Николай II - Сергей Фирсов

К концу 1860-х годов Императорский дом уже весьма разросся. В «Придворном календаре» все его члены имели строго фиксированное место. Главой Дома был император Николай I, за ним следовали его супруга, наследник-цесаревич, его супруга и, наконец, их старший сын. Далее в списке шли дети (мужского пола) Александра II: Владимир, Алексей, Сергей и Павел. Последний, родившийся 21 сентября 1860 года, был всего лишь на восемь лет старше своего племянника — великого князя Николая. Список продолжали брат царя Константин Николаевич, его супруга и дети: Александра Иосифовна, Николай, Константин, Дмитрий, Вячеслав Константиновичи. Затем следовали Николай Николаевич (Старший), его супруга Александра Петровна и их дети Николай (Младший) и Петр Николаевичи. За ними «Придворный календарь» помещал младшего сына императора Николая I — Михаила Николаевича, его супругу Ольгу Федоровну и их детей — Николая, Михаила, Георгия и Александра Михайловичей.

Так постепенно внутри Императорского дома формировались своеобразные «кланы», в дальнейшем получившие названия «Константиновичей», «Николаевичей» и «Михайловичей». В год рождения первого внука императора список «Придворного календаря» заключали представители женской части Дома — великая княгиня Елена Павловна, вдова дяди Александра II Михаила Павловича; дочь царя Мария Николаевна, дочь Николая I королева Вюртембергская Ольга Николаевна и его внучка — королева эллинов Ольга Константиновна; юные великие княжны Вера Константиновна и Анастасия Михайловна; великая княгиня Екатерина Михайловна — супруга герцога Георгия Мекленбург-Стрелицкого. В самом конце шли дети великой княгини Марии Николаевны от герцога Лейхтенбергского, носившие титул князей Романовских: сыновья Николай, Евгений, Сергей, Георгий Максимилиановичи и замужние дочери — Мария и Евгения Максимилиановны — с титулами княгинь. Мария была замужем за принцем Евгением Баденским, а Евгения — за принцем Александром Ольденбургским. Все члены Дома имели тогда титул Их Императорских Высочеств.

Таким образом, законный брак представителя дома Романовых с равными им представителями «владетельных» домов Европы не рассматривался как повод к «удалению» из «официальных» списков Фамилии. Более того, вышедшая замуж дочь или внучка императора (за исключением тех случаев, когда супруг имел королевский титул) сохраняла титулование в качестве «великой княгини» — оно всегда ставилось на первое место. Тем самым Российская императорская фамилия дополнительно подчеркивала свое особое положение в ряду европейских династий. Эта идея была важна еще и потому, что предусматривала жесткие «правила игры», которым должен был следовать каждый, родившийся Романовым. Несоблюдение этих правил могло дорого обойтись нарушителю. Так было в теории. Практика конца XIX и особенно начала XX века вносила свои коррективы и осложняла жизнь русского монарха, вынужденного, в качестве главы рода, следить за неукоснительным соблюдением родственниками правил брака. Что из этого выходило — отдельная история, связанная с последним русским самодержцем. Но об этом чуть позже. Здесь же стоит отметить лишь одно: первым, кто нанес серьезный удар по сложившейся системе отношений, оказался император Александр II, вторую половину своего царствования живший «на две семьи». История «романа императора» известна достаточно хорошо; французский посол в России начала XX века Морис Палеолог, на которого нам придется еще неоднократно ссылаться, написал об этом специальную работу — «Александр II и Екатерина Юрьевская»[9]. Впрочем, романтический сюжет и перипетии отношений царя с юной княжной Долгорукой для нас представляют интерес лишь постольку, поскольку они внесли разлад в императорскую семью, став своеобразным прецедентом в истории «семейного права» дома Романовых.

Действительно, страдая после смерти старшего сына, Александр II нашел в княжне сочувствие и поддержку, которых добивался и ранее. Его «амурные» отношения завершились образованием «второй семьи»: в 1872 году родился первенец Георгий, в следующем году — дочь Ольга, в 1876-м — второй сын Борис (умерший через несколько дней после рождения) и в 1878-м — дочь Екатерина. С середины 1870-х годов княжна и ее дети жили в Зимнем дворце, их покои были расположены над комнатами императрицы Марии Александровны. «Тайна» двойной жизни императора, таким образом, была известна всем приближенным и конечно же детям Александра II. «Как мне говорили, — вспоминала фрейлина императрицы графиня А. А. Толстая, — государыне часто доводилось слышать над головой крики и шаги детей. Иногда это случалось в то время, когда она совершала свой туалет. Тогда служанки и парикмахер видели, как она менялась в лице, но тут же с редкостным самообладанием старалась подавить свои чувства и даже находила для присутствующих какую-нибудь естественную причину этих звуков».

Александр II официально оформил свои отношения с Долгорукой 6 июля 1880 года, спустя лишь полтора месяца после кончины первой жены — императрицы Марии Александровны (это случилось 23 мая). Царь спешил, пренебрегая всеми «условностями»: мнением двора, отношением семьи, международными последствиями. Мотивация его была проста и понятна, обо всем он написал своей сестре королеве Вюртембергской Ольге Николаевне: «Моя совесть и чувство чести заставили меня вступить во второй брак. Я бы и не помышлял сделать это раньше, чем кончится траурная годовщина, если бы не наше кризисное время, когда каждый день грозит новым покушением оборвать мою жизнь. Именно поэтому я весьма озабочен как можно скорее обеспечить будущее женщины, которая в течение четырнадцати лет жила только для меня и детей, которых я от нее имею». Рассказывая о венчании, состоявшемся 6 июля в Царском Селе, он сообщал о подписании тогда же сенатского акта, извещавшего о вступлении «в морганатический брак с княжной Долгорукой, с предоставлением ей титула Светлости и имени княгини Юрьевской». Те же титулы и имя получали и их дети. Александр II представил жену и детей наследнику престола и цесаревне, которые, по его словам, полностью оправдали надежды, выказав дружбу княгине Юрьевской. «Мне остается только надеяться, — резюмировал царь, — что Божье благословение не покинет нас и что моя семья, всегда проявлявшая ко мне большую привязанность, последует примеру моего старшего сына и не откажет в своей дружбе моей жене и детям, которые мне так дороги, зная, как я дорожу единством семьи, завещанным нам нашими дорогими родителями».

Как видим, император прекрасно осознавал, что заключенный им брак — морганатический (хотя Екатерина Михайловна Юрьевская и происходила из древнего рода, по преданию, идущего от легендарного Рюрика и Владимира Святого): Долгорукие были подданными русского царя, следовательно, равными почитаться никак не могли. Брак же с лицом некоролевской крови навсегда преграждал путь к трону, что законодательно оформил еще император Павел I. Но дело заключалось не только в этом: всего за несколько лет до легализации своего второго брака, давая разрешение на венчание герцога Евгения Лейхтенбергского — внука (по матери) императора Николая I — с фрейлиной Д. К. Опочининой, Александр II — в присутствии наследника престола — завещал последнему никогда не давать разрешения на морганатические браки, ибо «это расшатывает трон». Сам же царь пошел на нарушение монархического принципа: «честный человек» победил в нем «законного государя», выше всего, выше личного счастья и душевного комфорта ставящего благо империи. Можно ли его за это осуждать? Вопрос, полагаю, некорректный. Известно, что неудобство существования рядом с собой «неравной» по рождению жены Александр II хотел изменить, проведя коронацию Юрьевской и использовав как прецедент историю коронации второй жены Петра Великого Екатерины I.