Схрон - Василий Головачев

Павел взял ее за руку и поцеловал пальцы.

– Вы умница, Таисия.

– Мне это уже говорили, – с облегчением засмеялась Тая. – Но я хотела бы сформулировать еще раз, что из себя представляет Древо. Бесконечное число ветвей…

– Множество возможных состояний Вселенной образуют Дендроконтинуум, континуум потенциально равноценных копий, Ветвей Мироздания.

– Красиво звучит. И так просто!

Жданов улыбнулся.

– Истина всегда кажется удивительно простой. Но я не уверен, что мы точны в оценках происшедшего.

– Зато я окончательно все поняла. Ствол, то бишь хронобур, соединил не разные времена одной Ветви Древа, а углы разных Ветвей! Поэтому, когда взрыв хронобура погнал нас назад, в будущее, мы вышли не в своем времени, а в другом. Но если… – Тая побледнела. – Если Ствол разрушен и ничего не соединяет… не соединяет Ветви… значит, мы навсегда останемся здесь?!

Павел лег на траву, глядя на слоистую стену Ствола.

– Надеюсь, что это не так. Нам помогут.

– Кто? – с прежним любопытством поинтересовался Ивашура, понимавший, что Жданов говорит не все, что знает.

Павел не ответил.

Глаза у Таи стали большими, испуганными.

– А что, если в Стволе остались «хронохирурги»?!

– Это вряд ли.

– Ну не сами «хирурги», а их слуги, «санитары». Тогда нашим ребятам угрожает опасность столкнуться с ними…

– Не волнуйся, все десантники хорошо подготовлены, – сказал Игорь Васильевич, понимая, что девушка беспокоится за Ивана Кострова. Повернулся к Жданову. – А в самом деле, Павел, мы не подумали. В Стволе должны были остаться не только пауки-конкистадоры, обслуживающие его хозяйство, но и другие автоматы, в том числе принадлежащие «хронохирургам». Не исключено, что мы встретим и «санитаров».

Жданов вдруг резко привстал на локтях. Ивашура проследил за его взглядом и увидел, как на лес спикировала стая эсперов. Исчезла. Но вскоре появилась вновь, кругами набрала высоту и зависла над горой Ствола.

– Что там? – понизил голос Игорь Васильевич.

– Ничего, все в порядке, – ответил Жданов, знавший наверняка, что эсперы спикировали именно в тот район леса, где лежал убитый кентавр и его всадник – хронорыцарь и куда направился Лаэнтир Валетов.

* * *

Участок кольцевого коридора, в который проникли разведчики, был сильно поврежден. От сотрясения, испытанного зданием Ствола в результате удара «палицей голема» при выходе его во внешний мир, стены деформировались, а потолки обрушились, образовав настоящую полосу препятствий. Ни о каком контакте со Стасом, инком хроноускорителя, речь не шла. Гриша Белый не смог даже определить точки информационного обмена в стенах первого горизонта. Стас не отзывался, будто перестал функционировать совсем.

– Этого следовало ожидать, – заявил Федор Полуянов, когда они преодолели около ста метров коридора, не встретив ни одного конкистадора и вообще никого живого. – Но узел выхода здесь приличный, какой-нибудь из контуров Стаса мог вполне сохраниться на других этажах. Будем искать.

– Давайте лучше искать лифт, – пробормотал Иван Костров. – То есть хрономембрану. Тогда и узнаем, работает ли еще Ствол как трактриса, соединяющая времена, или нет.

– Не времена – Ветви Времен.

– Что в лоб, что по лбу.

Белый, поковыряв вогнутую, волнистую от проседания стену коридора щупом из своего походного инструментария, молча пошел вперед, обходя трещины, ямы и глыбы похожего на бетон материала, упавшие с потолка. Светильники в коридоре не работали, но свет сочился отовсюду из щелей и отверстий в дверях и стенах, создавая сероватый полумрак, так что факелы и фонари не понадобились.

Запахи внутри здания не были слишком разнообразными, запахи пыли, гниения, копоти, старости да еще зелени – сквозняки приносили эти ароматы с луга. Но Иван первым обратил внимание на еще один запах, слабый и неприятный, похожий на вонь от сгоревшего пластика.

– Да, ты прав, – принюхался Белый. – Это пластик. Кажется, в здании недавно что-то горело.

Пройдя еще с полсотни шагов, они наткнулись на это «что-то». В этом месте коридор образовывал шаровую полость со множеством мелких оспин и трещин, будто здесь сработал мощный заряд взрывчатки. А на дне полости поблескивали металлом останки какого-то механизма.

Белый и Полуянов, посветивший в яму, переглянулись.

– Конкистадор, – сказал Федор. – Его кто-то взорвал.

– Значит, жизнь внутри Ствола продолжается, – тихо произнес Костров. – И по тем же законам, которые были установлены раньше. Надо ждать всего, даже встречи с обиженными «хронохирургами».

– Ну, с «хронохирургами» вряд ли, – не согласился Белый, – а вот с нашими друзьями «санитарами» вполне.

Преодолев возникшее препятствие, отряд выбрался на относительно ровный участок и вышел в зал с трубой хрономембраны, по традиции называемой лифтом.

В зале сильнее пахло сгоревшим пластиком, и в его центре на месте трубы зияла глубокая шестиметровая воронка. Лифт перестал существовать, уничтоженный взрывом.

Теперь уже все трое обменялись понимающими взглядами. По Стволу явно гуляли недруги и старательно уничтожали оборудование хроноускорителя. Зато именно это обстоятельство окрашивало происходящее в оптимистические тона.

– Ствол не умер! – высказал вслух общую мысль Федор. – Он еще дышит. Ну, хотя бы отдельные системы жизнеобеспечения. Мертвое здание не нуждается в дополнительном разрушении.

– Паша, – позвал Белый, но рация молчала, стены полностью экранировали радиоволны.

– Что будем делать?

– Возвращаться.

– Может, попробуем выйти во внутренний двор, посмотреть, что там? – предложил Иван.

– То же самое, – буркнул Григорий, но подумал и согласился: – Полчаса потратить можно, хотя ничего особенного мы не увидим.

Он оказался прав и не прав одновременно.

Во двор здания удалось выйти со второй попытки, не со стороны лифта – коридор выхода там был полностью разрушен, – а со стороны бокового ответвления, тупика со смотровой системой. Здесь, в торце коридора, зияла брешь, и разведчики один за другим протиснулись в нее, чтобы увидеть абсолютно черную плоскость двора, испещренную метровой ширины трещинами, и ослепительно белую балку «псевдоголема», разрубившую стены здания почти до уровня третьего этажа. Впечатление создавалось такое, будто двор Ствола был когда-то залит толстым слоем асфальта. Ни трава, ни деревья на нем не росли, он был ровным, как поле такыра в глинистой пустыне. Лишь две детали на обозримом трехкилометровом пространстве этого поля разнообразили пейзаж: глыба у стены здания, оплывшая, как восковая свеча, фиолетового цвета с красным отливом, напоминавшая сталагмит и ракету одновременно, и знакомая черепаховидная машина с двумя торчащими многометровыми усами под балкой «голема» в центре площади.