Маникюр для покойника - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В самый разгар тягостных раздумий в кухню вошла Рейчел и вновь деликатно произнесла:
– Гав.
Я посмотрела на нее:
– Чего тебе?
– Гав.
– Уж извини, не понимаю.
Тут в кухню, переваливаясь, вошли мопсы и уставились на меня похожими на спелые сливы глазами. Собаки явно чего-то хотели.
– Гав, – повторила Рейчел.
Муля и Ада затрясли жирными хвостами. В довершение картины появились кошки и заорали как резаные:
– Мяу, мяу!
Просто Содом и Гоморра!
– Да что вам надо?!
В ту же секунду Рейчел ухватила пустую миску и бросила к моим ногам:
– Гав.
Все сразу стало на свои места – животные хотят есть.
В холодильнике нашлась пачка масла, а на столе батон белого хлеба, сделав бутерброды, я протянула первый Муле. Мопсиха подергала носом и схватила угощение. «Доярушка» и батон исчезли в мгновение ока. Правда, кошки даже не приблизились к кушанью и продолжали ныть, словно волынки.
Я пошла в прихожую. Ладно, съезжу еще разок в эту страшную квартиру, постараюсь не смотреть на диван и поищу документы. Небось лежат в столе или секретере, заодно верну сумочку.
ГЛАВА 5
Дверь оказалась запертой, и ее украшала бумажная полоска с печатью. Я безуспешно подергала ручку и растерянно прислонилась к косяку. Сумочка выпала из рук, жалобно звякнув. Я подняла ее, от падения она открылась. Внутри обнаружился паспорт на имя Волковой Маргариты Федоровны. С фотографии глядела довольно молодая и не слишком симпатичная женщина с дурацкой старомодной «халой» на макушке. Еще там лежали дешевая пудреница, расческа, не слишком чистый носовой платок и связка ключей.
Секунду я глядела на два причудливых ключика, потом сунула один в замочную скважину. Он подошел идеально и повернулся как по маслу. Бумажка упала. Дверь тихо-тихо растворилась. Я скользнула в квартиру и захлопнула замок. Если бы моя мамочка узнала о таком, ни за что бы не поверила!
В холле оказалось сумрачно, а в комнате темновато. Правда, день сегодня был слякотный, тучи прямо висели над головой. На диване – никого, и почему-то все вокруг засыпано мельчайшим порошком, смахивающим на тальк.
Стараясь не слишком шуметь, я подошла к письменному столу и принялась открывать ящики. Руки быстро перебирали содержимое, но ничего интересного не попадалось. Сигареты, скрепки, пачка счетов, упаковка анальгина, пара писем…
И вдруг до ушей донесся звук открывающегося замка. Сказать, что я испугалась, не сказать ничего. Тело действовало быстрей разума. Одним прыжком я взлетела на подоконник и затаилась за занавеской, так пряталась от преследователей одна из героинь обожаемых детективов, не помню какая.
Толстые портьеры не позволяли видеть вошедшего, только было слышно, как человек аккуратно ходит по комнате, следом донеслось шуршание и мерное пиканье.
– Алло, – долетел до уха мелодичный женский голос, – прикинь, мы опоздали. Здесь кто-то был. Дверь не заперта, а просто прихлопнута, ящики письменного стола открыты… Милиция? Вряд ли, ну зачем им семейные фото? Нет, это кто-то еще прознал, но кто?
Воцарилось молчание, потом невидимая незнакомка добавила:
– Думаешь, Ритка прихватила? Ну, вообще-то он мог ей рассказать, ладно, придется потрясти кретинку, вечером займусь, а сейчас на работу двину, пока, Славка, до связи.
Послышалось тихое шуршание, потом звук спускаемой воды, очевидно, гостья воспользовалась туалетом, следом легкие шаги и звук захлопывающейся двери. Постояв на всякий случай еще пару минут неподвижно, я попробовала сойти с подоконника. Честно говоря, удалось с трудом. Ноги окаменели, спина потеряла гибкость, да еще от окошка немилосердно дуло, и нижняя часть туловища превратилась просто в кусок льда. Только воспаления придатков не хватает! Хотя удивительно, но факт – начавшаяся вчера вечером мигрень испарилась без следа, не оставив о себе сегодняшним утром никаких воспоминаний. Как правило, головная боль посещает меня как по часам, раз в месяц. Приступ длится примерно три дня, и я провожу их в затемненной спальне, с тазиком у кровати, а Наташа постоянно ставит компрессы…
Оказавшись на полу, я на негнущихся ногах пошла к двери и тут поняла, что просто обязана посетить «уголок задумчивости». Туалет был отделан черными плитками, красиво, но слишком мрачно. А Константин, очевидно, был пижон. Все аксессуары подобрал в тон – щетку, полочку и даже держатель для туалетной бумаги.
Я отмотала полоску пипифакса и сунула в карман сотовый, лежащий под рулоном на полочке. Ну вечно я так, положу телефон, чтобы освободить руки, а потом забываю! Только не хватало оставить его в квартире убитого мужчины!
Прежде чем выйти на лестницу, я глянула в «глазок» и убедилась в полной безлюдности площадки. Секунду поколебавшись, взяла сумочку и побежала вниз.
