделать это, — промолвил он, — не на рейде? Перу нейтральная держава… Может быть, вытащить "Аврору" в океан?..

— Каким образом?

— Я полагал созвать совещание фрегатских медиков. Пригласим русских. Решим, что оставаться в Кальяо нельзя: желтая горячка угрожает экипажам. Симулируем несколько случаев на наших судах. Русские выйдут вместе с нами.

— Хорошая мысль, адмирал! — удовлетворенно заметил Прайс.

Депуант поднялся с дивана и пошел к дверям. Но на полдороге остановился и, обернувшись к провожавшему его Прайсу, спросил:

— А что, если все-таки в Европе тихо, если там решили не воевать, а мы… здесь? А?..

— Этого не может быть, — усмехнулся Прайс. — Я никогда не забываю вещих слов Пальмерстона: "Как тяжело живется на свете, когда с Россией никто не воюет!.." Да… Отбросьте всякие сомнения!

ЗАБЫТЫЙ КРАЙ

I

Весть о войне докатилась наконец и до Петропавловска-на-Камчатке, но о возможности нападения на столь отдаленный полуостров мало кто думал.