«Оборотни» из военной разведки - Анатолий Терещенко

В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху, незаметно, но активно и постоянно будем способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности; бюрократизм и волокиту возведем в добродетель. Честность и порядочность будем осмеивать, они никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, — все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие, будут догадываться или даже понимать, что происходит.»

«Неужели этого хотят и наши вожди-перерожденцы? — подумал Стороженко. — Разве в идеях социализма только ошибки прошлого? Не могли же люди без объединяющей духовной силы создать столько материальных ценностей, превратить страну в сверхдержаву? Да и дружба народов, пусть порой и наивная, — всё же была не пустым звуком. Перестройку свою Горбачёв назвал „революцией в революции“. Такого термина в истории нет, ибо в революции её антиподом может быть только контрреволюция…»

Надо отметить, что «перестройка» самым отрицательным образом повлияла на контрразведывательную деятельность. Во-первых, был огульно ошельмован институт негласных помощников — основа в работе любой спецслужбы. Вчера ещё честно помогавшие люди избегали встреч с оперсоставом, что сразу же было уловлено разведками противника. Они стали работать наглее. Во-вторых, и до этого скудное финансирование оперативных подразделений упало до такого уровня, что делились даже проездные билеты, сократился автопарк оперативных машин, урезались деньги на проплату отдельных операций. В-третьих, военные контрразведчики почувствовали, что генсек часто лукавит, уходя от решения сложных вопросов, проявляет неискренность, подставляя военных. В-четвертых, утечка режимных данных нередко шла на таком высоком уровне, что оперативникам нечего было и думать о перекрытии её каналов. И наконец, службу начали покидать разочарованные опытные работники, профессионалы высокого класса, сменяя скромные кабинеты Лубянки на роскошные апартаменты в офисах зарождающегося олигархического бизнеса.

Работа любой контрразведки — это, прежде всего, коллективный труд, хотя он конспиративно детализован и индивидуален. Это мозаика, где каждый фрагмент укладывается в определенное место, совокупность которых и создает законченный узор — результат творческого труда. А еще деятельность контрразведки сравнима со звучанием оркестра, в котором трудно выделить отдельный инструмент. В коллективе второго отделения каждый играл, причем профессионально, на своем инструменте.

Поэтому эта книга не о Стороженко, а о процессе становления многих честных и чистых чекистов — военных контрразведчиков, прошедших через горнило испытаний своего времени. Оно кануло в Лету, оставив заметный след в патриотическом деле защиты Родины — борьбы не с мнимыми врагами страны, а глубоко законспирированными агентами иностранных разведок, вставших, как правило, на путь предательства из-за корыстных соображений.

О том, как Стороженко и его коллеги решали оперативные задачи по вскрытию «оборотней» в погонах, и пойдет дальше речь.

Часть II Личины предателей

«Янг» под колпаком контрразведки

Низкий человек знает только выгоду…

О предательстве полковника О. Пеньковского Стороженко впервые узнал на лекции по оперативной подготовке в Высшей школе КГБ. Но разве мог предполагать, что пройдет некоторое время и он окажется в том подразделении, офицеры которого принимали активное участие в разоблачении матерого шпиона в недрах ГРУ под кличкой «Янг».

В литерных (аналитических) делах ещё было много материалов о предателе, поэтому Николай внимательно знакомился с ними, понимая, что опыт, наработанный старшими товарищами, пригодится в дальнейшем. Он не ошибся…

Военная карьера Пеньковского даже на первый взгляд была довольно необычной. После окончания в 1939 году Киевского военного училища был направлен в войска, участвовал в советско-финляндской войне. С июня 1941 года начал контактировать с военной разведкой, некоторое время был порученцем будущего главного маршала артиллерии С. Варенцова, с 1944 по 1945 год — в противотанковых частях.