Ледяной ноябрьский ветер ударил прямо в лицо. По тротуару мела юркая поземка, а на ногах у меня были кроссовки, другой подходящей обуви не нашлось. Замшевые сапоги сегодня высохли, но они совсем тонкие и не предназначены для похода по слякотным улицам. А грязь под ногами, несмотря на бодрый морозец, разливалась ужасная. Какая странная погода!
Поеживаясь, я влетела в метро и села на скамеечку. Вот оно как! Эти документы ищет еще какая-то женщина, и она заподозрила, будто их унесла Рита. Может, это Волкова Маргарита Федоровна, чья сумочка сейчас спокойненько висит у меня на плече?
Я вытащила паспорт и в две секунды узнала адрес – Тверская улица. Большие часы прямо над головой показывали ровно полдень. Я быстренько принялась соображать. На дорогу туда-назад двадцати минут хватит за глаза. Ну, предположим, часок на беседу с дамой… Возьму документы – и домой. Все равно никто раньше семи не появится, успею и собак выгулять, и продукты купить, а главное, добуду бумаги.
Полная энтузиазма, я влетела в вагон и, плюхнувшись на диванчик, поглубже запихала под сиденье ноги. В поезде почти никого не было, редкие пассажиры уткнули носы в книги. Надо же, мне и не пришло в голову, что в метро можно читать. Куплю на обратную дорогу детективчик и совмещу приятное с полезным.
Высокий дом постройки начала века радовал глаз нежно-розовым фасадом, со стороны же двора выглядел серо-унылым. То ли краски не хватило, то ли решили, что с изнанки и так сойдет. Как во многих старых домах, в этом не было лифта, и пришлось пешком подниматься по безразмерным пролетам.
Дверь распахнулась сразу, и весьма интересная женщина примерно лет сорока приветливо спросила:
– Кого ищете?
Я протянула сумочку и спросила:
– Ваша, Маргарита Федоровна?
Дама резко изменилась в лице, отступив в глубь коридора, неожиданно визгливо выкрикнула:
– Из милиции, да? За мной, да?
Я лихорадочно соображала, как поступить, но Волкова, очевидно, восприняла мое молчание неправильно, потому что рыдающим голосом заявила:
– Умоляю, не губите, выслушайте, я не убивала Константина, только послушайте…
Глаза ее лихорадочно блестели, шея и лоб покраснели, а щеки превратились в белые пятна.
– Пойдемте, пойдемте, – просила Маргарита, – все расскажу, и поймете, что я ни при чем. Да проходите!
В первую секунду я хотела ее успокоить, отдать сумочку и попросить бумаги. Но сейчас в голову закралась мысль: а что, если она их не отдаст? Наверное, лучше разрешить даме высказаться. Навряд ли она станет изливать душу перед незнакомкой, а сотруднице милиции уже готова выложить секреты…
Молча кивнув, я прошла на кухню. Маленькая комнатка просто блестела: чисто вымытый кафель, сверкающая мойка и плита, хорошенький беленький электрочайник…
– Кофе, чай? – засуетилась хозяйка.
– Чай, пожалуйста, желательно цейлонский, без сахара, – попросила я и без паузы поинтересовалась: – За что убили Константина Катукова?
Маргарита подскочила на месте:
– Боже, я не имею к нему никакого отношения!
Я хмыкнула. Если долгие годы читаешь подряд всю литературу на криминальную тематику, невольно научишься мыслить логически. К тому же у меня, как у всех музыкантов, отлично развита память.
– Не надо говорить неправду. Данная сумочка лежала в квартире у Катукова, а в ней ваш паспорт и ключи от его апартаментов. Не думаю, что он доверил бы их абсолютно посторонней женщине.
– Вы не так поняли, – принялась выкручиваться Маргарита, – я не имею ничего общего с убийством, а Костю отлично знала.
– Вот и расскажите все по порядку, – велела я, стараясь придать голосу уверенность, потом напряглась и припомнила необходимые слова: – Добровольное признание облегчит вашу вину.
Маргарита нервно ухватила пачку «Парламента», я хотела было попросить ее не курить, но, подумав, промолчала. Пусть расслабится. Клубы дыма поднялись к потолку, вместе с ними плавно потек и рассказ.
Маргарита работает кассиром в супермаркете, сутки сидит в магазине с полудня до полудня, сутки дома. Продукты у них дорогие, простому человеку не по карману, находится супермаркет в самом центре, поэтому его завсегдатаи люди более чем обеспеченные. Днем заглядывают дамы в таких нарядах и шубах, что никаких модных журналов покупать не надо, просто показ «высшей моды». К вечеру, ближе к полуночи, публика делается попроще, в основном актеры близлежащих театров. Отыграют спектакль и вспомнят о хлебе насущном, ну а после часа начинает подъезжать совсем специфическая публика. Молодые люди в черных кожаных куртках, на джипах и неприметных «девятках», чаще всего в обнимку с длинноногими раскрашенными девицами. Этим молочный отдел и бакалея ни к чему, крушат прилавки в винном, скупают гастрономию, но ведут себя вежливо и, как правило, оставляют Рите сдачу «на чай». Сменщица Волковой, хорошенькая двадцатилетняя Олечка, жаловалась, что братки пристают к ней, предлагают деньги и отдых за городом, но к Рите никто из бандитов не лез. К ней вообще не приставали покупатели. То ли была не слишком хороша собой, то ли вышла в тираж по возрасту.