После войны в 1948 году окончил двухлетний курс в Военной академии имени М. В. Фрунзе и там овладел английским языком. В 1953 году окончил Военно-дипломатическую академию и был направлен в Главное разведывательное управление. С 1955 года был на разведработе в Турции под дипломатическим прикрытием помощника военного атташе. Отношения с руководством у него не сложились, и он, пытаясь отомстить своему начальнику, донес на него турецкой разведке. В 1958–1959 годах он снова в Москве на учебе в Военной академии имени М. В. Фрунзе на курсе подготовки офицеров разведчиков, после чего опять служба в ГРУ — был направлен на работу в управление внешних сношений Госкомитета по науке и технике Совета Министров СССР. В ноябре I960 года он предложил свои услуги ЦРУ, а в апреле 1961 года — английской разведке МИ-6. В октябре 1962 года был арестован органами КГБ.

Документы свидетельствовали, что, будучи по натуре авантюристом, Пеньковский вел двойную жизнь. Одна была фальшивая, показная, другая — реальная, подлинная. Из этих двух ипостасей он хотел иметь выгоду в виде зарплат, подарков, перспектив. Он лебезил перед начальством, умел показать мокрую спину при минимальных затратах собственных сил. Некоторые сослуживцы принимали его угодничество как человеческую доброту, а карьеризм — как служебное рвение. Нередко успехи сослуживцев выдавал за свои.

На одном из занятий по чекистской подготовке, которое вел полковник И. Ермолаев — начальник отдела, участник операции по разоблачению шпиона — был поднят вопрос о личностных качествах «оборотня».

— И всё же какие главные черты, по вашему мнению, выделяли Пеньковского среди других офицеров? — спросил у Ермолаева на этом занятии Стороженко.

— Качество личности, — повествовал чекист, — её совокупный психологический портрет, к сожалению, у нас мало изучается, и не им измеряется роль человека в коллективе. Порой руководство оценивает работника, создавшего себе репутацию словами, а не делами. Не случайно в личных делах многих офицеров, в том числе офицеров разведки, лежали характеристики-близнецы с одной стандартной концовкой: «…предан социалистической Родине, Коммунистической партии… хранить секреты умеет» и прочее. Так было и с Пеньковским.

Даже у оперативника, обслуживавшего подразделение, в котором трудился будущий шпион, были на него разрозненные данные, но он не смог свести их в единый психологический портрет.

Объективно же этот портрет сложился только в ходе следствия. В нем есть такие мазки: человек умный, обладает организаторскими способностями, одновременно тщеславен и честолюбив, любил, когда его замечали, постоянно искал высокопоставленных покровителей и через них всякий раз пробивал карьеру. Даже женитьбу на дочери известного генерала подчинил своему пути к успеху. Крепкой семьи не создал и действовал, сообразуясь с собственной логикой авантюриста. Была у него ещё одна характерная черта — постоянно подчеркивал свою близость к высокопоставленному начальству..

— А как и когда вышли на него? — поинтересовался кто-то из офицеров.

— Первые подозрительные признаки косвенного характера появились у оперработника тогда, когда стали поступать данные о проявлении им повышенного интереса к секретам, выходящим за пределы его должностных обязанностей. Таких сигналов было несколько. Их посчитали тогда субъективными. Но когда поступило сообщение, что при работе с секретными документами он закрывает на замок дверь кабинета, чекисты стали пристальнее присматриваться к полковнику.

30 декабря 1961 года сотрудники наружного наблюдения засекли подозрительную встречу жены английского дипломата Анны Чизхолм с неизвестным мужчиной в подъезде дома № 4 по Арбатскому переулку. При установке личности им оказался О. Пеньковский. С этого времени и началась активная работа по сбору улик на предателя. Было установлено, что Пеньковский вне службы вел разгульный образ жизни, а для этого требовались деньги, и деньги немалые. О его времяпрепровождении ходили легенды. Он любил расслабиться в ресторанах и кафе с нужными ему людьми, то ли для «ошкуривания» объекта беседы, в плане получения от захмелевшего болтуна секретных сведений, то ли рыцарского ухарства в щебетании с дамой сердца. Однажды он так «назюзюкался», что, сидя за столиком в ресторане с очередной жрицей любви, в знак подчеркнутого уважения к даме сиял с её ноги туфель, налил туда шампанское и, подняв тост за здоровье присутствующей, выпил из этого «бокала».